Великая волшебница, вернувшаяся триста лет спустя

Только усталость помогла никак не отреагировать на его слова. Конечно, примерно такая картина складывалась из разговоров окружающих, но из уст мага, вот так разложенное по полочкам — оно не выглядело заблуждением далёких от магии обывателей.

На статичность уровня магии мне указывают уже второй раз.

Как такое возможно, если прежде развитие магии было вопросом упорства и знаний о том, как это правильно делать? Впрочем, я слишком устала, чтобы думать об этом, когда надо решать, что делать с орденским хвостом, а тело до сих пор дрожит от перенапряжения. И десять сбережённых камней маны ещё при мне.

Ладонь Синеглазки скользнула по моей спине, снова поднялась, чтобы осторожно погладить. И замедлила движение, а сам он повернул голову. Я осторожно скосила взгляд туда же: в проходе между домами один из наёмников, с которым они ликвидировали печать антимагии, жестом предлагал ему следовать за собой.

— Тебе интересны результаты обыска оставшихся домов? — Синеглазка посмотрел на меня.

Не хотел оставлять одну даже на несколько минут, хотя его, похоже, звал Рид.

— Как и всякая женщина, я любопытна, — хмыкнула я и натянула на нижнюю часть лица платок: я же вроде как не подозреваю, что меня давно раскрыли.

И с Синеглазкой я пошла лишь ради усыпления его бдительности: показать, что в меру доверяю и не собираюсь бежать. Даже руку его приняла, когда он встал и подал мне ладонь. Моё дружелюбие вызвало у него мягкую улыбку. Говорят, мужчины любят дурочек. И лишь когда Синеглазка подставил локоть, я проигнорировала его, чтобы не стать подозрительно покладистой.

Рассвет заливал небо живительным светом и возвращал миру яркие краски, но что касается поселения — солнце безжалостно обнажало следы свалившихся на него несчастий. Патрули легко раненых наёмников не могли вернуть этому месту ощущение жизни: тут и там валялись брёвна и вывернутые с корнем деревья, все двери были распахнуты или снесены с петель после обысков-разграблений. С вещами наёмники невольно растаскивали и обрывки «паутины» коконов: она оставалась на земле, её обтирали о стены. Хозяйственные постройки в порывах буйства не только открывали, но и роняли тонкие стены, обнажая нутро хлевов и амбаров. Словно ожог, селение пересекало пепелище, оставленное магическим ударом по соединённым друг с другом домам с гримами. В тех местах, откуда эти дома перетащили, остались заменявшие фундамент камни и ямы погребов.

Всё это легко просматривалось с короткого пути от края поселения к его центральной площади. Нам с Синеглазкой пришлось сделать лишь небольшой крюк из-за перегородившего дорогу дерева. Мы миновали двух наёмников, ссорившихся из-за рулона довольно неплохой ткани, повернули и почти сразу вышли на центральную площадку. Там ещё лежали тощие тела стариков, которые вышли встречать отряд. Мы пробегали мимо них, когда тайком вырезали гнёзда, но теперь я посмотрела на тела внимательнее: похожи на обычных людей, но вполне могли оказаться как зомби, так и управляемыми марионетками.

Наёмник, подававший сигнал Синеглазке, стоял у крыльца самого добротного дома, и с сожалением смотрел на товарищей, вытаскивающих из соседнего жилища объёмный мешок с налипшей на него «паутиной».

В большой дом мы заглядывали во время нашего партизанского дела, но кокона внутри не было, как и чего-то подозрительного, кроме лёгкого запаха мяты, и тогда мы просто отступили.

Теперь внутри мятой буквально воняло, в самой большой из двух комнат горела масляная лампа, кованый сундук был сдвинут в сторону вместе с частью пола, а на том месте, где он стоял, теперь зиял проход на лестницу. Причём сдвинут сундук специальным механизмом, металлические детали которого теперь оказались на виду. Внизу тоже горела лампа.

Плотно закрыв входную дверь, Синеглазка направился к спуску.

— Идём же, — он указал на лестницу вниз.

