Ведьмин жребий

Кони поднялись на дыбы, чуть не опрокинув повозку. Дуллахан издала нечеловеческий визг, раздирающий уши, и со всей силы натянула поводья. Завертелись колеса, и экипаж покатился вниз по склону, сопровождаемый громким скрежетом и ржанием лошадей.

Морвена долго приходила в себя, восстанавливая дыхание. Потом по очереди посмотрела на своих спасителей. Слова благодарности застряли у нее в горле. Ланн подошел к волчице, присел на одно колено и протянул к ней руку ладонью вверх. Волчица, не колеблясь, положила голову ему на ладонь.

— Она твоя? — срывающимся голосом спросила Морвена. Ланн молчал, не отрывая взгляда от волчицы. — Спасибо тебе. Ты спас мне жизнь.

— Не я, — сказал Ланн. — Она.

— Но ведь ты послал ее? Она принадлежит тебе?

Волчица зарычала и попятилась, когда Ланн осторожно коснулся раны на ее спине.

— Нет, — ответил ульцескор. — Она первой почуяла дуллахан.

— Почему за мной пришла эта женщина?

Ланн наконец-то посмотрел на Морвену. Ее тело била мелкая дрожь. Он не мог — не хотел — воспринимать ее как девушку, которая точно так же нуждалась в опеке и защите, как и Летиция. Морвена была для него не более чем объектом, который требовалось перевезти с места на место. Он не мог понять, почему госпожа ди Рейз так рисковала ради незнакомого человека; а сейчас Морвена задавала глупые вопросы, нисколько не беспокоясь о Летиции, пострадавшей по ее вине. Да, по ее вине, думал Ланн, и его охватила злость.

— Потому что ты умираешь, — сказал он.

Морвена уловила в его голосе раздражение и больше ничего не спросила. Она редко помогала людям, еще реже — животным, но в тот миг она быстро вспомнила о целительной мази, которую ранее упаковала в сумку. Морвена бросилась в дом, зажгла свечу и высыпала содержимое сумки на пол, не думая о том, что может разбить хрупкие стеклянные колбы.

— Не то, не то, — повторяла она, лихорадочно перебирая коробочки.

Желтоватый отблеск света, вспыхнувшего в окне, упал на волчицу. Она лизнула Ланна в лицо. Он мучительно улыбнулся. Ты могла погибнуть, хотел сказать ей ульцескор, и ради чего? От смерти не убежишь — по крайней мере, никому это еще не удавалось. Дуллахан не остановят врата Гильдии, Морвена выглянет в окно с высоты башни, подчинившись зову, и в сердце ей вонзится смертоносная стрела.

Медейна легла на землю, вытянув передние лапы, и Ланн накрыл ее своим плащом. Морвена вернулась с мазью в руках и несмело приблизилась к ним. Он позволил ведьме обработать раны его возлюбленной, пристально наблюдая за каждым ее движением. Ланн не стал ничего объяснять, решив, что Летиция сама скажет Морвене о своей способности, если пожелает. Потом ему стало страшно. 'Однажды ты не сможешь стать человеком'. Он хотел бы забрать эти слова назад, будь это возможно.

Тихое рычание, издаваемое волчицей, когда Морвена касалась ее пальцами, было скорее ласковым, чем угрожающим. Ланн почувствовал укол ревности, но позволил Морвене и дальше втирать мазь в спину волчицы — похоже, она знала, что делает.

Покончив с процедурой, Морвена вернулась в хижину, а Ланн поднял волчицу на руки, отнес в дом, в котором они остановились на ночлег, и уложил на постель из шкур. Несмотря на его наставления, Летиция бродила ночью по городу, но у него не было сил, чтобы ее упрекать. Он улегся рядом и заснул почти моментально. Ланн не слышал, как шипела от боли Летиция, изменяя облик, и не почувствовал, как она ласково коснулась губами его щеки.

— Мы обещали увезти ее отсюда, — прошептала Летиция. — Разве мы могли позволить ей умереть?

