Вдовья трава

– Так уж и до утра?

– С условием: никаких парней. Ты парней видишь? Я – нет. Так что я, как порядочная девушка, выполняю родительские наказы! – Настя расхохоталась. Вернее, заржала.

– Здесь опасно, Настя. Бабушка предупреждала….

– Ага! Значит, знала! А ещё – «первый раз, первый раз».

Обман раскрылся. Инга покраснела, но темнота скрыла пунцовые щёки. Света же люпинов, для того, чтобы разглядеть её румянец, явно недоставало.

– И ты не только обманщица, но и трусиха. Запомни – привидений не существует! – продолжала Настя.

Стоп! Ещё по дороге в клуб она говорила обратное.

– Нужно действовать, и как можно скорей, – проснулась интуиция.

– Но как? – вопрошал разум.

Схватив Настю за руку, Инга попыталась двинуться в обратный путь.

– Руки убери! Ты можешь катиться куда хочешь, А я остаюсь здесь, – безапелляционным тоном грубо заявила Настька, выдернув свою руку из ладошки Инги.

– Ну, и оставайся! Кстати, ты знаешь, что тот, кто здесь пробудет больше часа, тот умрёт в скором времени, – ещё раз соврала Инга – Пока!

– Так я тебе и поверила! – на лице Настьки появилась всё же тень сомнения.

– Если хочешь знать, я сюда днём приходила. Ничего не светилось. Понятно? – Инга направилась к выходу.

Примятая трава смутно, но была видна. Свет люпинов помогал в этом.

– Ну, и ладно! Меня послали – я пошла. Пускай сама выбирается! – диктовал свою волю разум.

– Беда может приключиться, – пела свою песню совесть.

Шёпот люпинов неожиданно превратился в вой. Инга в ужасе обернулась и обомлела. Настя рвала цветы. Огонь метался по полю, как раненый зверь. Было слышно, как кричат покалеченные растения, как мечется пламя. Вдруг пляска света прекратилась, и огонь пополз к центру поляны, чтобы обрушиться на берег подобно разрушительному цунами. Огненный шар всё рос и рос.

– Бегите! – успела крикнуть интуиция.

Инга побежала обратно, схватила Настю в охапку, и уволокла её за собой, девушки повалились в заросли молодых ёлочек, растущих на опушке, и покатились под небольшой откос.

В это время огненный шар превратился в столб света, который обрушился на лес, как разноцветный фейерверк. Всего лишь миг существовал столб, но Инге удалось разглядеть в нём лицо. Страшный бородатый старик гневно смотрел на ночную чащу. Кто он был при жизни, где похоронен, Инга не знала, но была уверена – это лицо она видит в первый раз. Огненный ливень обрушился на деревья, кусты, траву. Но ничего не загорелось, огонь, подобно воде, скатывался вниз и разливался по земле. Вой стал ещё громче, как раскаты грома, он носился над землёй, рвал барабанные перепонки. Весь лес и вся трава сверкали как тысячи новогодних ёлок. Светилось всё, на что попал этот дождь. Но девушки спаслись, их не задели огненные капли. Хорошо это или плохо? Интуиция подсказывала: «Хорошо».

Вой стих. Люпиновое поле померкло, но не совсем, кое-где тлели «угольки» былого костра. Постепенно они увеличивались, соединяясь друг с другом, сползаясь, как амёбы, вытягивающие свои ложноножки, перетекая по ним в другое место, и через полчаса люпиновое море снова светилось тёплым мерцающим светом.

Настя не шевелилась, Инга тоже. Обе они замерли от страха.

– Надо выходить, – прошептала, наконец, придя в себя, Инга.

Настя на этот раз согласно кивнула. Её рука потянулась к стволику молодой ёлочки. Там что-то мерцало. Букет. Он лежал на старой хвое и светился, правда, не так ярко.

– Брось его! – крикнула Инга, понимая, что старшая сейчас она.

Настя повиновалась. Лес переливался и искрился. Огонь капал с веток, испарялся, сочился в почву, и там, в глубине земли, собирался в ручейки, и стекал к своему первоисточнику, как малые реки впадают в большое море.

– Нужно, чтобы пламя не попало на тело или одежду, – пришло в голову Инге.

Подчиняясь собственной интуиции, Инга повела подругу вглубь леса, туда, где не капали с веток огненные брызги. Поляна заметно облегчала задачу, освещая путь. Вот и тропинка. Вернее просто примятая трава. Пламя не проникло сюда, путь был свободен. Непонятно почему, но обратная дорога не показалась трудной. Они прошли её, держась за руки, как две лучшие подруги. Теперь Настя вела себя как пай-девочка, дрожала от страха, а может, и от холода, и молчала всю дорогу, не говоря ни слова. Деревня спала. Лишь сонно лаяли собаки, да шумел ветер в кронах лип. Закрапал дождь. Не огненный – обычный. Инга проводила подругу и зашла в дом.

