Вас сюда не звали!

Я орала и брыкалась, но все без толку. Держали меня крепко. Сразу даже не больно было, просто резкая вонь паленой плоти, и все - потом только темнота.

***

Очнулась я, судя по всему, не скоро. И долго еще не могла сообразить где я, и что вообще происходит. Потом разобралась, но легче от этого не стало: меня снова куда-то несли, забросив на плечо и даже не потрудившись одеть. Кроме того, меня тошнило, голова разламывалась от боли, а левую руку крутило и дергало так, будто ее упырь жрет.

Тот, кто меня нес, видно, заметил, что я пришла в себя и вот-вот сблюю ему на спину, потому что, не сбавляя шага, перебросил мое тело вперед, перехватывая под спину и колени, и понес уже головой вверх.

Тошнота потихоньку отступила и я смогла оглядеться.

Отряд как раз выходил из леса, готовясь свернуть с широкой тропы на самую настоящую дорогу. Далеко впереди неспешно двигалась маленькая крытая повозка и в щель между узорчатых занавесок было видно знакомый красный плащ и блестящую от пота лысину. За повозкой красиво и слаженно шагали воины в нагрудниках, потом тот парень, который меня нес, а прямо за нами тянулась колонна скудно одетых безоружных людей, нагруженных мешками и корзинами. И все молчали. Ни единого звука, только одежда шуршит, да шлепают по дорожной пыли босые ступни.

Чем ближе мы подходили к дороге, тем острее я понимала: с ней что-то не так. А потом вдруг стало ясно - что. Она была одна.

Ну да, я тоже сначала глазам не поверила.

Не единственная безопасная, а просто одна, без всяких наложений, кусков, узлов и малейших следов других дорог. Я всматривалась вперед до рези в глазах, потом закрывала их, в надежде почувствовать хоть что-нибудь. Без толку. В какой-то момент мне даже показалось, что все это просто еще один дурацкий сон.

Между тем, процессия добралась до развилки. Но что это была за развилка! Совсем не то, что те, к которым я привыкла игде сходятся несколько безопасных кусков, нет. Просто две дороги встретились и соединились в новую, пошире. Вот так просто, без всяких переходов, скачков и кусков. Как река сливается с притоками. Предки, да как же это возможно?

Самым странным было то, что все вокруг делали вид, будто такая вот дорога-река - самая скучная и обыденная вещь на свете. Шли себе и шли, даже переговариваться начали тихонько, пользуясь тем, что хозяин далеко и не слышит. Под эти разговоры, из которых я не поняла ни слова, ко мне и явилась мысль, настолько дикая и безумная, что вполне могла оказаться правдой.

Это уже не мой мир.

Только так можно было объяснить и дорогу эту неправильную, и странные вопросы, которыми меня изводил толстяк, и чудной непонятный язык. Да и не так уж это невероятно, если подумать как следует: раз в новой столице есть дверь между мирами, так почему бы такой двери не оказаться и в старой? Да и без всяких дверей можно проскочить, просто в какую-нибудь дырку. После того, что боги сотворили с моим миром там, наверное, на граница, а решето. Вон и жаба жирная спрашивала про ритуал перехода. Я-то, конечно же, ничего подобного не делала, но раз такой ритуал вообще существует, значит кто-то им пользуется и не надо быть провидцем, чтобы понять - кто.

Что же получается, по Империи толпы иномирцев шастают, а никому и дела нет? Причем, давно шастают, раз уже по-нашему болтать выучились. Интересно, что им вообще у нас понадобилось? Разве только ...

Но додумать эту мысль до конца мне не дали, потому что все вдруг остановились. Я вытянула шею, выглядывая поверх голов, но успела разглядеть только толстяка, который стоял в своей повозке и что-то кричал, тыча пальцем в мою сторону. Потом меня грубо встряхнули, чтоб не дергалась и я послушно притихла. Глупо злить того, кто тебя несет.

Прибежал вчерашний парнишка с узлом тряпья, что-то крича на бегу. Мой "конь", тут же поставил меня на землю и застыл рядом, придерживая за плечи, чтобы не упала. Ноги-то совсем не держали.

