«Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Интересно также, что упомянутая выше поручная запись по кн. И. И. Пронскому от 9 декабря 1547 г. — это первый документ такого рода, известный нам после почти двадцатилетнего перерыва: предыдущая поручная грамота была взята еще в правление Василия III в июне 1528 г. по князьям Иване и Андрее Михайловичам Шуйским [1271] . Восстановление института поруки, фактически бездействовавшего в годы «боярского правления», можно рассматривать как одну из мер, направленных на стабилизацию ситуации в придворной среде и укрепление лояльности знати.

1271

Антонов А. В. Поручные записи. № 2. С. 11–13.

3. Консолидация придворной элиты и «собор примирения» февраля 1549 г.

Кризис, из которого правящая верхушка не смогла выйти и в 1547 г., проявлялся не только в бессудных опалах и казнях, когда юный государь становился орудием соперничавших друг с другом кланов, и не только в атмосфере всеобщей подозрительности и недоверия, но и в катастрофическом падении авторитета боярской олигархии. Страшные пожары жители Русского государства однозначно расценивали как проявление Божьего гнева за грехи нечестивых правителей.

Так, Летописец Никольского об июньском пожаре 1547 г. сообщает как о «Божьем гневе и наказании за умножение грехов наших»; «наипаче же, — продолжал он, — в царствующем граде Москве умножившися неправде, и по всей Росии, от велмож, насилствующих к всему миру и неправо судящих, но по мъзде, и дани тяжкые, и за неисправление правыа веры пред Богом всего православнаго христианства, понеже в то время царю великому князю Ивану Васильевичю уну сущу, князем же и бояром и всем властелем в бесстрашии живущим…» [1272] .

1272

ПСРЛ. Т. IV, ч. 1. Вып. 3. С. 620.

Автор повести «О великом пожаре» из сборника Рогожского собрания, опубликованной А. А. Зиминым, также не жалел эпитетов, обличая боярские «крамолы», «властолюбие», «похищение чужого имения» и прочие «нестроения» в годы малолетства («до самого возраста царьскаго») Ивана IV. И все это «неправедное богатество» «огнем потребися, вкупе же с неправедным имением и праведнаго стяжания множества огнь пояде, сице попустившу Богу, — поясняет автор, — востязая нас от всякаго греха, да быхом престали и на покояние обратилися» [1273] . Апрельский и июньский пожары, сопровождаемые видениями и чудесами, которые подробно описываются в повести, побудили людей встать на путь исправления: «Вси же людие умилишася и на покояния уклонишася от главы до ногу, яко же и сам благочестивый царь, тако же и велможи его, и до прастых людей, — вси сокрушенным сердцем первая скверная дела возненавидевше, и вси тщахуся и обетщавахуся богоугодная дела творити, елико комуждо возможно ко противу силе его» [1274] .

1273

Зимин А. А. Повести XVI века в сборнике Рогожского собрания // ЗОР ГБЛ. М., 1958. Вып. 20. С. 199.

1274

Там же. С. 202.

Справедливость этих слов подтверждается свидетельством самого Ивана Грозного, который, обращаясь к Стоглавому собору, так описал пережитое им в связи с «великими пожарами» душевное потрясение: «И посла Господь на ны тяжкиа и великиа пожары, вся наша злаа собранна потреби и прародительское благословение огнь пояде, паче же всего святыя Божиа церкви и многиа великиа и неизреченныя святыни, и святыа мощи, и многое безчисленое народа людска. И от сего убо вниде страх в душу мою и трепет в кости моя [1275] . И смирися дух мой и умилихся, и познах своя съгрешениа, и прибегох к святей соборной апостольстей Церкви, и припадох к Божию великому человеколюбию и к Пречистой Богородицы, и к всем святым, и к твоему первосвятительству [обращение к митрополиту Макарию. — М. К.], и всем, иже с тобою, святителем, умилно припадаа, с истинным покаанием прося прощениа, еже зле съдеах» [1276] .

