Вензель твой в сердце моем...
Шрифт:
— Но я ведь всегда возвращался цел и невредим. Все раны залечивались быстро. А ты… Ты ведь была фотографом — это мирная работа. Я никогда не думал, что с тобой может что-то случиться! Это ведь… это ведь глупо, бояться ходить по скользким улицам, думая, что сломаешь себе позвоночник!
Он судорожно сглотнул, руки сжались в кулаки. Женщина вновь разгладила складки на юбке и, закусив губу, подавила тяжелый вздох. Холодный ветер пробирался под ткань, но ничуть не холодил кожу тонких бледных ног.
— Мы ведь так хотели встретить вместе закат Дня Мертвых, — прошептал вдруг Моретти.
— Это же твой день, — еще тише ответила она. — Только ты умеешь притворяться мертвым во всем вашем клане. Да так искусно!.. Когда ты останавливал
Она снова закусила губу, он провел ладонью по лицу и потер глаза, словно пытался выцарапать из них песок, застилавший обзор. А затем почти неслышно спросил:
— Зачем?
Она не ответила. Лишь листья пробежали по аллее парка и утонули в прозрачно-алой воде.
— Зачем? — повторил он громче. — Я же позвонил, сказал, что буду на задании! Зачем ты полезла в эту лодку, зачем встала в ней?! Мы могли прокатиться на лодке и полюбоваться на закат в другой день — в любой другой! Почему ты не дождалась меня?.. Ты же знала, что пруд мелкий!
Небо вглядывалось в зеркало, любуясь собой, но не могло радоваться виду: сквозь фиолетовые, желтые, розовые, красные полосы проглядывала умиравшая осока и темное каменистое дно, усыпанное камнями. Дно со множеством острых осколков некогда огромных скал… а может, и не скал вовсе? А может, то были частицы карьеров, или когда-то в древности неандертальцы приносили на них жертвы своим богам?.. Не важно. Свою жертву в этой эре они уже получили: женщина, выпавшая из лодки и сломавшая позвоночник, стала отличным завершением многотысячелетней истории безучастных ко всему минералов.
— Почему ты встала в лодке, почему не удержалась под порывом ветра, почему?!
— Прости…
Ветер на секунду затих. Мужчина тряхнул головой, словно ему дали пощечину, встал и медленно побрел к кромке воды. Глядя на тихо колышущуюся осоку, он испытывал отвращение к породившему ее водоему и вместе с тем болезненную ностальгию: именно здесь он впервые встретил ее — женщину, сумевшую растопить слишком часто останавливающееся сердце «мертвеца»…
— Прости, что меня не было рядом, — вдруг сказал он.
Она закрыла глаза и ничего не ответила. Кого здесь можно винить? Лодку, ветер, воду, мужчину, ради которого готова на всё? Или всё же саму себя?
— Прости, что не смог предотвратить… всё это, — слова давались с трудом, словно в горле застрял один из жаждущих человеческой крови камней.
— Ты не виноват! — она сглотнула и рванулась было к нему, но тут же упала обратно на сидение и закрыла лицо руками. — Ты ни в чем не виноват…
— Я только одного не понимаю, — прошептал он. — Почему? Почему ты встала тогда в лодке?
В его голосе больше не было ни обиды, ни раздражения, ни злости — только чувство вины. Всепоглощающее и бесконечное, как провал в бездну.
— Поэтому я сегодня здесь… Поэтому ждала тебя так долго. Я просто хотела отдать тебе то, что не получилось в тот день…
Ветер усилился, осока зашумела, несколько мелких веток, плывших по воде, закружились в танце с опавшей листвой. Они накрепко приковали взгляд черных глаз, и вдруг… он заметил. Листья проплыли мимо старой коряги, наполовину затонувшей в мелком водоеме, и задели тонкий черный шнур. Шнур от фотокамеры. По спине мужчины пробежал холодок. Он сделал неуверенный шаг, затем еще один и еще. Он не почувствовал, как ботинки коснулись воды, не понял, когда она начала пробираться внутрь, холодя и без того замерзшую кожу. Моретти остановился лишь у сломанного дерева. Рядом с зацепившимся за ветку шнурком от фотоаппарата.
