«Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века
Шрифт:
Если верить Герберштейну (а по наблюдениям Б. Н. Флори, приведенное свидетельство дипломата в основном подтверждается русскими источниками [1365] ), то выходит, что рядовые кормленщики за изучаемый нами 15-летний период (1534–1548) вряд ли могли получить кормление больше двух раз. В таком случае общее число кормленных грамот, выданных за эти годы, предположительно составляло порядка 2 тыс. (лишь 1 % из них дошел до нашего времени!). Если к этой расчетной величине прибавить предполагаемую сумму грамот, выданных монастырям и помещикам (около 1600), и учесть другие виды грамот (указные и т. п.), то общее количество актов, выданных от имени Ивана IV в 1534–1548 гг., можно ориентировочно оценить в 3600–4000 единиц.
1365
Флоря Б. Н. Кормленые грамоты XV–XVI вв. как исторический источник // АЕ за 1970 г. М., 1971. С. 119.
По западноевропейским меркам такой объем канцелярской продукции соответствует примерно XIII в. Французское королевство превзошло этот уровень уже при преемниках Людовика IX Святого (1226–1270).
1366
Фавтье Р. Капетинги и Франция. С. 22. Прим. 1.
1367
Цит. по: Каштанов С. М. Русская дипломатика. С. 169.
Не стоит думать, будто указанные различия носили только количественный характер: если в одном случае речь идет (в среднем) о 250 исходящих документах в год, а в другом — о тысячах или десятках тысяч, то за этими цифрами скрываются различия в структуре управления и в степени управляемости территорий, подвластных центральному правительству. «Мощностей» приказного аппарата в Москве второй четверти XVI в. явно не хватало для того, чтобы выдать государеву грамоту каждому помещику. Да такая цель, похоже, и не стояла. Более того, использовались различные способы для облегчения нагрузки, лежавшей на центральном аппарате власти, и перенесения части функций на местные структуры управления.
В этой связи уместно упомянуть о судебных документах, которые, как уже говорилось выше, составлялись, как правило, на местах, в суде первой инстанции, а в Москве в них только вносился приговор великокняжеского судьи (боярина, казначея или дворецкого) и ставилась его печать и подпись дьяка [1368] .
Наглядным примером «разгрузки» центрального аппарата от части управленческих функций и связанной с ними канцелярской работы может служить деятельность великокняжеских писцов, подолгу находившихся в тех или иных уездах страны и занимавшихся не только описанием земель, но и осуществлявших судебные функции, а также выдававших различные документы. Сохранился целый ряд данных, оброчных, льготных и иных грамот, выданных «по слову» великого князя белозерскими, владимирскими, вологодскими, костромскими, новгородскими, рязанскими писцами (см.: Прил. I, № 57, 68, 80, 182, 250, 253, 271, 272, 310).
1368
Так, запись о приговоре великокняжеского судьи (дворецкого Ф. С. Воронцова) от 17 марта 1540 г. в докладном судном списке суда В. К. Мальцева, выданном посельскому Симонова монастыря Федору Бекету и монастырским слугам в их тяжбе из-за спорных пожен с великокняжескими крестьянами села Шипинского (в Бежецком Верхе), — подлинник этого документа дошел до нашего времени — сделана на обороте листов дела; по ставам грамоту скрепил своей подписью дьяк Тимофей Горышкин (см.: АФЗХ/АМСМ. № 63. С. 74, 75).
Наконец, нужно сказать об особых канцелярских приемах, позволявших экономить время, силы и бумагу. Так, при подтверждении грамот от имени нового государя, вступившего на престол, вместо выдачи грамотчику нового документа (как это было принято, например, в соседнем Великом княжестве Литовском) дьяком просто делалась подтвердительная надпись на обороте старой грамоты.
Впрочем, канцелярские пометы на грамотах содержат настолько важный и информативный материал по истории внутреннего управления изучаемой эпохи, что вполне заслуживают отдельного и подробного рассмотрения.
3. Механизм принятия решений: канцелярские пометы на грамотах
Источники XVI в. очень скупо освещают повседневную административно-распорядительную деятельность властей: требуются большие усилия для того, чтобы понять, каков был механизм принятия решений, кто конкретно руководил теми или иными правительственными мероприятиями [1369] . Важную информацию для поиска ответа на эти вопросы содержат канцелярские пометы на великокняжеских грамотах, сделанные в момент составления соответствующего документа [1370] . Еще в 1958 г. С. М. Каштанов включил в составленный им «Хронологический перечень иммунитетных грамот XVI в.» сведения о десятках помет, содержавших указания на имя должностного лица, приказавшего выдать тот или иной документ [1371] . Однако до сих пор эти сведения не были подвергнуты систематическому изучению. Несколько больше внимания уделили историки подтвердительным записям на обороте грамот: в частности, Н. Е. Носов использовал тексты подтверждений на грамотах Троице-Сергиева монастыря для исследования майской ревизии тарханов 1551 г. [1372]
1369
См. подробнее: Кром М. М. К пониманию московской «политики» XVI в.: дискурс и практика российской позднесредневековой монархии // Одиссей. Человек в истории. 2005. М., 2005. С. 283–303.
1370
В современной актовой археографии принято отличать пометы, сделанные в ходе выдачи или подтверждения документа, от позднейших пометок и надписей (архивных, научных и т. д.), не связанных с его функционированием как действующего юридического акта и отражающих историю его хранения и изучения (см.: Каштанов С. М. Актовая археография. М., 1998. С. 185–187, 208).