– Ура! – Инга, не раздеваясь, плюхнулась на диван, укрылась пледом и заснула.

Глава 6

Стук в дверь прервал сон. Инга вскочила. Несколько секунд потребовалось ей для того, чтобы прийти в себя. Стук повторился и девушка пошла открывать.

– Здравствуй, Инга! – на пороге стоял дядя Веня.

Светло-зелёный картуз скрывал коротко постриженные седые волосы, чёрное загорелое лицо замерло в немом вопросе, карие глаза пристально смотрели на девушку.

– Проходите, дядя Веня. Я чай поставлю, – Инга засуетилась на кухне.

– Как бабушка? Зашёл вот узнать. А то позавчера увезли, а что там и как – никто не знает.

– У неё инфаркт. Но, врачи говорят, поправится.

– М-да, инфаркт – это серьёзно. Опасная штука. А ты, справляешься?

– Ой, чего тут справляться? Только куры да огород. А вы как поживаете?

– У меня как всегда – всё путём. Я вот чего зашёл…

Было видно, как гость заволновался:

– Ты вчера где была?

– На танцы ходила в Поспелово? А что?

– Да, вот, чувствую свой долг, покамест Тимофеевны нет дома, за тобой присмотреть. Ведь мы тут все, как родные.

– Да не переживайте, дядя Веня! Всё нормально. Никаких пьянок с парнями не было. Точно.

– Зарево я над лесом видел, да и пришла ты поздновато. Клуб ведь в одиннадцать закрывается.

«Это что, допрос?! Выходит, дядя Веня, как заправский сыщик, следил за ней. Ничего себе!»

– А я погуляла немножко, – ответила Инга вслух, – С Настей, она недавно приехала…. Имею право!

– А к люпинам её не водила?

Вот оно что.

– Она сама туда пошла. Мне и не догнать её было никак! – внезапно Инга разревелась.

– Ну, хватит, хватит, – дядя Веня утешающе похлопал девушку по плечу, – Значит, были там. А ведь бабушка тебя просила…

– Да помню я, помню! Настька на кладбище забежала, говорит, слабо мне туда пойти? Я за ней. Я честно не знала, что она к люпинам побежит! – слёзы текли по щекам, размазывая вчерашнюю тушь.

– Молодец, что подругу не бросила! – дядя Веня неожиданно похвалил девушку.

– Да какая она мне….

Вскипел чайник. Инга заварила чай. Достала чашки, пряники. Налила дымящийся напиток.

– Может она тебе и не подруга, но всё равно ты поступила правильно. Было бы хуже, если бы она осталась там одна. Постой, бабушка ничего тебе не рассказывала?

– Не успела. В этот же день её и увезли.

– Тогда слушай. Но это секрет. Никому, даже родителям! Ясно? – и дядя Веня начал свой рассказ.

Давно, ещё до революции, жил в Огурцово знахарь. Его избушка стояла на окраине деревни. Своё дело он знал на отлично: людей с того света вытаскивал. Слава о нём аж до самой столицы прокатилась. Говорят, даже царские министры к нему наведывались. Доктора отказываются – а он лечит. И идёт к нему народ. А церкви это, ой, как не нравилось. По их мнению: раз знахарь, значит, дьяволу служит. А разве может христианин вместо церкви к колдуну идти?! Да только времена уже не те были. Сжигать без суда и следствия нельзя. Всё больше поп местный воду мутил. То жандармов с обыском пришлёт, то мужиков на расправу подговаривает. Но ничего у него не выходило. А злость точит, душит. Нашёл тогда он в Петербурге бывших каторжников, которые про колдуна слыхом не слыхивали, подпоил, да ещё денег дал. Повесили лихие люди знахаря на осине, а тело закопали посреди той самой поляны. Только перед смертью колдун проклял их, и пообещал, что не только они и поп этот, но и все люди этих деревень будут ему, колдуну, служить как псы верные. Посмеялись каторжники и разъехались. Только года не прошло – все померли. А батюшка в колодец свалился. На поляне же той люпины расти стали. В те времена таких цветов и не видывали. Всю поляну заполонили, лес отступать стал. Покумекали люди, пригласили другого знахаря. Ой, долго искать пришлось, ведуны повывелись все. Но нашли всё ж таки. Обошёл он поляну и говорит: «Место это плохое. Обиделся знахарь. А обидные слова силу необыкновенную приобрели. Сделать ничего нельзя». Окропил он зельем вокруг поляны, сказал, что не выйдут люпины за этот круг. С тех пор и не ходят туда люди, только тропинка осталась, говорят, кабаны её протоптали. Только следов кабаньих там нет.