Вендетта для бешеного пса

Свет фар осветил улицу далеко впереди. Барти редко видел автомобили в ирландском квартале, если не считать полицейских или тех же пожарных. Но эта машина по очертаниям была явно легковой. Такую модель Барти видел лишь раз, будучи подростком, и настолько сильно впечатлился, что запомнил, кажется, на всю жизнь тот Роллс-Ройс.

Автомобиль затормозил неподалёку от проулка, где Барти едва не поломал себе конечности об останки оконных рам и дверных косяков. Что-то заставило его отступить в тень, отбрасываемую козырьком пекарни. Он, прищурившись, всматривался в фигуры людей, появившихся из недр автомобиля. Их было трое: статный мужчина средних лет, сутулый громила и поджарый седовласый старик, управлявший авто. Барти затрясло, когда он понял, что говорили они между собой по-итальянски. Он сжал кулаки и прислушался. Языка он не знал, но попытался по обрывкам знакомых слов и выражений вникнуть в контекст. Мужчины говорили о пожаре. Громила и старик называли человека в пальто «господином» или «синьором Гамбино». Когда громила упомянул что-то об алкоголе, у Барти будто все внутренности скрутило узлом. Он вспомнил собрание в их лавке и слова отца о том, что весь алкогольный бизнес в городе принадлежит Тони Гамбино. Его затрясло от гнева. Он не мог поверить, что сицилийцы устроили погромы лишь из-за того, что кто-то из торговцев вступил в сговор с Маклафлинами. Однако слишком много было совпадений. К тому же Тони сам приехал оценить результат работы своих людей.

Барти стиснул зубы до скрежета. Нет, он всё это так не оставит! Тони должен поплатиться за свою жестокость. Не отводя взгляда от сицилийцев, он подобрал с земли ржавый металлический прут.

– Бешенный пёс! – крикнул он, делая шаг из темноты, пряча своё оружие за спиной.

Мужчина обернулся на голос и Барти смог подробнее рассмотреть его лицо. Он был довольно хорош собой для итальянца, хоть и имел изъян в виде шрама на лице. От проницательного взгляда его тёмных глаз Барти всё больше и больше чувствовал робость, а от чуткого выражения лица, его практически выворачивало наизнанку.

– Что за чёрт! Ты кто такой? – спросил мужчина. Громила предостерегающе вышел вперёд, но тот покачал головой, приказывая ему отступить.

– Ты убил моего отца. И ты умрёшь за это! – произнёс Барти, сильнее сжимая гибкий прут в ладони.

Барти бросился на Тони, но прежде чем успел преодолеть те несколько ярдов, что разделяли их, фигура громилы выросла перед ним и ударила его в солнечное сплетение. Барти непроизвольно согнулся и закашлялся. Дышать стало трудно. Он изо всех сил пытался взять себя в руки и продолжить начатое, хоть где-то в глубине души и понимал, что уже проиграл. Второй удар выбил прут из руки, та хрустнула и повисла, неестественно изогнувшись в плече. Барти позорно взвыл, но сразу вслед за этим получил в удар нос и был опрокинут на стылую землю, покрытую сажей и тонким слоем подтаявшего снега.

Кровь из разбитого носа заливала губы, попадала в рот, тонкими струйками стекла по щекам. Барти лежал на спине, пытаясь дышать. Слушая шум в ушах, глядя, как кружатся снежинки. Думал, какой же он идиот, что попёр вот так один безоружный на гангстеров. А теперь он умрёт. От этой мысли стало немного страшно. Но может, он снова увидит отца?

– Заберём его с собой, – проговорил вполголоса Тони, склонившись над ним. – Он мог что-то видеть.

– Но синьор… ирдандцам нельзя доверять.

Тони, не ответив на возражения, скрылся в авто. Старик поспешил следом. Громила, что-то недовольно проворчав, пнул Барти в живот, а затем подхватил на руки, будто тряпичную куклу, и сунул в багажник.

Прим. автора: (1) «Сухой закон» в США – общенациональный запрет на продажу, промышленное производство и транспортировку алкоголя, который действовал в США с 1920 года по 1933 год. Владение алкоголем в частной собственности и его потребление федеральным законом не ограничивалось

(2) Мун шайн – самогон

Часть 2

Барти мутило от головной боли, паров бензина и тряски. Он чувствовал всем телом каждую неровность заснеженной дороги. Зуб на зуб не попадал от нервного перенапряжения и холода. Дышать было трудно, он то и дело заходился очередным приступом кашля. Снег, оставшийся на его одежде после падения, подтаял, пропитав рукава и брючины насквозь. От мест, где мокрая ткань соприкасалась с кожей, расходились ледяные волны дрожи. В ушах стоял гул, не стихший даже после того, как автомобиль затормозил. Он понятия не имел, что будет с ним, когда его вытащат наружу. И где-то в глубине души он надеялся, что багажник никогда не откроется, и о нём забудут. В памяти всплывали жуткие истории о жестокой расправе сицилийцев над своими недругами. Умереть было бы не так страшно, если б удалось прихватить Тони Гамбино с собой. Вот только он, похоже, свой шанс упустил.

