Ведьмин жребий

Лицо Ланна осталось непроницаемым.

— Я действовал по ситуации. Я не калечил и не убивал.

— Но ты, — Анцель вытер рот салфеткой и поднялся из-за стола, — ранил. А ведь я умолчал о тех временах, когда ты был маленьким самоуверенным подонком — да, именно так, и не пытайся спорить, — подонком, который бессовестно грабил людей и укорачивал им жизни.

Ланн поднял на него глаза. В них затаилась глухая боль.

— Вы ничего не знаете о моем прошлом, мастер. Я был карцем, это так. Но количество убитых… и все остальное… этого нет в ваших записях. — Анцель чуть повел бровью. — Вы удивлены? Я знаю, что в недрах Замка Черного Крыла хранится информация о его обитателях, да и Вираго составляют списки ведьм. Более того, — добавил Ланн, — я читал их, эти книги. Я знаю, что там написано обо мне.

Когда Ланн был еще тринадцатилетним мальчишкой, он заблудился в одинаковых коридорах Замка. Он несколько раз поворачивал назад, думая, что выбрал неправильный путь, пока не спустился в подземелье и увидел полоску света, выбивающуюся из-под двери. Он постучал, но никто не ответил, и мальчик шагнул внутрь. Незнакомый мужчина спал над бумагами, уронив голову на руки. Он не решился его разбудить. На столе догорала свеча, а от пера, выскользнувшего из пальцев, на пергаменте осталась большая черная клякса. Рядом возвышалась башня из папок в кожаных переплетах, и мальчик взял одну из них и на первой же раскрытой странице наткнулся на свое имя. С того времени он прокрадывался в это помещение раз или два в год, чтобы прочесть о своих успехах — или неудачах.

Анцель сплел руки в замок за спиной. Он смотрел на своего воспитанника, поджав губы. Мастер думал, что за время обучения выбил из Ланна всю спесь и упрямство, но, оказалось, минувшие годы лишь укрепили его характер.

— Как поживает твоя альвийская леди? — спросил Анцель.

— Чудесно, спасибо, — отозвался Ланн. — Вы намерены меня шантажировать? Я не нарушал устав. А то, что у меня внутри, не касается вас и вашей чертовой Гильдии. Надеюсь, я доступно выразился, мастер.

— Это тянет на сотню плетей, мой мальчик.

— Так избейте меня, если это принесет вам удовольствие.

— Я бы сделал это, Ланн, — сказал Анцель, — если бы не знал, что это ничего не изменит. Твоя мятежная душа, душа истинного карца, теперь кажется мне непоколебимой. Я возомнил, что смог приручить тебя, одомашнить, сделать своим оружием. Но я ошибался. — Мастер издал тяжелый вздох. — Ты здесь только потому, что хочешь этого. Потому что это тебя устраивает.

— Я вас не понимаю, — мотнул головой Ланн. Он уже не скрывал своего гнева. — Что вам от меня нужно? Зачем вы пригласили меня сюда? Зачем посвящаете в секреты Гильдии, которые мне, судя по всему, знать не положено? Или все осведомлены о том, что одна из Вираго покопалась в мыслях своих сестер? И что она — по вашему распоряжению — в любой момент может залезть в голову к остальным?

— Угомонись, — примирительно молвил Анцель. Быстрыми твердыми шагами он пересек комнату и подошел к мольберту, накрытому темным полотном. Легко пробежался пальцами по ткани, словно пробуя ее на мягкость. — Ты хоть раз видел портрет нашего короля?

Такая смена темы не понравилась Ланну. Насторожившись, он отрицательно качнул головой. Выражение лица мастера не позволяло ни о чем догадаться.

— Я так и думал, — кивнул Анцель.

И одним резким движением сорвал с мольберта полотно. Ланн с замиранием сердца разглядывал мужчину, изображенного на картине, — человека, носившего золотой венец власти. Король был тучен, невысок и наделен грубоватыми чертами лица. У него были полные губы, мясистые щеки, большой широкий нос, лохматые брови и тройной подбородок. Пряди светлых вьющихся волос над низким лбом, перехваченным короной, падали на маленькие глаза в многочисленных складках морщин. Он не являлся уроженцем Кадиса и не обладал оливковой кожей, которой гордились южане; точно так же ему не была присуща благородная бледность лица. Встретив этого человека в простой одежде где-нибудь в переулке, Ланн принял бы его за чернорабочего. Единственным, что выдавало в облике мужчины царственную особу, было воистину королевское высокомерие в его взгляде.

