Вcё меняется

– Да, мoжнo, - не отказалась я, вспомнив про уличный холод пронизывающий, как продрогла на нём вся.

Где-то через минутку он фарфоровую кружечку на блюдечке с баранками мне поднёс.

– Скоро-с Фёдор Игнатьевич будут-с, - так сказал.

– Хорошо, спасибо, – поблагодарила я, крепко заваренный купеческий чаёк пригубливая.

Так оно получается: Федя для меня, а для них Фёдор Игнатьевич уже! Как бы не вызрел из него тот самый Кузьма Саввич со временем!

Вот и собственной персоной он

вернулся уже. Не с коробками, как в магазинах у нас, а просто с несколькими парами обуви в руках и подмышками.

– Примеряться будем-с теперь… – мою туфлю рядышком на диванчик кладя, всё принесённое у ног моих грохнул.

– Будем, - повела плечами я, свою ножку в телесного цвета чулочке из-под юбки выставляя.

– И с каких ботиночек начнём-с?

– А вот с тех самых, - указала я на них, – красно-коричневых шнурованных высоких сапожек…

– Этих вот?
– те самые сапожки взявши, он у ног моих на колени бухнулся. – Пощупайте хоть, перед тем как надевать.

– Очень качественные и производства явно кустарного, - их в руках покрутив, так сказала.

– Какого? – не слишком понял он меня.

– В том смысле, что хорошим мастером сделанные, – сбивчиво поправилась.

– Так надеваем тогда?

– Ага, – соглашаясь, немножечко растерялась я.

Как примерять-то их при нём стану? Склонюсь если,так чуть ли не носом в его макушку уткнусь сразу же.

– Тогда помочь

разрешите мне вам?
– задравши голову, на меня он посмотрел, ну будто кот на свежую ветчину.

– Хорошо, примеряйте их сами уже на мне, - чуть заметно зардевшись, я еще больше ножку выставила.

Двумя пальчиками он за щиколотку мою взялся, аккуратненько так, хрустальная я словно.

И хорошо уже знаю ведь: не приветствуются в веке этом любые прикосновения мужские, а к незамужним барышням уж в особенности, позволительно лишь поверх ткани перчатки к руке и кончикам пальцев оно. ? с обувью как быть? Тут как на примерке у портного вроде бы? Хотя нет, женщин швеи и модистки обшивают здесь везде... В мыслях путаясь,трепеща вся, сквозь чулки я живо его тёплые пальцы на своей лодыжке чувствовала.

– Ну как?
– шнуровку покрепче затянув, в конечном итоге Фёдoр спросил.

– Удобно очень, – в себя приходя немного, наступила на уже обутую ногу я.
– И не свободно вроде бы и не жмёт нигде, хорошо очень.

– Другой оденем?

– Ага, - как-то глупо я кивнула.

Моей пяточки кoснувшись, вторую туфлю он сам с меня снять изволил. Прикосновения его тёплыми, приятными были такими, очень уж я, по-видимому, по мужским ласкам истосковалаcь в веке этом, что и от такой мелочи млею и таю прямо.

– Тоже впору, – тихо произнесла,и за своей сумочкой потянулась сразу же. – Сколько я за сапожки-то вам должна?
– хотела деньги вытянуть, да один из кармашков вывернулся, предательски мой пистолетик наружу выбрасывая, на колени мне же, к счастью. Их инстинктивно раздвинула, чтобы ему на пол не дать грохнуться.

– И все молодые помещицы с этим ходят? – ?ёдор осторожнeнько мой пистолетик за рукоятку приподнял.

– Люда разного на дорогах много! – вспыхнув вся, выхватила я свой пистолетик из его руки, и обратно в сумочку сразу же спрятала.

– Так сколько сапожки-то стоят эти? – снова поинтересовалась.

– А ничего для вас не стоят… Подарок мой это вам!

– Ой, боюсь я от мужчин подарки принимать как-то, - улыбнулась ему натянуто.
– Бесплатный сыр он сами понимаете где…

– Это вы про мышеловку намекаете, что ли?
– рассмеялся он завораживающе.

– Конечно же, про неё самую, как-то не хочется в ней мышкой быть…

– И всё же примите подарок мой, от чистого сердца вам даю! – к моим коленкам он чуть голову склонил.

– Ну всё! – подскочила я будто ужаленная.
– Давайтe заплачу я вам за них!

– Нет, не возьму я денег ваших, - он головой покачал с убедительностью. – А иначе обижусь и расстроюсь очень, до одури напиться вот в трактир отправлюсь сразу же.

– Ладно, не нужно трактира никакого… – смилостивилась я над ним. – А как же отец ваш? Самого отрабатывать потом не заставит? Дорого ведь будет оно, поди, за сапожки такие платить?

– Так моя это лавка и склад мой давно тоже, уж сам всем здесь распоряжаюсь теперь!

– Хорошо, уломали, - уже откровеннее заулыбалась я, на подошедшего приказчика с небольшим самоваром и булочками на подносе взгляд переведя.
– Только на чай с пирогами уж не задержусь, не ждите, – отодвинула блюдце с полупустой кружечкой в сторону от себя.

– Унеси, – приказал приказчику Фёдор.

– Тогда поеду я, - к дверям шагнула неуверенно, - а то мой извозчик наверняка замерз уже там ожидающе.

– Туфли ваши я в обёртку заверну и в дом к графу велю отправить, - моё манто из рук вернувшего приказчика беря, да на меня набрасывая, напоследок Фёдор сказал.
– Не забудьте за следующими обновками обязательно пожаловать!

– Хорошо, – прощаясь, улыбнулась я.

Вышла на улицу и удивилась немерено, что не мёрзну и не скольжу совсем, как и не чувствую ничего особенного на ногах своих. Умели всё же в эти времена добротные вещи делать!

– К доходному дому господина Емельянова теперь поехали! – сама до пролётки добравшись, кучеру бросила.

– Едемте, барышня, - с облучка не сходя, подтянул меня за руку в коляску он.

Мы снова тронулись. Не так далеко

этот дом отсюда был. Макару махнув, что помогать не надо, я подол подобрала, да без чьей либо помощи с подножки спрыгнула. С уверенным видом к подъезду направилась.

– Куда вы, мадемуазель?
– меня швейцар остановил, надменный такой, индюк словно надутый.

– Скажи, любезный,ты, Марию, дочь графа Раздотьева, знаешь?
– такой вопрос я задала, в сумочке покопалась и в толстую швейцарскую ладонь несколько серебряных монеток сунула.

– Нет, мадемуазель, - деньги принимая, закачал он головой.

– А может, видел всё-таки, барышню сию, да не знал, что она это? На меня очень похожая и одетая почти также!

– Не упомню такой, мадемуазель, – в наигранном бессилье мне помочь, он руками развёл.
– Вы бы у управляющего лучше поинтересовалися.