Ваша С.К.
Шрифт:
— Если можете… Если вам не противно, напоите меня из ваших рук…
— Конечно…
Дрожащими руками она поднесла открытую фляжку к таким же дрожащим губам вампира, и граф фон Крок принялся с жадностью пить сдобренную донником кровь. Светлане приходилось поднимать руку все выше и выше, потому что граф ни на секунду не отпускал горлышка фляжки. Княжна следила за его жадными глотками и нервно сглатывала слюну, вдруг начавшую горчить.
— Я не хотел кусать вас… — выдохнул Фридрих, отстранившись от пустой фляжки. — Я хотел поцеловать…
Он выдернул
— Ваша кровь, Светлана, куда слаще меда…
— Она горчит… — едва слышно выдохнула княжна, только сейчас ощутив боль от первого настоящего поцелуя.
— Как и каштановый мед, мой любимый… — вампир не отрывал взгляда от ее рассеченной острием клыка губы. — Светлана, умоляю вас, сжальтесь… Не глядите на меня с таким осуждением. Я готов провалиться сквозь землю…
— А я уйти… Я хочу домой. Проводите меня…
Княжна резко поднялась со стула.
— Пойдёмте, пожалуйста. И не забудьте цилиндр. В нем вы похожи на лорда Рутвена.
Граф чуть улыбнулся и нахлобучил цилиндр на растрепавшуюся шевелюру.
— Ну какой же из меня Лорд Рутвен? Нет во мне английского такта. Я даже не успел подать вам руки…
— Но вы все еще можете открыть дверь… — шептала Светлана, по-прежнему задыхаясь. — Вы сделали все, чтобы ее не открыли в антракте. Скажите, граф, вы как Сэр Фрэнсис Варни залезаете в окно к спящим девушкам?
И тут Фридрих фон Крок не удержался от смеха.
— Светлана, вы прелестны! Во мне за триста лет не осталось немецкой крови, но она была, поверьте мне… Светлана, вы, русские, полюбили своих монархов… Так отчего же не хотите даже попробовать полюбить меня?
В молчании граф оперся о трость и поднялся, но княжна тут же отвернулась, будто испугалась, что ее снова поцелуют.
— Фридрих, пойдёмте на свежий воздух, мне душно… У меня голова кружится…
— Вы ничего не ели, Светлана, — он осторожно коснулся ее локтя и через секунду уже крепко держал за руку. — Скажите, куда отвести вас? Я не хочу возвращать вас отцу в полуобморочном состоянии, — и тут же тихо прошептал, почти в ухо, над которым взметнулся крутой русый завиток: — Я вообще не хочу возвращать вас ему. Уйдемте вместе. Я сохраню вам жизнь — и если вы изберете смерть, вы найдете ее и покой в моем замке. Уедемте вместе!
— На каком языке вы изволите говорить со мной, граф? — пролепетала Светлана, чувствуя на ресницах слезы. — На румынском? Я вас не понимаю.
— Вы меня прекрасно понимаете, милая барышня. Идёмте!
Швейцар, памятуя щедрость запудренного господина в цилиндре, с более чем низким поклоном распахнул перед ними дверь, и Светлана, порывшись в сумочке, достала пару серебряных монет и вложила в протянутую стариком ладонь.
На этот раз она без лишних препирательств приняла руку графа, и они пошли в сторону Адмиралтейства, оставляя за спиной здание Панаевского театра, из которого уносили воспоминания об их первом поцелуе. Это был первый настоящий поцелуй Светланы, но радость, испытанная ею, равнялась той, с которой девушки бегут по сходням вниз и бросаются в реку. Точно почувствовав это желание, вампир
крепче сжал ее руку, чтобы быстрее увести Светлану от пристани.Они остановились у низенького павильончика с вывеской «Кофейный домик». Задумавшись на мгновение, Светлана попросила графа подождать ее на улице.
— Я не думал, что княжна опускается до пития кофия? — улыбнулся трансильванец.
— Конечно, я не пью мещанскую гадость за пять копеек! — выпалила она. — Но виновата ли я, что Николай не ждет меня в кофейном домике Летнего сада с божественным напитком, который стоил бы ему нескольких обедов? Я просто хочу отдать тетрадь, — гордо вскинула голову княжна. — И купить пирожок… Ой, — она сунула руку в сумочку, — у меня не осталось денег. Не говорите только что все отдали швейцару!
Вампир улыбнулся.
— Возьмите меня с собой, и я ни слова не скажу про паука. Обещаю… Зато накормлю вас, как вы любезно накормили меня.
Он сильнее сжал пальцы, чтобы княжна не улизнула.
— Я тоже ничего не скажу… Мне жаль Николая. Он ищет не там, где может найти.
— И вам не жаль меня, который нашел… Не жаль?
— Я голодна, граф! — почти со слезами выкрикнула княжна. — Вы должны понимать, что такое голод! Если я умру от голода — это будет всецело ваша вина.
— Если вы умрете, — повторил Фридрих тихо, склоняясь к бледному лицу живой девушки. — Это будет всецело моя вина. Но я не позволю вам умереть…
Через пять минут они уже подходили к Александринскому столпу, потому что миссия передачи тетради и получения пирожка в присутствии графа фон Крока действительно получилась молчаливой — ни у буфетчика, ни у журналиста не возникло желания задавать вопросы ни относительно оплаты, на которую не пошли неразменные купюры, ни относительно критических замечаний князя. Граф от лекции по поводу размера осинового кола и того, что находится между шестым и седьмым ребром, тоже воздержался, хотя и прочитал ее княжне на улице, уверяя, что именно вбиванием деревянного каблука в его каменное сердце она сейчас и занимается. Бедная Светлана аж закашлялась.
— Не желаете запить? — спросил граф, протягивая княжне фляжку, в которую велел налить дешевого кофе. — Эта бурда не так уж и сильно отдает донником.
Светлана сделала несколько глотков и спросила:
— Как ваша рука, граф?
— Я держу вас ей всю дорогу.
— Надеюсь, не через боль…
— Мне больно, княжна… Но это та боль, которую я могу стерпеть с улыбкой.
Княжна запихнула в рот последний кусочек пирожка, чтобы ничего не отвечать.
— Светлана? Не молчите… Скажите, что я вам не противен и вы будете думать над моим предложением три ночи и три дня. Подарите мне надежду…
— Только он! — княжна подняла вверх палец, указывая графу на фигуру ангела, венчавшую высокую колонну. — Только он дарит надежду.
Граф взглянул в небо и тяжело вздохнул.
— Простите, Фридрих, но мы знакомы всего три дня… И три ночи… Я не знаю, какими словами объяснить вам, что я не мыслю своей жизни с вами или без вас — я с ней простилась вчера… ночью… А эта ночь будет кратка, как и моя жизнь. Но она была прекрасна… Потому что в ней были вы…