Ведьма с дипломом ищет работу

Сэр Генри нервно откашлялся и предпринял вторую попытку:

— Герман, кто тебя убил?

Все замерли в ожидании. Лишь Бэрримор остался равнодушен к происходящему. Зеркало мгновенно погасло, потом помутнело, покрылось рябью и вернуло прежний облик.

— Что это значит?

— Он не знает. Точнее, не видел. — Разочарованно догадалась Марго. — Или не смог понять отчего умер.

Она на секунду задумалась и тоже решила попытать счастья:

— Где это произошло? Где ты умер?

На этот раз призрак слегка оживился — лицо его пришло в движение, отчего стало еще страшнее. Потом облик исчез, мелькнула тьма, и появился парк перед домом. Живой. Подвижный. Как-будто они смотрели на него в окно.

* * *

Над парком царила ночь. Герман шел по каменной дорожке. Медленно, рваными неровными шагами. Марго почему-то вспомнила, что так ходила заводная кукла, подаренная в детстве отцом. Кукла эта пугала юную леди до дрожи, до мурашек. А потому пылилась в кладовке. И извлекалась лишь к приходу гостей, желающих лицезреть диковинку.

Глаза мужчины были открыты, но видит ли он хоть что-нибудь, девушка была не уверена. Хотя, наверное, видит. Иначе откуда взяться в зеркале картинке?

Сзади за конюхом тянулся шлейф. Длинный, черный, сплетенный из множества нитей. И нити эти были живыми. Они извивались, пульсировали, дергались, как длинные антрацитовые черви, как пиявки. Часть шлейфа была прикреплена к затылку несчастного, другая часть отходила от плеч, от рук, от спины. Одна «пиявка» казалась нереально алой, и прикреплялась она к горлу, прямо к центру кадыка. На ней, как на поводке, невидимый кукловод тащил жертву вперед, на заклание.

Марго проследила взглядом, куда уходит эта «нить», и пожалела, что та оканчивается за пределами зеркала, где-то в глубине парка. А еще она вдруг поняла, что Германа за нить постоянно дергают. От этого его походка и выглядит неровной, механической — рывок, шаг, остановка, рывок, шаг… И так бесконечно.

А зеркале тем временем творился сущий ужас. Мужчина таял. И это не было метафорой. С каждым рывком красной нити из него уходила жизнь. За тот ничтожный десяток шагов от конюха осталось, дай боги, половина. И ведьмочке стало ясно, что скоро пред ними предстанет та самая мумия, которую сегодня нашли.

Анабель его заживо пожирала.

— О, боги, что с ним? — Не выдержал сэр Генри. — Кто-нибудь знает, что там происходит?

— Его едят. — Машинально ответила Марго.

— Едят? — Мужчина опешил. — Кто?

Марго хотела сказать: «Анабель», но Казик ее опередил.

— Суккуб!

— Суккуб? Откуда в моем доме взяться суккубу?

— Сэр Генри, об этом позже, — фамильяр был неумолим, — а пока смотрите.

И Марго заставила себя молчать. Пусть все внутри нее кричало: «Анабель! Это все Анабель! Эта тварь совсем не та, за кого себя выдает!» Но Казик, как обычно, был прав. Пока об этом говорить бесполезно. Нет никаких доказательств. Ей попросту не поверят.

А Герман тем временем истаял практически полностью. Последний рывок, и ужин суккуба споткнулся окончен. Еще живой мертвец качнулся, начал заваливаться ничком, лицом вниз… И зеркало померкло.

Глава 23 Марго убеждается, что запреты появляются не на пустом месте

На этот раз тьма в зазеркалье царила почти минуту. Марго уже было решила, что время вопросов окончено, и дух ушел обратно за грань, но нет. Поверхность подернулась рябью, мигнула зеленым, посветлела и явила притихшим чернокнижникам равнодушный лик.

— Соберитесь, — нарушил молчание Казик, — скорее всего, что этот вопрос станет последним. Подумайте, что важного нам нужно узнать.