— Он ни капли не похож на меня, — случайно вырвалось у Ланна.

В углу портрета был изображен королевский герб — серебристый лев на алом фоне щита. Царь зверей был виден в профиль, стоял на задних лапах и носил корону, его язык обвивал рукоятку меча, острием указывавшего вверх. На гербе был лев, а вовсе не лилия, выгравированная на снаряжении мужчины, который забрал Ланна у матери.

— Это именно то, что я хотел сказать, мой мальчик. — Анцель буквально чувствовал, как чаша весов клонится в его сторону. Он еще сумеет использовать этого строптивого мальчугана так, как будет необходимо. — Это кое о чем говорит нам, верно?

Ланн выглядел потрясенным. Какое-то время он сжимал и разжимал кулаки, не зная, что говорить. Кто-то поведал Анцелю о событии, воспоминание о котором ульцескор ревностно хранил в глубине души. Ланн рассказывал это только Алии-Аллор, старшей Вираго. И Летиции. Госпожа ди Рейз не восприняла его историю всерьез, и, вероятно, сразу же о ней позабыла. Да и она не стала бы…

— Как вы узнали? — спросил Ланн, стараясь сохранять самообладание. Его поставили на место — вдобавок весьма действенным способом. Ульцескор и не подозревал, что подобное откровение может задеть его так сильно. — Я никому об этом не говорил.

— Так уж никому? — Анцель торжествующе улыбнулся. — Мы заключили перемирие с Вираго. Эти сведения сыграли не последнюю роль.

Ланн подошел к столу и плеснул вина в свой кубок. Затем поднес его к губам и долго, медленно пил. В его душе кипели эмоции. Все в мире покупается и продается, думал он, расположение, доверие и, конечно же, жизнь.

— Вираго продали мою личную информацию? — наконец произнес ульцескор, отставив кубок. — С таким же успехом я могу выдать всем их имена. Например, имя Алии-Аллор, этой лживой старухи. Выйду на одну из смотровых башен и буду кричать его, пока не сорву голос.

— Нет, не можешь, — сказал Анцель. — Вираго удовлетворила мою личную просьбу. Конечно же, я не намерен сообщать эту информацию посторонним. Это останется между нами.

— Что у вас еще есть на меня, мастер? — поинтересовался Ланн. — Выкладывайте все начистоту. 'Альвийская леди', Ланн-который-не-похож-на-короля… За какие еще ниточки вы хотите дернуть?

Анцель немного помолчал, оценивающе глядя на ульцескора. Справится ли Ланн с заданием, которое мастер намеревался ему поручить? Отказаться он не сможет, Анцель связал его по рукам и ногам, но достанет ли Ланну ума, силы и мастерства? Обладает ли он всеми теми качествами, которые приписал ему Анцель перед лицом Совета? Проверка была необходима — и этим следовало заняться как можно быстрее.

— Я хочу, чтобы ты сразился с экзалтором, — произнес Анцель.

Ланн посмотрел на него как на безумца.

— Он будет в плаще и маске, а они, как ты знаешь, защищают от стали намного хуже, чем от колдовства. У тебя есть союзники среди ведьм, а я не могу позволить, чтобы кто-то помогал тебе, мальчик. Касательно оружия… — Мастер сделал паузу, чтобы придать значимости своим словам. — Здесь тоже не произойдет никаких изменений. У него будет экзалторское ружье, у тебя — твой меч и кинжал.

— То есть, вы намерены меня прикончить? — подвел итог ульцескор.

— Ты огорчаешь меня, Ланн, — со вздохом сказал Анцель. — Это не смертельный поединок.

— Что меня ждет в случае поражения?

— Ничего. Все останется по-прежнему. Но для победы нужен стимул, ведь так? — Анцель подошел к ульцескору и похлопал его по плечу. Ланн с трудом подавил желание ему врезать. — Если ты одолеешь экзалтора, твой статус изменится. Не на людях, конечно. Я не могу повысить тебя до мастера и ввести в Совет, но ты получишь мое особое покровительство. Будешь брать только те задания, которые тебе по душе. Сможешь навещать свою леди, когда тебе захочется, — при условии, что это останется незамеченным. И я поклянусь, что никому не скажу, — Анцель махнул рукой в сторону картины, — как ты сел в лужу с этим портретом.