Ведьмак. Перекресток воронов
Шрифт:
Речь встретили тостами. Туссентское вино быстро исчезало из кувшинов, слуги проворно сновали с новыми.
В зал вошёл, гордо выпрямившись, главный королевский повар, praefectus culinae. За ним, словно солдаты на параде, промаршировали четверо пузатых помощников в белоснежных фартуках и колпаках, вооружённые длинными ножами и тесаками размером с боевые бердыши. Следом появились четверо поварят, сгибавшихся под тяжестью огромных деревянных носилок. На носилках, в венке из печёных яблок, покоилось...
Собратья охнули в один голос.
— Клянусь богами! — воскликнул священник Иммергут.
— Птица, — заявил, отхлебнув из кубка, Абелард Левесли, главный королевский инстигатор. — Это явно птица. То есть, пернатая дичь.
Трудно было не согласиться с прокурором. В некотором роде. Покоившееся на носилках существо имело румяную после запекания кожу, усеянную бугорками от выщипанного оперения, а также крылышки, ножки, шею и гузку, в которую повара декоративно воткнули с десяток зелёных, отливающих павлиньим блеском перьев. Что до шеи, то она, торчавшая вверх словно корабельная мачта, была длиной примерно в сажень и заканчивалась головой — черепом — размером с арбуз, вооружённым массивным клювом длиной не меньше локтя.
Сама же птица, источавшая восхитительный аромат жаркого и майорана, весила, на глаз, около трёхсот фунтов.
— Эта штука весит фунтов триста, — прикинул Руперт Мансфельд, маркграф Нижней Мархии. — На глаз.
— Это Птица Рух, — определил Актеон де Ла Миллере, королевский герольдмейстер, секретарь Братства. — Без сомнения, легендарная Птица Рух.
— Легендарная, именно, — произнёс глубоким басом Сириус Вайкинен, маркграф Озёрной Мархии. — Птица Рух — это мифическая птица. Таких птиц не существует!
— Нет, существуют, существуют, — возразил Властибор из Поляны, посол королевства Редании. — На Островах Скеллиге их видят, редко, правда, но видят. Только рухи выглядят иначе. Этот тут словно страус... Огромный страус?
— Это не страус, — отрезал Мансфельд. — Только гляньте на этот клюв. Это, чёрт побери, какая-то диковина.
— И впрямь диковина, — злорадно усмехнулся Ян Эйхенхольц, главный королевский егермейстер. — Эй! Господин Президент и вы, Собрат Метцгеркоп! Уж не мистификация ли это? Может, искусственная конструкция из разных частей разных животных?
— Категорически нет, — возразил король, прежде чем возмущённый Эзра Метцгеркоп успел вскочить со стула. — Отвергаю предположение о мистификации или искусственной конструкции. Впрочем, пусть выскажется наука. Собрат Крофт!
— Полагаю, — начал престарелый Эвклид Крофт, ректор Академии Магии в Бан Арде, — что это одна из так называемых птиц ужаса. Вероятно, мамутак, Aepyornis maximus. Правда, эти птицы вымерли...
— Да и пусть себе вымерли, чёрт с ними, — воскликнул Мансфельд. — Главное, что одна уцелела и дала себя зажарить. Выглядит аппетитно! И пахнет божественно! Ну-ка, господа повара, принимайтесь разделывать эту птицу!
— Прежде чем птицу разделают, — вмешался король Миодраг, — уважаемый Собрат Метцгеркоп порадует нас рассказом. Узнаем, каким образом этот эпиорнис попал на наш стол. Собрат Метцгеркоп, просим!
Эзра Метцгеркоп отхлебнул из кубка, откашлялся.
— Наверняка вы знаете, уважаемые Собратья, — начал он, — кто такие ведьмаки. Так вот, примерно за неделю до Солстиция один
ведьмак объявился в Западной Мархии, в городе Берентроде. И случилось...***
Illustrissimus Эстеван Трильо да Кунья Praefectus vigilum Ард Каррайг
Из города Берентроде, дня 23 месяца июня года 1229 после Возрождения
Illustrissime господин Префект,
тотчас по получении донесения касательно означенного ведьмака, как того требовала важность дела, я statim им занялся. Незамедлительно направил своих соглядатаев non neglexi, дабы следили за каждым его шагом. Ибо мог ли я пренебречь заботой о праве и порядке, я, на чьих плечах лежит сия обязанность? Я semper в распоряжении Вашего Превосходительства и каждый приказ statim исполнить готов.
Что же до донесений соглядатаев, то либо тот ведьмак хитёр и, подобно vulpes, следы своих деяний хвостом заметать горазд, либо и впрямь простак без всякой вины, во что верится с трудом. Осмеливаюсь, однако же, заметить, что помянутый ведьмак, известный как Геральт, краю нашему немалую пользу принёс, чудище-людоеда на торфяниках истребив. Ни на кого чар не накладывал, не воровал и не хитрил, девок не портил. В трактирах не буянил и в драки не лез, хоть местные висельники, как мне ведомо, его задирать пытались.
Особый же мой соглядатай настолько расстарался, что по ночам в конюшнях investigavit, дабы оного Геральта in flagrante застать. Хотя и не преуспел. Посему надлежит считать, что это probabiliter наветы и враньё, будто ведьмаки с кобылами, козами и прочей живностью блудить имеют обыкновение.
Однако ж в усердии не ослабну и далее за этим ведьмаком Геральтом буду invigilare, покуда в Берентроде обретается. А слышно, что он к Верхней Мархии путь держать намерен, туда, где Большой Тракта прокладывают. О чём Ваше Превосходительство уведомить не премину.
Iterum заверяю Ваше Превосходительство в неизменной моей готовности служить и желаю благоденствия и проч., и проч., слуга и подножие Ваше,
Дидье Хан, magister civium
***
Со стороны бурной речки, плещущейся на камнях, доносились бабьи крики и стук вальков. На берегу трудилось около двадцати прачек. Одни яростно колотили вальками разложенную на мокрых камнях одежду. Другие развешивали выстиранное бельё на кустах. Третьи, по двое, складывали высушенное и убирали в корзины.
Все до единой голосили, перекрикивая друг друга. Вдобавок в прибрежных зарослях носились дети, видимо, отпрыски прачек. Дети тоже орали. Не переставая.
Геральт пришпорил коня и двинулся шагом к мельнице — зданию, частично скрытому среди густых, уже красиво зазеленевших ив. Он миновал группку юнцов, сидевших на высоком берегу и выжидавших, когда какая-нибудь из высоко подоткнувших юбки прачек нагнётся над стиркой и явит приятное глазу зрелище.
Геральт стыдился себя, но и сам несколько мгновений поглазел.