Мазь нагрелась от ее тепла, и рана на спине снова начала жечь огнем. Костяная плеть дуллахан вполне могла оказаться отравленной и нести смерть, но Летиция предпочла об этом не думать. Когда она почувствовала странный, чужой запах, который мог принадлежать только существу из потустороннего мира, волчица как раз собиралась полакомиться домашними кроликами, дрожавшими в своих клетках на заднем дворе. До этого Летиции казалось, что она спит и видит сон, но в тот миг человеческая сущность взяла верх над инстинктами голодного зверя. Разум проснулся — а вместе с ним из омута волчьих мыслей выплыло осознание того, кем являлась Летиция при свете дня, кем она была на самом деле. Волчица бросилась через поле навстречу запаху. Самки хищников нередко были более жестокими, чем самцы, но сейчас она сильно уступала Архену и в силе, и в ловкости, пусть ощущала в своей крови биение его сердца. Тело сделалось неуклюжим и словно принадлежало кому-то другому. Чтобы освоиться с новым обликом, требовалось время.

Нападая на дуллахан, Летиция меньше всего думала о риске, которому себя подвергает. Знала ли бессмертная женщина, что перед ней не волчица, а человек? Скорее всего, нет; а тратить на животное драгоценные стелы дуллахан не стала.

Мазь начала действовать. Боль отступала, оставалось лишь слабое покалывание. Летиция начала соскальзывать куда-то вниз, в сладкие объятия дремы, цепляясь за обрывки мыслей. Вираго боялись Морвену — или, по крайней мере, опасались ее. Но у нее ласковые руки, думала девушка, а человек, способный на столь нежные прикосновения, просто физически не может быть плохим.

Глава 8

— Здравствуй, Салема, — сдержанно приветствовал ее Ланн. Конечно, он не рассчитывал встретить ее здесь, но постарался не выказать своего удивления.

Живые глаза цвета темной зелени разглядывали его с нескрываемым интересом, каштановые волосы разметал горячий порыв ветра. Их разделяло всего несколько лет, и прежняя наложница Лирена, лорда карцев, была именно такой, какой ее помнил Ланн: подвижная, стройная, гибкая и все еще бесконечно уверенная в своей неотразимости. Под маскировочным ржаво-красным, под цвет пустыни, плащом на Салеме был минимум одежды — узкие кожаные шорты с поясом, лиф со стальными пластинами, охватывающими груди, и высокие сапоги. Она носила короткую по женским меркам стрижку, и вьющиеся локоны едва прикрывали кончики ушей.

И все же кое-что изменилось. Теперь Салема не принадлежала никому — она обзавелась собственными воинами. Салема вовремя покинула отряд Лирена, пусть это и не являлось ее заслугой, иначе ей было не выжить в той кровавой стычке с людьми Гильдии.

— Как теперь тебя называть? — Ланн усмехнулся. — Лордессой?

Лирена не зря величали 'лордом' — у него в подчинении было около сотни карцев, готовых сложить голову за своего предводителя. Отряд Салемы насчитывал пятнадцать-двадцать человек и мог считаться разве что шайкой грабителей под началом одной самовлюбленной дамочки, возомнившей, что она чересчур хороша, дабы греть постель правящим мужчинам.

— А тебя? — Салема кивнула на двух девушек, стоявших за спиной ульцескора. Одна из них, мысленно отметила Салема, была исключительно безобразной, хоть и принадлежала к гильдейским ведьмам, судя по алой накидке, а вот второй, темноволосой красавице, она уж сумеет найти применение. — Защитником слабых?

Разбойники, кольцом окружившие странников, приглушенно захихикали. Ланн сразу разгадал намерения бывшей наложницы Лирена и надеялся решить дело мирным путем. Пятнадцать лет назад он был еще молокососом, и Салема не догадывалась о его теперешнем мастерстве, но Ланн рассчитывал, что все закончится короткой демонстрацией силы. Он не спеша оглядел оружие карцев: в основном кинжалы и изогнутые клинки.

Холодные пальцы сжались на его запястье. Ланн раздраженно глянул через плечо — Морвена, мертвой хваткой вцепившаяся в его руку, была бледнее обычного. Ее губы заметно тряслись. Он прошипел: 'Отпусти' — и высвободил руку. Какая досада, подумал Ланн, что Летиция согласилась отдать ей ведьмин плащ на время поездки. Госпожа ди Рейз с ее гордой осанкой и презрительным взглядом больше походила на могущественную ведьму, чем это жалкое, испуганное существо, за которым они явились в Блук.

— Ты нас задерживаешь, — сказал он Салеме.