Ваше Сиятельство 11

— Я тоже не думаю, что он под британцами, но сейчас, — она замерла: Бабский обернулся, завертел головой, видно, почувствовав за собой слежку.

— Чувствую, он ставит экран. Понял, что за ним наблюдают. Немного волнуется… — тихо передавала мне Бондарева результаты ментальной диагностики.

Алексей Давыдович спешно убрал эйхос в карман и направился к выходу на Гэп-роуд.

Я не спешил пойти за ним, просто провожал его взглядом.

— Что будем делать? Решения принимаешь ты, Александр Петрович, но мое мнение от него нужно избавиться. Причем срочно, — Наташа, нахмурившись, смотрела на меня.

— Кровожадная ты барышня, — я усмехнулся, не уверенный, что в сказанных словах баронесса подразумевала оборвать жизнь нашего засранца.

— Ты меня неправильно понял. Я бы вышла на связь с нашей агентурой и передала его им, — пояснила штабс-капитан. — У тебя же есть контакты? А у них наверняка есть кому с ним поработать. И вообще, ну зачем, зачем ты его взял?!

Я не стал ей в очередной раз пояснять логику своего решения, тем более не хотелось вскрывать некоторые детали. Ведь у меня были подозрения, что и Бондарева была в том странном списке полковника Бердского неспроста. Я даже думал, что между Бабским и Наташей имеется какая-то пока неочевидная связь. Связь очень странная, смысл которой я пока не мог определить, но нечто таинственное и тихое, подсказывало, что так вполне может быть. А то, что Бабский представляет для нас слишком большую угрозу… Это лишь опасения Натальи Петровны. Наташа пока не догадывается, как могу решить эту проблему.

— Наташенька, а ты как специалист своего дела можешь прижать его ментально и вытряхнуть из него истину? — полюбопытствовал я, зная, что методы академической школы все же слишком слабоваты в сравнении с моим «Гарад Тар Ом Хаур» — то есть «Инквизитором». Этой магией я воспользуюсь, быть может даже сегодня — решу по приезду на квартиру. И уже потом, в случае если виконт Бабский, корчась от крайне неприятных ощущений, начнет вспоминать нечто такое, что подразумевает предательство и действия во вред Российской Империи, то я передам его нашей агентуре вместе с вытряхнутыми из него сведеньями. Ведь выжать эту информацию вряд ли кто сумеет лучше, чем я посредством «Инквизитора».

— Не забывай, что он тоже менталист и менталист неплохой. Если ты дашь мне свою силу, то я его легко пробью. Только далеко не факт, что из него удастся вытянуть важную для нас информацию, — сказала она, направляясь за мной к выходу.

— Наташ, позволь, напомню тебе, что говорил раньше: будь проще. И расслабься. Ничего скверного не случилось. С Бабским мы легко разберемся. Обещаю, — я остановился, взяв ее руку, с улыбкой разглядывая ее лицо, глаза: зеленые, как две морских капельки с черными точками зрачков, пронзавших меня. — У тебя глаза очень красивые, — сказал я.

— Глаза? Боги! Ты еще мальчишка! Совсем юнец! Ну как могли тебе доверить эту операцию?! — вспыхнула она. — Ты хотя бы можешь сейчас верно расставить приоритеты?! У нас в группе, вероятно, предатель! А ты — глаза!

— Я же пообещал, что проблему с Бабским решу. Скорее всего прямо сегодня. Знаешь как решу? — полушепотом спросил я.

Она растерялась, пожала плечами. А я легко обвил ее талию рукой и поцеловал в губы, коротко, но очень чувственно.

— Корнет!.. — теперь эти безумно красивые глаза метали молнии. — Ты ненормальный!

Я почувствовал сильную ментальную атаку. Наверное, другой бы сейчас на моем месте упал на пол, схватившись за голову, но я рассмеялся и успокаивающе произнес:

— Говорю же, будь проще. Расслабься и доверься мне.

— Правда? Саш, а ты всем девушкам это говоришь: «расслабься, доверься мне»? И дальше что будет? — бровка баронессы надломилась в сердитом вопросе. Наверное, в вихре эмоций Наташа забыла о Бабском.

— Мне нравится вкус твоих губ. Что будет дальше — это мне тоже интересно, и мы обязательно узнаем об этом, — ответил я.

Вместе со штабс-капитаном я поспешил к двери, из которой несколько минут назад вышел Алексей.