Юнец, тем временем, выхватил из узла широкие штаны из грубого полотна и такую же рубашку, сунул мне в руки, и сделал нетерпеливый знак: одевайся, мол. Умный такой, аж страшно. Сам бы попробовал в эти тряпки влезть, когда тело не слушается.

Я медленно покачала головой и показала глазами на безвольно повисшую левую руку, безобразно раздутую, с черно-алой сочащейся раной чуть пониже локтевого сгиба. Ух, как его передернуло! Лицо такое стало, будто вот-вот сблюет прямо себе на ноги.

И такое вдруг зло меня взяло, что даже всерьез задумалась, а не сказать господину Жабе, что часть моей силы в этого дурачка ушла? И обратно не вернется, пока и его вот так же точно не припечатают. А этот неженка вдруг развернулся на пятках и припустил в голову колонны. Только пыль взметнулась. Еще через пару мгновений, в повисшей над дорогой тишине раздался гневный вопль толстяка и звонкий удар, будто от пощечины.

Снова зашлепали по пыли босые пятки и недалекий юнец вернулся, потирая предательски алеющую щеку. Нехотя подобрал тряпье и принялся меня одевать. Зыркал он при этом так, будто это я руки распускать вздумала. Чудной, что тут скажешь. И одежка была чудная. На кого ее вообще шили? Рубаха такая, что еще троих таких меня засунуть можно, да еще место останется, а штаны хоть и болтались на моих ногах, как на палочках, едва доходили до середины икры. Но я была не в обиде. Все лучше, чем голым задом сверкать.

Потом мне зачем-то стянули волосы в пучок на затылке и обвязали голову линялым синим платком. В таком вот виде меня отвели в самую середину толпы безоружных людей - слуг, что ли?
– и там оставили, одарив напоследок испуганным взглядом.

Да что происходит вообще?

Процессия снова тронулась в путь. Поначалу все мои силы уходили на то, чтобы не свалиться и хоть как-то переставлять ноги, но потихоньку тело поймало привычный ритм - вдох-шаг-выдох-шаг, - и стало полегче. Да и в голове немного прояснилось. Даже интересно стало, от кого это жирная жаба меня так старательно прячет.

Вскоре мы нагнали второй отряд, очень похожей на наш, но все-таки немного другой: их лысый жрец ехал верхом, воинов было раза в два больше, а вместо слуг колонну замыкала телега, запряженная странным животным, похожим на горбатую тощую корову.

Наш жрец снова что-то крикнул и все остановились. Лысые господа завели неспешную беседу, но было очень заметно: жирный до смерти боится того, второго. Аж трясется весь.

Тут я разглядела такое, от чего сердце ухнуло в пятки.

На телеге были свалены человеческие тела и, судя по одежде, тела эти принадлежали жителям моего мира. Три приморских рыбака в пропитанных солью стеганых куртках, бродяга в драном плаще, пяток стариков с рабскими цепями на дряблых шеях... и Ингвар. Такой же бледный и неподвижный как и все остальные. Да еще и весь перетянутый веревками, на манер копченого окорока.

Ничего умного я тогда не придумала, да и вообще все мысли куда-то подевались. кроме одной: "ну, жаба, держись!". И прежде, чем кто-то успел опомниться, я протолкалась к телеге, влезла на нее и замахала руками, крича:

– Хэй, уважаемый! Да-да, ты! Который в плаще, но не жирный! Подойди, будь добренький! Я тебе кое-что расскажу! Интересное!

Что-то мне подсказывало, что сейчас господин Толстяк получит сполна и за клеймо, и за все остальное. Только мне его было ни капельки не жалко.

Глава 5

Новый жрец таращился на меня так, будто перед ним легендарная белая корова. Та, что пасется на лунных лучах, доится медовухой и гадит чистейшим золотом.

Сам он был не старый еще, с потемневшей от солнца шеей и очень светлыми глазами. За одеждой он, похоже, совсем не следил, так что вид у него был, прямо скажем, потрепанный: кожа ремешков на обувке растрескалась, их швов балахона нитки торчат, на правом рукаве дыра, и даже плащ не алый, а блекло-красный, будто линялый.