Вечный шах

– Ну, это само собой, - уверил фотограф.
– Для подчеркивания вашей

красоты предпочтительнее цвет. Значит, в цвете?

– Валяй в цвете, - согласился Виктор и протянул четвертной. Когда

фотограф приблизился к нему, чтобы взять купюру, он тихо сказал: - Если в

кадр вместе со мной попадет амбал в красной каскетке, который у тебя за

спиной крутится, еще полсотни.

– А крупный план амбала в отдельности сколько будет стоить? - не

оборачиваясь, спросил фотограф.

–  Сотня, - назвал цену Виктор.
– Только, как ты это сделаешь?

– Моя забота, - фотограф придирчиво устанавливал Виктора на фоне

стены с дружескими шаржами и недружескими карикатурами. Установил,

удовлетворенно осмотрел клиента, достал сигарету и, отходя на положенное

для съемки расстояние, прикурил от большой зажигалки. Отошел, навел

объектив лучшей своей камеры на Виктора и щелкнул.

– Готово!

– Когда за фотографиями приходить?
– поинтересовался Виктор.

– За всеми, - фотограф подчеркнул интонацией "за всеми", - через пять

дней.

Виктор кивком поблагодарил его и продолжил свое бесцельное

путешествие. Амбал добросовестно служил ему хвостом. Правда, иногда он

исчезал, и тогда Виктор мучительно искал сменщика и не находил. Видимо,

прием они изобрели такой: один яркий, бросающийся в глаза, привлекающий

все внимание преследуемого, а другие - серые, стертые, незаметные, каких

не различить в толпе. Поняв это, Виктор следующий час - час на бульварах -

посвятил выявлению серых и стертых.

Одного таки вычислил и удивился: стертым, серым и незаметным оказался

маленький - не то мальчик, не то мужик - вьетнамец, одетый с дешевым

кооперативным франтовством.

Уже сильно вечерело. Виктор устал от прогулки. Три раза он пытался

уйти от хвоста проходными дворами - в центре на Петровке, у Балчуга, в

Замоскворечьи. И каждый раз его перехватывали.

Подмышечная кобура утомила плечо и левый бок, ноги гудели, ныл

затылок и вообще стало тоскливо и скучно. Пора домой. Сделав почти круг,

он брел Большой Полянкой. Чисто автоматически завернул в знакомый

переулок. Вот он, знаменитый подъезд основательно отремонтированного

доходного дома постройки начала века. У подъезда толклись подростки обоего

пола.

Здесь жила поп-звезда Алена Чернышева, которой он года два тому назад

писал репризы для шоу-представления. Веселые были те денечки.

Виктор вошел в подъезд. Суровый привратник, сидевший за канцелярским

столом, подробно осмотрел его и задал вечный вопрос:

– К кому?

– К Чернышевой, - ответил Виктор и направился к лифту. Привратник

рысью обогнал его и стал перед лакированными дверцами, растопырив руки, -

не пускал. Посверлил, посверлил Виктора взглядом, обдумывая что-то, потом

спросил:

– А вам положено?

– Положено, положено, - успокоил его Виктор.

– Сейчас проверим, - привратник отошел к столу, снял трубку с

телефонного аппарата без диска и потребовал назваться: - Фамилия, как?

– Кузьминский, - улыбаясь, признался Виктор.

– Кузьминский, - сказал в трубку привратник и, выслушав ответ,

подчинился.
– Есть - поднял глаза на Виктора с сожалением:

– Велено пустить.

В прихожей Алена ткнулась губами в щеку, подбородок - целовала,

попутно крича кому-то в открытую дверь обширной гостиной - репетиционной:

– Братцы, писатель Витька к нам пришел!

В гостиной находилась вся Аленина команда. Ему бы догадаться: видел

же на улице внушительный ряд трепаных автомобилей иностранного

производства (какой нынче артист без иномарки), твердо указывавший на

присутствие здесь лабухов. Лабухи возлежали в креслах.

– Тусуетесь, козлы?
– вместо приветствия осведомился Виктор.

– Отдыхаем, - поправил его бас-гитара, - садись, гостем будешь.

Виктор присел на диван. Рядом угрохалась Алена.

– Ночью прилетела, утром уезжать, - сообщила она. - Ну, придумал

что-нибудь для меня?

– Нет, но придумаю, - пообещал он.

– Выпьешь, инженер человеческих душ?
– спросили клавишные.

– Винца налей.

Второй вокал налил стакан "Гурджиани" и протянул Виктору:

– Промочи горлышко и спой, светик, не стыдись!

Виктор промочил горлышко и заблажил диким голосом, не стесняясь:

– Нам нет преград, ни в море, ни на суше!

Нам не страшны ни льды, ни облака.

– Не надо, Виктор, - сморщившись, как от зубной боли, попросила

Алена.
– Хочешь, новую песню покажу?

– Хочу, - признался Виктор. Он любил эти показы. Там, в дворцах

спорта, на стадионах перед тысячной толпой она яростно кричала в микрофон,

ублажая полубезумных фанатов темпераментом и плюсованной страстью. А в

показе - мягкие и разнообразные акценты, тихое чувство, лихое мастерство

нюансов.

Алена села за рояль и, аккомпанируя себе, запела. Слушая, Виктор

встал с дивана, подошел к окну и глянул вниз. Внизу последним в ряде

иномарок стоял отечественный "Запорожец". Виктор вернулся на диван

дослушивать песню.

Алена пела о любви. Ломая в показе модный ныне ритм морзянки, она