1275

А. А. Зимин цитирует эти слова царя в связи с июньским восстанием, как реакцию на приход мятежной толпы в село Воробьево (Зимин А. А. Реформы Ивана Грозного. С. 307). Но в царской «речи» на Стоглавом соборе московское восстание ни словом не упомянуто. Для Ивана IV, как и для его современников, Божий гнев, несомненным проявлением которого считались «великие пожары», был гораздо страшнее любых людских мятежей и волнений.

1276

Емченко Е. Б. Стоглав. С. 247.

Осенью 1547 г. молодой царь стал на путь покаяния. 30 сентября по его приказу Алексей Федоров сын Адашев привез в Троице-Сергиев монастырь 7000 рублей [1277] . По весьма вероятному предположению Б. Н. Флори, столь щедрым пожалованием государь желал умилостивить Бога [1278] .

Заслужить милость Божью можно было и прощением опальных, как не раз напоминал царю митрополит Макарий. Некое подобие амнистии было предпринято еще в середине декабря 1546 г. — после того как Иван Васильевич объявил владыке Макарию о своем намерении жениться. По такому важному случаю на «думу» к государю пригласили всех, даже опальных бояр: «Да во фторник же [14 декабря 1546 г. — М. К.] у митрополита все бояре были, и те, которые в опале были, по митрополиче по них присылке. И с митрополитом все бояре у великого князя были, и выидоша от великого князя радостны» [1279] , — повествует Постниковский летописец (выделено мной. — М. К.). Однако жестокая казнь двух молодых князей в январе 1547 г., совершенная, как мы знаем, по приказу Глинских, перечеркнула эту первую попытку общего примирения в среде придворной элиты.

1277

ВКТСМ. С. 26.

1278

Флоря Б. Н. Иван Грозный. С. 24.

1279

ПСРЛ. Т. 34. С. 28.

После великого июньского пожара царь стал больше прислушиваться к увещаниям митрополита. В летописной статье из сборника XVII в., опубликованной И. А. Жарковым, говорится о посещении Иваном митрополита в Новинском монастыре: «И много и словесы духовными митрополит тешаше царя государя и великого князя, поучая его на всякую добродетель, елико подобает царем православным быти» [1280] . Во время этой нравоучительной беседы зашла речь и о прощении опальных: «Царь же и государь, слушая его [митрополита. — М. К.] словеса и наказание, поминаше же великому князю о опальных и повинных людех. Царь же и государь, слушая митрополита во всем, опальных и повинных пожаловал» [1281] .

1280

Жарков И. А. К истории московских пожаров 1547 г. // ИА. 1962. № 3. С. 226.

1281

Там же.

Действительно, по источникам подтверждается снятие опалы с Ивана Петровича Федорова (в июле 1546 г., как мы помним, он был сослан на Белоозеро): в разряде царского похода на Коломну в июле 1547 г. он назван в числе трех бояр (вместе с кн. М. В. Глинским и кн. Д. Ф. Палецким), сопровождавших государя по пути из Москвы [1282] . Если верить Царственной книге, то И. П. Федоров уже во время июньских событий находился в столице и вместе с другими царедворцами, враждебными Глинским, обвинял последних в «волховании», ставшем причиной пожара, и натравливал на них «чернь» [1283] .

1282

РК 1598. С. 110.

1283

ПСРЛ. Т. 13, ч. 2. С. 456 (правый столбец). Показательно, что в свадебной церемонии Ивана IV 3 февраля 1547 г. И. П. Федоров, судя по разрядной росписи, не участвовал, что позволяет предполагать, что он тогда еще находился в опале, см.: РК 1598. С. 10–11; ДРВ. Ч. XIII. С. 29–35.

Казни прекратились. Участники неудавшегося побега в Литву, князья М. В. Глинский и И. И. Турунтай Пронский, понесли, как уже говорилось, сравнительно мягкое наказание. В 1548 г., судя по имеющимся у нас данным, не было объявлено ни одной опалы.