— Нашел… — прошептала женщина, сидевшая неподалеку. — Ты всё-таки его нашел…
Моретти потянул за шнурок и вытащил водонепроницаемую камеру из пруда. Закат догорал, и его последние сполохи беспощадно раскрашивали лицо мафиози в клоунские цвета. Хотелось плакать, но мужчина улыбался. Потому что он понял…
— Ты ведь
хотел увидеть этот закат. А я хотела показать его тебе, — разнес по парку ветер. И он вдруг почувствовал, как слезы подступают к глазам.Нажав на клавишу просмотра кадров, Моретти глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду. На экране высветилось несколько сохраненных в памяти снимков. Но ни один из них не отражал и небо, и воду одновременно: пруд был небольшим, и либо в кадр попадал край лодки, либо на нем почти не оставалось воды. Мужчина с нежностью и любовью смотрел на каждую фотографию, не замечая, как дрожат пальцы. Экран мигнул, показывая предпоследний кадр, и его сердце замерло — само по себе, без усилий и желания притвориться мертвым. С фотографии на него смотрела она: на фоне яркого, как огни карнавала, неба, она улыбалась ему, посылая воздушный поцелуй. Дрожащие пальцы скользнули по экрану, но не смогли поймать в свой плен застывшую в вечности улыбку.
Последнее фото — прекрасный закат. Водная гладь, словно готовая прийти в движение по мановению пальца. Шумящие деревья, склонившиеся под ветром, но не сломленные, терявшие листву, но не самих себя. Удивительной чистоты разноцветное небо, превращавшее пруд в сказочную поляну самоцветов. Моретти улыбнулся. Ни края лодки, ни обрезанной воды — идеальная фотография… для него.
Одинокая соленая капля упала в водную тюрьму.
— Прости, — прошептала женщина. — Я так хотела подарить тебе этот закат…
Мужчина вдруг почувствовал легкое прикосновение, словно что-то мягкое легло ему на плечи. На секунду он закрыл глаза, глубоко вздохнул, будто пытался запечатлеть это мгновение в памяти, а затем тихо, но четко сказал:
— Спасибо.
Его голос больше не дрожал. Винить стало некого. Она всего лишь хотела подарить ему кусочек счастья. А он всего лишь только что обрел прощение…
— Люблю тебя…
Моретти резко обернулся. Ощущение тяжести ладоней на плечах исчезло. Парк был пуст. Как полчаса до этого, как и полчаса после. Лишь одинокий мужчина с фотоаппаратом стоял по колено в воде и смотрел на старую лавочку. А в ушах его звенели слова, сказать которые было просто некому. Его невеста погибла месяц назад, сломав спину о каменистое дно и захлебнувшись закатной водой.
— Я тебя тоже, — ответил он кому-то. Кому-то, растворившемуся в последних солнечных лучах.
На небе загорались первые звезды.
========== Эдем для двоих (Ланчия) ==========
Город тонул в ярких лучах вечернего солнца. Издали он казался миражом, колышущимся в мутном мареве, но стоило лишь путнику подойти к первым невысоким зданиям, и он понимал, что город-призрак перед ним настоящий. Впрочем, путники давно обходили город стороной, а жителей в нем не осталось — по улицам блуждал лишь песок, да опадавшие каждую осень листья. Однако в любом правиле есть исключения. И сейчас к заброшенному поселению приближался путник, которого готовился встретить тот единственный горожанин, что долгие годы ждал его…
Высокий мужчина ступил на неухоженную разбитую асфальтовую дорогу и поморщился. Не таким он запомнил этот крошечный итальянский городок: за семь лет, что он здесь не бывал, всё изменилось до неузнаваемости. Когда-то Ланчия читал, что в Америке временами появляются города-призраки, все жители которых будто исчезают в один день, оставляя дома нетронутыми, но то были лишь сказки из-за океана. А вот сейчас он стоял посреди пыльной, грязной дороги и готов был поверить в невероятное…
Поправив сбившуюся лямку походной сумки, мужчина тряхнул головой и огляделся. Уложенные с помощью лака в острые шипы волосы опасно качнулись: солнце пекло так беспощадно, словно мечтало выжечь даже безобидный лак. Пот катил по лицу мужчины градом, а черная рубашка была мокрой насквозь. Почему он не приехал на машине с кондиционером? Почему не воспользовался услугами такси? Почему мучил себя, преодолевая три километра по безлюдной дороге, чтобы добраться до этой глуши?