Вечное

— Ключи я взял. — Сандро достал их из ящика и положил в карман. — Мы оставим дверь незапертой для мамы и Розы.

— Ну конечно, вмешается Ватикан. — Отец надел рубашку и покачал головой. — Со временем справедливость восторжествует. Нас выпустят из трудовых лагерей. Слово Капплера нерушимо.

Сандро вырвал страницу из блокнота и взял карандаш, вдруг подумав, что это уже вторая записка, которую он пишет за сутки. Он начал было выводить имена матери и Розы, но вспомнил, что сказал немцам, будто те мертвы. Вместо этого Сандро написал:

Не волнуйтесь за нас. Увидимся, как только сможем. Мы вас любим.

Он отложил карандаш.

— Готов? — спросил Сандро отца.

— Почти. — Тот затянул галстук. — Положи записку в банку с чаем, так мама ее точно найдет. Она ведь так любит чай, сам знаешь.

— Хорошая идея, — сказал Сандро, удивляясь ходу мыслей отца. Вряд ли мать бросится заваривать чай, когда вернется домой и обнаружит, что они пропали.

Он оставил записку на столе.

Глава девяносто седьмая

Марко, 16 октября 1943

Проснувшись, Марко увидел отца: уже одетый, тот склонился над его кроватью.

Почему-то в спальне горел свет.

— Что такое, папа?

— Вставай, нам пора. — Отец был мрачен. — Немцы что-то затевают в гетто.

Марко сразу же подумал о Сандро. Он откинул одеяло и вскочил. Слышно было, как мать молится в родительской спальне.

— То-то вчера вечером было слишком тихо. — Отец поджал губы и покачал головой. — И как я не догадался, что они что-то замышляют…

— Остальные придут? — Марко подошел к стулу, взял штаны и быстро натянул.

— В свое время. Мы ближе всех, так что пойдем первыми. Немцы оцепляют гетто. Они выставили караулы возле синагоги, на Виа-дель-Портико-д’Оттавия, Виа-ди-Сант-Анджело-ин-Пескерия, Пьяцца Костагути и Пьяцца Маттеи.

От страха в груди Марко все сжалось. Семья Сандро жила недалеко от Пьяцца Костагути. Он накинул рубашку и застегнул пуговицы.

— Колонна немецких грузовиков едет по набережной Ченчи.

Марко быстро обулся.

— И много их?

— Около тридцати, с ними сопровождение. А будет еще больше.

Отец вышел из комнаты, и Марко бросился за ним.

— О нет. Это огромная операция.

— Да, и грузовики пустые. Нацисты набьют их людьми. — Отец и Марко спустились по лестнице.

— Как такое могло случиться? Евреи отдали им золото, они заключили сделку.

— Похоже, сделка была лишь уловкой, чтобы потянуть время. Они и не собирались соблюдать условия.

— Что? Но почему?

— На организацию столь крупной операции требуется время. Должно быть, они ее давно планировали. Вот почему арестовали карабинеров. — Отец спустился по лестнице и направился в кладовую, Марко шел за ним по пятам.

— Ты считаешь, они заберут двести человек?

Отец открыл дверь в кладовую и включил свет, но ответа не последовало.

— Папа? Они все равно заберут двести человек?

Отец посмотрел на него с выражением, которого Марко никогда у него не видел: на его лице отпечаталась смесь печали, гнева и решимости.

— Сынок, сдается мне, для двухсот человек грузовиков слишком много.

— О чем ты? — с бешено колотящимся сердцем спросил Марко. — Что ты хочешь сказать?

— Похоже, что нацисты заберут всех евреев. Они вывезут всех из гетто, как в Германии. Это rastrellamento [134] .

134

Полицейская или военная операция по аресту и допросу людей, задержанных случайным образом (итал.).

Марко выругался себе под нос.

— Нет! Не может быть! Всех?

— Всех. — Отец потянулся к полке, где за банками они прятали пистолеты.

И без того потрясенный Марко онемел от ужаса. Но затем испытал еще более мрачное чувство — чистую ярость.

Отец достал два пистолета, один спрятал себе в карман, а второй протянул Марко.

— Он заряжен.

— Идем, — сказал Марко, беря пистолет.

Глава девяносто восьмая

Марко, 16 октября 1943

Марко с отцом взбежали на Понте-Фабричио. Лил сильный дождь, их головы и плечи сразу промокли. Они поднялись на вершину моста, и им открылся вид на гетто. Зрелище их ужаснуло и разъярило.

На том берегу собрались сотни немцев. От остального Рима гетто отгородили козлами. Длинная вереница крытых грузовиков перекрыла набережную Ченчи. Повсюду стояли «кюбельвагены». Нацисты выставили охрану у подножия моста, где собралась толпа.

Марко понял: отец был прав. Это точно rastrellamento — облава на евреев из гетто. Слишком много немцев, слишком много грузовиков и слишком много возни — иное просто невозможно. Не верится, что кому-то, пусть даже нацистам, может сойти подобное с рук — и это в Риме, прямо под носом у Ватикана!

Марко с отцом спустились по мосту и, замедлив шаг, приблизились к обезумевшей от горя толпе. Мужчины и женщины утешали друг друга, обнимались, молились и плакали. Марко изо всех сил старался держать себя в руках. Моторы грузовиков ревели, работая на холостом ходу и извергая выхлопные газы. Нельзя допустить, чтобы Сандро и его семью затолкали в кузов и увезли в трудовой лагерь.

Марко прошептал отцу:

— Нужно что-то делать!

— Нет. Будем ждать.

— Чего? Нельзя просто стоять здесь! — Пальцы Марко обхватили рукоятку пистолета в кармане.

— Не надо. Из-за тебя нас всех поубивают. Потерпи.

Вдруг с северной стороны гетто, оттуда, где жил Сандро, донесся выстрел.

— Нет! — испуганно вскрикнул Марко.

Отец бросил на него взгляд. По толпе пробежала волна страха. Женщины охали, мужчины на все лады костерили нацистов. Какой-то старик качал головой, его мутные глаза заливали слезы. Женщина со всхлипом закрыла лицо руками.

— Папа, я, кажется, придумал…

— Что?

— Идем.

Глава девяносто девятая

Сандро, 16 октября 1943

Сандро вместе с отцом вышел из дома, прихватив с собой небольшую сумку с вещами и хлебом. Пьяцца Костагути была полна немцев: держа овчарок на коротком поводке, они выкрикивали приказы, подталкивали испуганных людей, заставляя строиться в шеренги. Крики и плач доносились и с других улиц. Где-то уже стреляли.

Сандро с отцом встали в ряд, что протянулся поперек площади. Нацисты навели на них автоматы, лица их было не разглядеть из-за касок. Под проливным дождем перепуганные насмерть семьи прижимались друг к другу.