Одним из факторов, способствовавших консолидации придворной элиты, явилась женитьба царя на Анастасии Захарьиной и последовавшая за этим событием щедрая раздача думских чинов.

По случаю венчания Ивана IV на царство и государевой свадьбы в январе — начале февраля 1547 г. боярство было пожаловано четверым знатным лицам: кн. Михаилу Васильевичу Глинскому [1284] , его брату князю Юрию, кн. И. И. Турунтаю Пронскому и двоюродному брату царицы — Ивану Михайловичу Юрьеву Большому [1285] . Тогда же родной брат Анастасии Данила Романович Юрьев стал окольничим [1286] .

1284

Именуется боярином и конюшим уже во время царского венчания 16 января 1547 г.: ПСРЛ. Т. 29. С. 50.

1285

См. разряд царской свадьбы, сыгранной 3 февраля 1547 г.: РК 1598. С. 10 (краткая ред.); ДРВ. Ч. XIII. С. 30, 32, 34 (частная ред.).

1286

РК 1598. С. 10; ДРВ. Ч. XIII. С. 31.

А. А. Зимин полагал, что в феврале 1547 г. боярским чином был пожалован также кн. Данило Дмитриевич Пронский [1287] , и это мнение утвердилось в научной литературе: в таблицах, составленных Г. Алефом и А. И. Филюшкиным, боярский «стаж» кн. Д. Д. Пронского отсчитывается именно от 1547 г. [1288] Но, хотя князь Данило действительно фигурирует с этим думным чином в февральском свадебном разряде 1547 г. [1289] , боярином он стал гораздо раньше: впервые с боярским званием кн. Д. Д. Пронский упоминается в феврале 1543 г., когда он занимал должность псковского наместника [1290] .

1287

Зимин А. А. Состав Боярской думы. С. 59

1288

Alef G. Aristocratic Politics and Royal Policy in Muscovy in the Late Fifteenth and Early Sixteenth Centuries // FOG. 1980. Bd. 27. P. 109. Append. Ill; Филюшкин А. И. История одной мистификации. С. 42. Табл. 2.

1289

ДРВ. Ч. XIII. С. 31.

1290

Сб. РИО. Т. 59. С. 211, 212. На этот факт впервые обратила внимание А. М. Клеймола: Kleimola А. М. Patterns of Duma Recruitment, 1505–1550 // Essays in Honor of A A Zimin / Ed. by D. C. Waugh. Columbus (Ohio), 1985. P. 254 (append. I C).

К середине 1547 г. из Думы выбыли два человека: в мае — начале июня умер окольничий Иван Иванович Беззубцев [1291] , а 26 июня, как мы уже знаем, от рук восставших москвичей погиб боярин кн. Юрий Васильевич Глинский. Но эти потери были вскоре компенсированы новыми пожалованиями: в июльском разряде 1547 г. упомянуты с боярским чином Иван Петрович Федоров (очевидно, возвращенный из ссылки) и дядя царицы — Григорий Юрьевич Захарьин, а Федор Михайлович Нагой впервые назван окольничим [1292] .

1291

Вклад по душе И. И. Беззубцева в Троицкий монастырь дала 8 июня 1547 г. его вдова Федосья: ВКТСМ. С. 67.

1292

РК 1598. С. 110–112. В той же разрядной росписи фигурируют также бояре кн. Д.Ф. Палецкий и И. И. Хабаров (Там же. С. 110, 112), что дало повод А. А. Зимину полагать, будто оба думца получили боярское звание летом 1547 г. (Зимин А. А. Состав Боярской думы. С. 60). Эти данные некритически воспринял и включил в свою таблицу А. И. Филюшкин, см.: Филюшкин А. И. История одной мистификации. С. 42. Табл. 2. На самом деле, как было показано выше, И. И. Хабаров и кн. Д. Ф. Палецкий упоминаются с боярским чином еще весной 1546 г.