Вечное

— А теперь все поднимаемся наверх! — Майер указал на лестницу, Сандро и остальные прошли за ним на второй этаж, где им открылось жуткое зрелище.

Немцы в конференц-зале рылись в книжных шкафах, швыряя книги и бумаги прямо на пол. Обнаружив запертую картотеку, они взломали ее и принялись изучать содержимое.

Другие солдаты принесли картонные коробки и начали упаковывать туда документы.

Массимо нахмурился:

— Господин Майер, это записи общины. Почему их конфискуют? Вы упоминали только обыск.

— Мы более внимательно просмотрим документы вне этих стен. — Майер указал на шкафы у дальней стены. — Что там за тома в переплете, Фоа?

Тот ответил не сразу:

— Протоколы заседаний Еврейского совета и бухгалтерская документация.

Майер быстро отдал приказ на немецком, солдаты сгребли содержимое тех шкафов и поместили его в коробки.

— Что это за картотека, Фоа?

Морщинистое лицо Фоа вытянулось.

— Имена, адреса и родословные членов нашей общины.

Майер снова отдал приказы, и солдаты принялись упаковывать картотеку.

— Я знаю, что в вашей общине есть сейф, Фоа. Где он?

Фоа покорно вздохнул:

— У меня в кабинете.

— Показывайте. Синьора, пожалуйста, останьтесь здесь. Остальные — за мной.

Фоа направился к себе в кабинет и открыл дверь, за ним последовали Сандро с отцом. В комнате стоял письменный стол, заваленный бумагами, деревянный шкаф и книжный стеллаж с книгами, фотографиями и серебряной менорой с гравировкой. Сандро никогда раньше здесь не бывал.

Фоа открыл дверь шкафа, за которой скрывался черный сейф.

— Вот он.

— Отоприте.

— Ключ у меня в столе. — Фоа открыл ящик стола, достал маленький золотой ключ и отпер им сейф.

Майер заглянул внутрь.

— Сколько здесь денег?

— Около двух миллионов лир.

— Выйдите. Мне нужно позвонить. — Майер указал вынужденным молчать евреям на дверь, и Сандро переглянулся с отцом. Тот никогда еще не выглядел таким сердитым. Немцы вокруг них рылись в шкафах, изымали документы, бумаги и картотеку. Сандро изо всех сил вслушивался, пытаясь разобрать, что говорит по-немецки Майер, но у него ничего не вышло.

Через пару минут Майер открыл дверь и указал на сейф.

— У меня новый приказ от оберштурмбаннфюрера Капплера: конфисковать эти деньги. Возьмите небольшую коробку и все упакуйте.

Фоа от ужаса так и разинул рот.

— Но это наши деньги… Мы собрали их, когда у нас потребовали золото.

Вмешался Массимо:

— Господин Майер, у вас нет законных оснований для изъятия собственности общины. Вы называете это конфискацией, но это обычный грабеж — преступное деяние.

Майер зло зыркнул на него:

— Отказываетесь повиноваться? Я доложу о вас оберштурмбаннфюреру Капплеру, Симоне.

Сандро дернулся, испугавшись за отца.

— Господин Майер, — выпалил он, — мой отец адвокат, он лишь пытается защитить общину.

— Господин Майер, пожалуйста, я согласен… — Фоа схватил со стола коробку с корреспонденцией, но Майер выхватил ее у него и вывалил письма на ковер.

— Убирайтесь вон, мы сами разберемся! — Майер снова указал им на выход, и они посторонились, а он принялся отдавать приказы солдатам, которые притащили еще несколько коробок и начали сгружать туда все обнаруженное в кабинете Фоа.

Все утро Майер и солдаты перетаскивали документы общины, досье, протоколы и бухгалтерские записи в грузовики с тентом, стоявшие на площади. Сандро с отцом, Фоа, Розина и прочие присутствующие — среди них Джемма и Роза — в ужасе наблюдали за грабежом.

Сандро вдруг подумал, что сегодня Рош ха-Шана, еврейский новый, 5704 год [127] . Сандро надеялся, что тот будет лучше. Но теперь опасался, что худшее еще впереди.

Позже в тот же день Сандро с родителями и Розой сидели за кухонным столом и доедали скудный обед, состоявший из spaghetti с разбавленным соусом pomodoro. Увидев, как нацисты громят его синагогу, священный молитвенный дом, Сандро разволновался. Мысль о том, что никак нельзя остановить немцев, была невыносима. Если фашисты разрушили гетто, то нацисты вознамерились и вовсе его уничтожить.

127

Летоисчисление по еврейскому календарю начинается с 3761 года до нашей эры. То есть, чтобы понять, какой сейчас год, нужно произвести несложные математические расчеты, прибавив к текущему году 3761.

Роза покачала головой:

— Должна сказать, что, увидев все эти танки, я испугалась по-настоящему. Нам надо спасаться. Мы ведь знаем тех, кто может помочь: Эмедио или монсиньор О’Флаэрти.

— Ты серьезно? — неуверенно спросил Сандро.

— Да, совершенно серьезно. Другие пустились в бега, даже раввин Золли. Почему нам нельзя? Может, это последний шанс.

— Что ж, — вздохнул Массимо с очень встревоженным видом. — Признаюсь, произошедшее заставило меня очнуться. Немцы… наслаждались, пока грабили синагогу. Эта отговорка про радио лишь предлог, чтобы запугать нас и обворовать. Причем ими руководила не только жадность, но и ненависть. Я всегда считал, что в Риме мы в безопасности, и даже не предполагал, что мы попадем в оккупацию. Жаль, я должен был это предусмотреть. — Он взглянул на жену, затем на Сандро и Розу. — Послушайте, мы с матерью все обсудили. И решили, что вам обоим следует залечь на дно.

— Что? — возмутилась Роза. — А ты и мама?

— А мы останемся и положимся на Господа.

Сандро покачал головой:

— Мы не можем без вас уйти.

Мать коснулась его руки.

— Можете и уйдете. Я не могу, и твой отец тоже должен остаться. Но мы не хотим дальше подвергать вас риску.

Роза взяла ее за руку.

— Мама, вы окажетесь в ловушке.

— Для нас это не ловушка, мы здесь нужны. Я в гетто — единственная акушерка. Сама знаешь, роды в наши времена сложные, женщины сплошь больны из-за недоедания. У меня есть пациентка, она родит со дня на день — Сесилия, живет за углом. Это ее первый ребенок, а у нее пневмония. Я не могу ее бросить.

— Ну а потом? — нахмурилась Роза. — Потом сможешь уйти?

— Нет. После нее Реджина, а за ней — Клара. Обе на девятом месяце. Просто в гетто слишком много женщин, которым я нужна.

Сандро повернулся к отцу:

— А ты, папа?

— Я останусь с вашей матерью. — Массимо сумел овладеть собой и даже улыбнулся. — Не могу отвернуться от тех, кто в нужде. У многих евреев в гетто нет даже того малого, что есть у нас. Они не могут спастись бегством, даже если б захотели. Они ждут от меня помощи. Я останусь и буду помогать Фоа и прочим…

— Тогда и мы останемся, — оборвала его Роза. Теперь она была так же решительно настроена остаться, как прежде хотела сбежать.

Сандро понимал сестру.

— Да, мы все останемся.

Отец посмотрел ему в глаза:

— Ты уверен, сын?

— Да. — До этой минуты Сандро и не подозревал, какие чувства его обуревают. — Мы — евреи из гетто. Наше место здесь, с нашей общиной.

Отец протянул ему руку ладонью вверх.

— Давайте помолимся…

Глава девяностая