Он как ни в чем ни бывало стоял возле Элизабет и о чем-то болтал с ней.

— Пока ему ничего не говори. Говорить буду я, а ты наблюдай за его реакцией, в меру осторожно щупай, — подходя к парковке, предупредил я Бондареву.

— Эрмик берем? — еще издали спросила Стрельцова, указывая на близстоящий «Бурунг».

— Не спеши Элиз. У нас тут появилось несколько вопросов к Самуэлю, — ответил я и, сделав еще десяток шагов, остановился напротив виконта, затем сказал: — Сэм, ты — парень веселый, но эйхос дай сюда.

Бабский растеряно приоткрыл рот, потом все-таки вернул челюсть на место и, надевая улыбку, спросил:

— Следили, что ли, ваша милость? Своим не доверяете?

— Мы не следим — мы наблюдаем. И смотрим глубоко, в самую душу, — пояснил я, видя недоброе изумление на личике Элизабет. — Давай эйхос, он у тебя в левом кармане брюк. Заодно поясни: ты чего туда ходил? С кем-то пообщаться или все же покакать?

— Я в туалет ходил, честное слово, ваше сиятельство, — от волнения он вспомнил о моем настоящем титуле.

— Вот, пожалуйста, — Бабский протянул мне приборчик. — А что за проблема с эйхосом? Я быстро сходил в туалет и поднялся на второй этаж, там магазины. Интересно было хоть на минуту глянуть. Извините, если слишком задержался.

— Проблема такая: я несколько раз говорил: эйхосы с собой не брать! Это не шутки — это строгий запрет, который прописан в режиме проведения операции. Запрет, вполне обоснованный опытом наших людей, негласно работающих здесь, — сказал я негромко, так чтобы меня не услышал драйвер в близко стоявшем «Бурунге». — Ты нарушил очень серьезное правило. Элиз, — я повернулся к Стрельцовой. — Бери эрмик. Грузимся. Везем веселого Сэма в одно интересное место.

Я был готов к тому, что Бабский сейчас дернется, возможно попытается убежать.

* * *

Прежде чем донести свою идею, Хорек с минуту покусывал губу, потом вздохнул и сказал:

— Жить хочется, понимаешь?

— И в этом твоя идея? — Майкл улыбнулся быть может впервые за сегодняшний день.

— В этом тоже. Жить! При чем жить хорошо. Хотя бы на наполовину, как живет Сладкий. Да чего там на половину, — Хорек махнул рукой. — Хоть на сто двадцать пятую часть! А для этого надо деньжищи. Да еще так, чтобы не убили за них. А идея такая: на вокзал нам пока не надо соваться. Я пойду с утра на Элисан-стрит — там, если не знаешь, есть клуб, который держит Сладкий. Поболтаю в клубе с кем надо и постараюсь узнать, посылал ли Харис своих на вокзал. Уж я там свой человек и есть у меня с кем переговорить, да так чтоб ничего не заподозрили, — он замолчал, поднял взгляд к дальнему углу, где была паутина. Рассуждая обо всем этом, Хорек будто протрезвел, взгляд его стал более осмысленным.

— Почему бы тебе просто не пойти сначала на вокзал, походить там немного, будто интересуешься расписанием поездов или покупаешь билеты? — предложил барон Милтон. — Сам же сказал, что знаешь всех людей вашего босса. Если там кто-то из них есть, значит нам нужно переждать или поступить как-то хитрее.

— Как хитрее? Они меня увидят, потом будут хреновые вопросы. Говорю же, Сладкий всех всегда подозревает — это у него дурь такая. Николя за что застрелил? Просто за то, что ему померещилось, будто тот имеет дела с Таблеткой. А Николя между прочим Харису другом был. Потом, вишь какая штука: многие из его окружения знают, что я часто ныряю на Чиксан-стрит, а значит я в приятелях к Костлявым и Чикушей. Мне на вокзале появляться никак нельзя, если там окажутся гориллы Хариса, то… — Хорек провел ребром ладони по горлу. — Ведь тут арифметика простая: Пижона убили вы, ключ у вас, а я в приятелях Чику. И раз я гуляю мимо камер хранения, то… В общем вот то… — он снова провел ребром ладони по горлу. — Ты хоть понимаешь, где камеры на Майл-Энд? Они вовсе не там, где билетные кассы и расписания. Возле касс и расписания вертеться смысла как бы нет, — он поднес ко рту бутылку с виски.