Я деловито вытащила меч и только после этого стала спускаться, а он направился следом за мной в пропахшее мятой помещение.

— Это какой-то… кошмар? — обозначил Рид, державший в поднятой руке масляный светильник.

Внизу оказался не просто подвал, а… пожалуй, я бы назвала это подземной лабораторией. Площадью примерно с четыре таких дома, укреплённая каменными подпорками, комната разделялась на две части. В одной половине находились клетки (в двух из них лежали скрюченные тела) и каменные столы с цепями и кандалами. На одном демонстрировал алые внутренности странно серый труп.

По другую сторону клеток и прозекторских столов располагались другие столы: деревянный с перьями и чернилами и каменный с алхимическими принадлежностями. От большей их части остались осколки, они и редкие уцелевшие реторты поблёскивали в сиянии масляной лампы. Начищенный до блеска медный бок перегонного куба отражал наши фигуры и огонёк.

Часть стены занимал книжный шкаф и камин с горкой чёрного пепла. Похоже, хозяин перед побегом уничтожал документы. Я удивилась, что всё не сожгли, но, присмотревшись, поняла: стены и пол отделаны камнем, и единственное, что могло сгореть — деревянный стол и книги. Но книги, судя по корешкам, обычные: история, словесность, труды по ботанике, геральдика…

Сверху загрохотали шаги, и в люк заглянул наёмник:

— Там, это… девку какую-то поймали. Кажется, она одержимая.

Глава 27. Планы леди и судьба

— Нет! Н-нет! Нет! — причитание разносилось по лесу, всё усиливаясь. — Нет-нет! А-а-а!

Десятник, бредущий рядом со мной, закатил глаза.

— Да когда ж она заткнётся? — буркнул страдающий на волокушах раненый со сломанной ногой.

— Не-е-ет! — заорала одержимая совсем отчаянно, и её голос оборвался, лишь эхо отдавалось между деревьями.

— Фух, — выдохнул ещё один наёмник позади меня, и я прямо шкурой ощутила, что он вновь уставился на мою сумку с камнями маны, а потом покосился на рыцарей: Саджа везли на носилках, закреплённых между Искоркой и конём Синеглазки.

Лес молча ждал продолжения воплей. Под ногами и копытами трещали ветки.

Связанную одержимую везли на волокушах. Периодически она приходила в себя и кричала. Я бы подумала, что она просто чокнутая, если бы у неё не отрастали когти и клыки, а глаза не наполнялись чернотой. При этом антимана в ней почти не ощущалась.

Наёмники выловили её в овраге возле поселения, один даже остался без пары пальцев. Не убили её потому, что предпочли вызвать на помощь рыцарей, а она этих идиотов не прикончила, полагаю, из-за того, что частично сохранила сознание.

Очень частично: никаких внятных объяснений о причинах её появления здесь, только просьбы не трогать, не мучить, эти пронзительные «нет», когда её тело наполнялось чужеродной силой.

Что же до личности этой несчастной… Если бы она не ехала с посланником короля, её принадлежность к аристократам легко определилось бы по платью: даже залитое кровью, измазанное лесной грязью, оно сохранило следы изначальной дороговизны: плотный шёлк выдержал побег через лес, даже от кружев с серебряными нитями кое-что осталось, и часть жемчуга сохранилась на лифе. Но когда Синеглазка, Рид и я (меня определённо не собирались отпускать далеко) подошли к канаве, в которой длинными палками удерживали одержимую, Синеглазка пристально посмотрел на неё, нахмурился, а потом отослал наёмников.

— Это младшая принцесса, — тихо произнёс Синеглазка, несколько растерянно глядя на рычащую и скалящуюся девушку у наших ног.

Рид виртуозно выругался.

Я мысленно потёрла лапки: принцессу жалко, зато рыцари будут заняты ею. Так и получилось: так как она уже убегала от мага, они держались крайне настороженно, даже Синеглазка вынужден был уделить часть внимания пленнице, и если бы ночью не улёгся мне под спину, намотав на палец прядь моих волос, я бы уже делала ноги. Но я не отчаивалась, с нетерпением ожидая возвращения на тракт к остальному обозу.