Верни долг, дракон !
Шрифт:
– Говори нормально!
– Вон, - вместо объяснений он просто кивнул в нашу сторону.
– Ой, какая прелесть!
– восхитилась распутница.
– Я разве еще двоих заказывала? Неважно, вы мне нравитесь! Идите сюда, зайчики!
– она захлопала в ладоши.
– Ну-ка, раздевайтесь! И пошустрее, чем дольше жду, тем меньше чаевые, учтите!
– Это уже ни в какие ворота!
– прошипел Михаэль.
– Скорее, эти ворота уже никакие, - со смешком уточнил Дарьяр.
– А девка с вами зачем?
– наконец-то заметила меня дама.
– Я не любитель такого. Пусть выметается!
– Девку
– мой голос отразился от потолка, похожего на панталоны с кружавчиками из-за обилия лепнины.
– Так и знала, что когда-нибудь встретимся, - распутница соизволила встать, оттолкнув одного из мальчиков, который потянулся к ней с поцелуями.
– Вот, значит, какая ты выросла!
– цепкий взгляд пробежался по мне, с головы до ног.
– На мамочку похожа.
– Нам нужно поговорить.
– Пытаясь скрыть неприязнь, сказала я.
– Тебе надо.
– Уточнила женщина, подбоченясь.
– Думаю, те деньги, которые мой отец вам заплатил, дают мне право на этот разговор.
– Что ж, это твои семейные тайны, тебе и решать.
– Она пожала плечами.
– Этот разговор состоится, когда мы останемся наедине.
– Тэя, - Михаэль взял меня за руку.
– Оставьте нас, пожалуйста, - я покачала головой, глядя на драконов.
– Так, работники амурного фронта, - Дарьяр подошел к пьяным зайчикам, - надеваем штаны и уходим, выпархиваем, выползаем в коридор. Кто не успеет, вылетит туда с моей помощью!
– Какой знойный чешуйчатый, - женщина облизнулась, глядя на него.
– Кто он тебе?
Хороший вопрос. Или мое счастье, или мое проклятие. Вероятность обоих вариантов примерно равна.
– Я не об этом пришла с вами разговаривать, госпожа Серафима.
– Нам с тобой, принцесса, вообще не о чем болтать, - шантажистка поморщилась, отошла к столику с графинами и налила себе полный бокал.
– У меня иная точка зрения, - я прищурилась.
– Расскажите мне, откуда вы узнали то, чем шантажировали моего отца.
– Самсон Тамал не был твоим отцом, - она в два больших глотка выпила спиртное, рыгнула и вытерла рот тыльной стороной руки.
– Ответьте на вопрос.
– А что это изменит?
– женщина потерла лоб, стащила парик и отшвырнула в сторону.
– Башка из-за него чешется, силов нету! И зачем вы, знать, себя то в корсеты утягиваете, то искусственные эти башни на головы лепите? Чего вам нормально -то не живется? И все, вроде, у вас есть, - она обвела рукой комнату, - а толку? Тут пусто, - она стукнула кулаком в грудь, икнула и пьяно всхлипнула, - совсем пусто.
– Значит, эти деньги вам счастья не принесли.
– Констатировала я.
– Неа, - она замотала головой, потом оперлась на столик.
– Ой, кружится все.
– Сядьте, - я подвела ее к кушетке.
– И то дело, - шантажистка шлепнулась на нее и вытянула ноги, продолжая икать.
– Так откуда вы все узнали?
– Вот заладила, прицесска!
– она жалобно посмотрела на меня.
– Я дочерью повитухи была, помогала роды принимать. Девкой еще тогда при дворе числилась, нужники чистила за фрейлинами мамки твоей, настоящей, Доротеи.
– Женщина зевнула.
– Свиньи они, кстати, те еще были, никогда меня без работы не оставляли. У нас в деревне у мужика одинокого отхожее место чище, чем эти после себя
– шантажистка выругалась.
Девкой была? Мои брови уползли на лоб от удивления. Значит, ей сейчас и сорока еще нет, а выглядит как старуха!
– Вдвоем мы с мамкой до самого конца оставались с королевой, пока не разрешилась она от бремени на постоялом дворе Самсона. А потом взяла и померла, прикинь! Ни золотого нам не заплатила!
Я отвела взгляд, стиснув зубы.
– Но мы верность хранили ей, две дуры.
– Продолжала женщина.
– Мать мне велела рот не раскрывать. Но сама, как во дворец нас привезли, все рассказала новой королеве -Феррат ведь тогда на Галатэе сразу женился, чтобы власть упрочить. Я за дверью была, сторожила, все слыхала.
– Твоя мать все рассказала Галатэе?
– Уж лучше бы она молчала, старая идиотина!
– Серафима пустила слезу.
– Как прознала новая королева, что младенчиков подменили, так сразу удавку на шею мамке моей накинула и придушила, поганка такая, ее!
– Не может быть!
– ахнула я и, не устояв на задрожавших ногах, рухнула в кресло.
– И ведь сама девчонкой еще была, а не погнушалась смертоубийством! Меня одно спасло - перед тем, как удавить, она мамку мою спросила, был ли кто еще с нами в тот день. И слава высшим силам, соврала мать, не сказала, что я с ней была. А то и мне недолго бы небо коптить!
Я подошла к столику с графинами, дрожащими руками налила себе, как незадолго до этого Серафима, полный бокал, и быстро осушила, не ощутив вкуса.
– Вот ты осуждаешь меня, поди.
– Тихо сказала женщина.
– А что делать-то было? Со всех ног я прочь из дворца бросилась, бежала, пока без силов не упала! Горюшка потом с лихвой хватанула, на десятерых бы хватило. Скиталась, голодала, воровала, милостыней пробавлялась. Ты-то и не ведаешь, что такое - дерьмо ложкой хлебать!
Я вздрогнула под ее полным ненависти и зависти взглядом.
– Чистенькая вся такая, пришла тут, нос от меня воротит, будто лучше меня! А чем, чем лучше-то? Тем, что ноги не раздвигала за пару грошей, когда сознание от голода мутилось? Так ведь неизвестно еще, что в твоей жизни стрясется! Не лучше ты, поняла?! Не лучше!!!
– она сорвалась на визг.
Я налила ей вина и сунула бокал в руки. Не глядя на меня, Серафима выхлебала его и продолжила изливать душу:
– Один раз лишь свезло мне - когда папку твоего на рынке увидала. Цену за свое молчание заломила такую, что думала, на десятой доле сойдемся, а он все согласился выплатить!
– она хихикнула.
– Вот дурной мужик! Другой бы на его месте укокошил меня, да в речку скинул, рыбам на радость.
– Мой отец был хорошим человеком.
– Тихо сказала я.
– