Вендетта для бешеного пса

Барти пристыжённо потупился. Щёки его вспыхнули, а во рту стало горько от досады. Тони насмехался над ним. И из-за чего? Из-за того, что Барти не умеет убивать. Когда в его жизни всё так круто поменялось?

– Ну же, не стой. Садись, я собираюсь поговорить с тобой, – Тони широким жестом указал на софу по левую руку от себя. – И от этого разговора будет зависеть твоя дальнейшая судьба.

Барти нерешительно присел на край сиденья. Он продолжал то озираться по сторонам, то коситься на дверь в ожидании, что вот-вот появится кто-то ещё из подчинённых Тони. Но время шло, а никто так и не приходил. Более того, очень скоро все звуки в доме постепенно затихли, и он вновь погрузился в ночное спокойствие, будто никакого пожара и не было.

– Тебя наверное мучает вопрос, почему я оставил тебя в живых? – предположил Тони. Он с живым интересом продолжал рассматривать Барти. Тот чувствовал себя очень странно под его взглядом, но не мог даже самому себе объяснить, в чём именно заключается эта странность. – Ты своим упорством и глупостью напоминаешь мне одного человека из прошлого.

Он непроизвольно провёл кончиками пальцев по шраму над глазом. Барти как заворожённый проследил за этим движением. Прежде ему не удавалось рассмотреть лицо Тони так близко и при свете. Но теперь Барти понял, что травма, в результате которой этот шрам появился, была действительно серьёзной.

– Он тоже всё пытался убить меня. Но причина, по которой он делал это, была смехотворной, – Тони подался вперёд и облокотился на колени. – Скажи мне, Бартоломи, а твоя причина достаточно веская для такого упорства?

Некоторое время тишину в кабинете нарушал лишь ход настенных часов. Барти мучительно подбирал в голове формулировки обвинений, которыми раньше мысленно бросался в Тони. Теперь же они все как будто поблёкли.

– Я ненавижу тебя, – не поднимая глаз, произнёс он наконец. – Ненавижу за то, что ты и твои люди сделали с моей семьёй.

Тони, поджав губы, одобрительно кивнул, откидываясь на спинку кресла.

– Теперь я понимаю причину твоей озлобленности, – он, будто утомившись праздно рассиживаться в своём кресле, поднялся и прошёлся по кабинету. – Но если ты говоришь о погромах в ирландском квартале, то я и мои люди не имеем к этому отношения.

– Но как же? – только и смог выговорить Барти. – Ведь все только об этом и говорят! И вы были там, в том месте, где подобрали меня.

– Именно потому, что подозрение в первую очередь падает на семью Гамбино, я и отправился вчера в эту часть города. Мне нужно было самому взглянуть на то, о чём судачат люди. А ещё я надеялся найти свидетелей поджога. Кто-то пытался подставить меня, и я должен знать, кто именно.

Он взглянул на Барти, как тому показалось, с надеждой. Вина и сожаление кольнули под рёбрами. Он снова вспомнил, что не был в ночь пожаров там, где должен был. А после, не разобравшись, бросился с обвинениями на самого опасного человека города. Только сейчас Барти понял, что наломал дров. Но каяться было уже поздно.

– Едва ли я располагаю информацией, что может быть вам полезна, – честно ответил он, понимая, что тем самым подписывает себе смертный приговор. – Я вернулся из Чикаго меньше суток назад. Встретил старого друга. От него и узнал, что произошло.

Тони зашёл ему за спину и положил руку на плечо. Барти напрягся всем телом, и Тони, чувствуя это, сжал плечо сильнее. Совершенно некстати в голову Барти пришли воспоминания о том, что происходило между Джованни и мафиози в гостевом доме. Сердцебиение ускорилось, будто он испугался, что Тони может уличить его на этих воспоминаниях.

– А насколько надёжный твой друг? – вполголоса проговорил Тони у него над ухом.

Жаркая волна прокатилась по телу Барти от затылка вниз. Он задышал тяжелее. На лбу, несмотря на прохладу кабинета, выступила испарина.

– Это девица, – дрожащим от волнения голосом ответил Барти. – Она не большого ума, но врать бы не стала.

Тони одобрительно потрепал его по волосам.

– Вот что, Бартоломи, – сказал он, разворачивая его лицо за подбородок к себе. – Зла я на тебя не держу, ибо понимаю, что в поступках твоих тебя вела глубокая скорбь. Мне искренне жаль твоих близких. Полагаю, что для вас, как и для нас, семейные узы стоят выше всех прочих. Но не наказать тебя за содеянное я не могу. Таков закон. Ты пошёл против меня и только собственной кровью ты можешь искупить свою вину.

Барти нервно сглотнул, ожидая вердикта. От слов Тони, от его сурового властного взгляда сверху вниз волоски на коже встали дыбом.

– Мне самому не доставляет удовольствия поступать подобным образом, – продолжил Тони, похлопывая его по щеке. – Но ты должен понимать, что, если я не сделаю этого, люди начнут думать, что любой желающий может покуситься на мою жизнь и ему сойдёт это с рук.

– Я это понимаю, – поморщившись, кивнул Барти. – Вы убьёте меня теперь?

– Убью? Нет, ты слишком хорошенький, чтобы отправиться так рано на тот свет, – усмехнулся Тони, проведя большим пальцем по его губам. – Ауреллио просто поколотит тебя как следует. А после, если ты будешь готов, мы сможем вместе разыскать тех, кто сотворил эти ужасные вещи с твоей семьёй. Что скажешь, Бартоломи?

Отступив назад и криво улыбнувшись, он протянул ему руку.

– Я согласен, синьор Гамбино, – Барти опустив взгляд, ответил на рукопожатие.

Он сам не до конца понимал, как могли настолько быстро перемениться его чувства. Ещё несколько часов назад, он был готов убить Тони Гамбино. Теперь же он был благодарен, что тот сохранил ему жизнь. Сомневался ли он в правдивости слов мафиози? Разумеется, да. Но для того, чтобы докопаться до истины, ему требовалось быть живым и здравствующим. А значит, необходимо было принять правила игры, которые предлагал сильнейший.

***

Барти никогда всерьёз не дрался. Протестантская церковь проповедовала милосердие и порицала жестокость. Оттого он не понимал, как можно иметь такую страсть к нанесению увечий, какую имел Ауреллио. Распластавшись на своей лежанке у заиндевевшего окна, он подставлял распухшее лицо скопом лучами январского солнца и думал, что эта страсть громилы подобна его страсти к мужчинам. Вероятно, где-то на жизненном пути Господь отвернулся от Ауреллио, и лукавый полностью поработил его разум. Барти не понимал только одного. Если Ауреллио, будучи гангстером и убийцей, заслужил божью немилость, то чем в свои восемнадцать заслужил её сам Барти. Эбби в одном из своих романов прочла, что на Востоке люди верят в переселение душ. Считают, что все несчастья в настоящем – это расплата за грехи прошлой жизни. И если то правда, то он не мог даже представить себе, что такого совершил в своём прошлом воплощении, что теперь день за днём ему приходится страдать.

За неделю полученные травмы немного зажили, но ослабшее и намёрзшееся тело Барти оказалось не готово к холодному чулану, что им с Джованни отвели на время ремонта гостевого дома. Синьора Беатриче наотрез отказалась пускать из в комнаты для гостей, грозясь собственноручно разделаться с ними, если те задумают показаться дальше кухни.

– Тебе следовало вздёрнуть его, как бешенную собаку! – кричала она Тони, тыча пальцем в побитого измученного Барти. – Помяни моё слово, он всем нам принесёт проблемы!