— Можно я? — Опередил всех Бадди.

На него посмотрели с явным недоверием. Никто не ожидал от парня ничего путевого. Сэр Генри покачал головой, и Марго подумала, что сейчас студенту объяснят, чтобы не лез, куда не просят, Но Бадди всех удивил.

— Я считаю, — произнес он многозначительно, чем вызвал усмешку Казика, — ваш конюх вышел из дома не просто так. Он что-то услышал. Или кто-то его позвал. Пусть покажет из-за чего пошел в парк.

Скептицизм на лицах сразу поугас.

— Очень даже может быть. — Согласился лорд Орчей. Молодец Бадди.

Парень довольно улыбнулся и подмигнул Марго. На этот раз по-дружески, без намека на фривольность. А фамильяр не стал дожидаться общего одобрения и задал вопрос, слегка его переиначив:

— Герман, что заставило тебя выйти в парк?

Лицо мертвеца застыло, окаменело. Потом вдруг начало выцветать, меркнуть… Словно решило оставить последний вопрос без ответа.

Марго невольно вытянулась вперед, точно хотела придвинуться к зеркалу как можно ближе, чтобы не упустить ни единой подробности. Казик сжал ее ладонь крепко, до боли, и довольно резко дернул назад, приводя в чувства.

— Прости, — прошептала ведьмочка. — Увлеклась…

Фамильяр кивнул. А зеркало как-то сразу переключило картинку, и присутствующие увидели одну из комнат дома. Совсем небольшой кусочек. По скромной обстановке не трудно было догадаться, что помещение находится в крыле для слуг. И сэр Генри не замедлил подтвердить догадку:

— Это комната Германа. — Сказал он громким шепотом.

Он хотел еще что-то добавить, но Казик одернул:

— Смотрите, все разговоры потом.

И спорить никто не стал. Был в зеркале и сам конюх. Он стоял у окна, спиной к зрителям, опершись двумя руками о подоконник, и что-то разглядывал в глубине парка, в густой черноте весенней ночи. С затылка, плеч и спины его безжизненно свисал целый пучок черных оборванных нитей. Оканчивались они где-то на уровне колен. Превращались в дымку, таяли жутким туманом. Казалось, что Герман, повинуясь абсолютно дикой прихоти, отрастил себе длинные волосы.

Марго с трудом оторвала взгляд от черной гривы и уставилась в сад. Но, как она ни старалась, ничего особенного увидеть там не смогла. И неожиданно разволновалась. Неужели все, что они затеяли было напрасно? Неужели лорду Орчей ничего не удастся доказать? Девушка отвлеклась от ожившего прошлого и бросила тревожный взгляд на Казика. Тот успокаивающе прикрыл глаза, губы его беззвучно произнесли:

— Жди.

И она снова посмотрела вглубь зеркала. Там произошли перемены — Герман успел открыть окно и сел на подоконник. В открытый створ ворвался ветер. Кошмарные нити ожили, зашевелились, вытянулись, сплелись в толстый жгут и метнулись наружу. Но не вперед, нет, не в темноту сада. А вниз, к земле.

Мужчину рвануло следом, качнуло, выдернуло из окна. И он, подобно марионетке, брошенной на пол, вывалился наружу.

Марго от волнения прикрыла рот ладонью. Происходящее в зеркале пугало и завораживало одновременно. События развивались стремительно. Черный жгут удлинился и неожиданно ввинтился в землю. Пробежал под поверхностью, разрывая корни травы, отваливая в сторону целые пласты грунта, а потом устремился вглубь, под дом.

В какой-то миг Марго увидела лицо Германа. Оно было спокойным, умиротворенным, почти счастливым. И это ее напугало сильнее всего. Она вдруг ясно поняла, что никого из пропавших давно нет в живых. Что Анабель без надобности живые игрушки, нужна ей лишь еда. И Герман стал первым блюдом — блюдом добровольным, бессловесным. А сколько их еще таких «осчастливленных» попало в меню безжалостного суккуба? Кто знает…