1371
ХП.
Ч. 1. С. 311–376. № 44, 63, 91, 96, 98, 99, 116, 120, 122, 123, 125–127; и др.1372
Носов Н. Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. Л., 1969. Гл. 2. С. 122 и сл.
В этом параграфе мы проанализируем пометы на жалованных и указных грамотах 1534–1548 гг. с точки зрения информации, которую они могут дать о процедуре принятия решений и о лицах, в чьих руках находились распорядительные функции. Объектом изучения станут два вида помет: во-первых, немногочисленные пометы на лицевой стороне грамот и, во-вторых, часто встречающиеся надписи на обороте о том, кто приказал выдать данный документ.
Пометы на лицевой стороне грамот делались обычно на нижнем поле, у места прикрепления печати. Здесь, в частности, делались отметки о взятии печатных пошлин. Так, на уставной грамоте крестьянам волости Высокое Коломенского уезда от 26 января 1536 г. возле печати помечено: «Взато два рубля» [1373] . А на жалованной великокняжеской грамоте протопопу Вознесенского собора г. Балахны Федору, выданной 29 июня 1541 г., у места прикрепления шнура для печати сделана помета: «Пол-30 ал(тын)», т. е. 25 алтын — размер печатной пошлины [1374] .
1373
Грамота опубл. (по подл.): АИ. СПб., 1841. Т. 1. № 137. С. 198–200; Кистерев С. Н. Акты московского Чудова монастыря 1507–1606 годов // РД. М., 2003. Вып. 9. С. 84–86. № 20.
1374
Каштанов С. М. ИРСИ. Прил. V. № 1. С. 210 (по подл.).
Пометы могли делаться также для памяти: так, на жалованной тарханно-проезжей грамоте, выданной игумену Троице-Сергиева монастыря Иоасафу 9 февраля 1534 г., на нижнем поле слева, возле печати, можно прочитать сделанную мелкими буквами надпись: «подпись диака Офонасья Курицына подписати» [1375] . Эта помета характеризует технический процесс выдачи грамот. Дело в том, что в указанный день, 9 февраля 1534 г., дьяк Афанасий Курицын подписал на имя нового государя, Ивана IV, 69 грамот, ранее полученных Троицким монастырем [1376] ; кроме того, тем же числом датированы 17 новых грамот, пожалованных этой обители [1377] . На вновь выдаваемых грамотах (в отличие от текста подтверждений) имя дьяка обычно не ставилось, однако приведенная выше помета красноречиво свидетельствует о том, что и старые, и новые грамоты Троицкого монастыря прошли через руки дьяка Афанасия Курицына. Едва ли, однако, весь объем этой канцелярской работы (в общей сложности получается 86 грамот!) был проделан в один день. Вероятно, приготовленные подьячими тексты грамот ждали очереди, пока дьяк их подпишет: так и появилась «для памяти» интересующая нас помета.
1375
РГАДА. Ф. 281. Бежецк. № 69/1173. Подл.
1376
См.: Прил. II. № 34–102. Подробнее о процедуре подтверждения см. ниже гл. 10.
1377
Прил. I. № 21–37.
Но наиболее ценными для исследователя следует признать лицевые пометы, представляющие собой своего рода «резолюции», т. е. краткие записи решений о выдаче грамот. За рассматриваемый период удалось обнаружить только две подобные пометы: одна из них современна грамоте, на которой читается; другая относится к процедуре последующего подтверждения.
Жалованной грамотой от 24 декабря 1547 г. Иван IV, находившийся тогда во Владимире, предоставил Троице-Сергиеву монастырю (по челобитью игумена Ионы) место на посаде г. Владимира для устройства двора. У нижнего края листа слева читается надпись (сделанная беглой скорописью): «дати один двор, а жити одному человеку» [1378] . Вероятно, помета сделана подьячим или дьяком во время доклада у государя. Затем в соответствии с полученными указаниями была составлена сама грамота.
1378
РГАДА. Ф. 281. Владимир. № 24/1801. Подл.
«Резолюция», читающаяся в левом нижнем углу жалованной грамоты, выданной 24 июня 1546 г. тому же троицкому игумену Ионе на двор в Коломне, явно относится к процедуре подтверждения 1551 г.: «…а будет один двор, а не слобода, — подписати» — гласит помета [1379] . В соответствии с этой «резолюцией» был составлен и текст подтверждения в мае 1551 г.: «А хто у них в том их дворе оприч одного человека дворника учнет жити, и тем людем всякие подати давати с черными людьми ровно, а наместницы коломенские и их тиуни судят их, как иных черных посадцких людей» [1380] .
1379
Опубл. (по подл.): ПРП. Вып. IV. С. 114–116 (текст пометы — на с. 116).
1380
Там же. С. 116.
Пометы на обороте грамот не так разнообразны по содержанию, как лицевые, зато они встречаются гораздо чаще. Вверху на обороте листа помещалась обязательная надпись с обозначением титула и имени государя, а ниже нередко указывалось, кто приказал выдать эту грамоту. Наконец, на обороте делались подтвердительные надписи от имени последующих государей. Подтверждения станут предметом рассмотрения в одной из следующих глав, а здесь мы сосредоточим внимание на пометах, обозначавших имена и должности лиц, приказавших выдать ту или иную грамоту.