Поджав к груди занемевшие ноги, Барти попытался ощущать дно багажника. Он явственно чувствовал, что в бок ему упирается домкрат. Пошарив рукой под собой, он нащупал рядом с ним ещё и гаечный ключ и сунул его в рукав. Раз ему всё равно не жить, то можно хотя бы поднять шум напоследок. Сердце сжалось в груди при мысли о родных. Он стиснул зубы, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слёзы.

– Стоило всё же быть с ним помягче, – крышка багажника над головой Барти приподнялась, пуская внутрь холодный воздух. Барти поёжился и поднял глаза. Снаружи на него смотрела уже знакомая троица: водитель, Тони и громила. Заботливый тон принадлежал самому Тони. К удивлению Барти, он говорил по-английски без акцента. Было странно осознавать, что сицилийцы такие же граждане страны, как и он сам. Для него они были чужие, пришлые, само воплощение зла.

– Он бы запачкал салон, – ответил громила чуть виновато. Тони покачал головой.

Слабый свет уличного фонаря освещал его лицо. Он выглядел задумчивым, даже озадаченным. Прищурившись, он некоторое время разглядывал Барти, а затем, видимо, убедившись, что тот в сознании, склонился над ним и протянул руку. Тот недоверчиво оглядел её и попытался подняться самостоятельно. Сделать это удалось с переменным успехом – он вывалился из багажника на стылую землю, попробовал подняться, но снова зашёлся кашлем. От ощущения собственной беспомощности захотелось взвыть.

– Как твоё имя? – спросил Тони, присев рядом. Полы его шерстяного пальто опустились на дорожное покрытие, будто шлейф.

– Бартоломи Баркли, – отчеканил тот. Ему хотелось, чтобы мафиози запомнил имя того, кто попытался отомстить за своих родных. Чтобы он не оказался одним из десятков жертв его злодеяний, навсегда бесследно стёртых с лица земли.

– Антонио Гамбино… Впрочем, ты уже знаешь, – мужчина к удивлению Барти снова протянул ему руку, на сей раз для рукопожатия. – Некоторые называют меня «Тони – бешеный пёс». Это не самое приятное прозвище. Оно внушает людям страх. Я не хочу, чтобы ты боялся меня, Бартоломи. Пусть мне и приписывают множество грехов, но не все из них на моей совести.

До того как покинуть тесное пространство багажника, Барти думал, что попытается убить Тони вновь, едва только ему представится такая возможность. Теперь же, сидя на коленях в паре футов от своего кровного врага, он робел и только сильнее прижимал к запястью холодный ключ. Поведение Гамбино сбивало с толку. Его дружелюбный тон заставлял сомневаться в правильности сделанных им выводов. Барти растерянно смотрел на того, кого хотел убить ещё минуту назад. Внутренний голос шептал, что это всё может быть уловкой, чтобы притупить его бдительность.

– Что вам нужно? – хрипя и заикаясь, выдавил Барти.

Он огляделся по сторонам. Место, куда его привезли, было похоже на загородную резиденцию с огромным домом в два этажа и садом. Оно не сильно подходило для расправы над неугодным Семье. Выходило скорее уж, что Тони привёз его к себе домой.

– Информация, – ответил Тони тоном, будто бы это было совершенно очевидно. – Я слышал, что ирландцы начали продавать виски прямиком из Канады.

При упоминании возможной причины гибели близких Барти вскипел. Кровь ударила в голову. Он выпустил из рукава ключ и с размаху ударил им Тони. Он целился в голову, точнее – в висок. И хотя шансы были мизерными, он всё же надеялся что сможет зацепить мерзавца. Тот успел закрыться рукой, а затем и вовсе отскочить назад, с прытью, не свойственной сорокалетнему мужчине.

– Шельма! – выругался громила и отвесил Барти хлёсткую оплеуху тыльной стороной ладони.

– Оставь, Ауреллио! – остановил его Тони. – Просто обыщи и отбери у него всё, что может представлять угрозу.

– А после?

– Отдай Беатриче. Она позаботиться о нём, – Тони бросил на Барти взгляд со смесью презрения и сочувствия. – Пусть подуспокоится немного. Может, тогда поймёт, в каком положении оказался.

Услышав имя громилы, Барти на время оцепенел. Ауреллио Марино был столь же известен в городе, как и его хозяин. Формально он был одним из четырёх капитанов Тони, но фактически выполнял работу чистильщика. Сплёвывая на землю кровь от разбитой губы, Барти не мог поверить своей удаче. Дважды сегодня он покушался на жизнь сотто капо (1) семьи Гамбино, дважды отказался жать ему руку и всё ещё дышал, хотя по всем законам логики должен был остывать где-нибудь в лесу под грудой веток и опавших листьев. Ушибы от побоев болели и ныли, голова гудела, но это явно было не то, чего он заслуживал. Барти казалось, что сама дева Мария даёт ему второй шанс. Может быть, ему стоит запастись терпением, осмотреться, выждать подходящее время и снова попробовать, на сей раз хорошенько всё продумав.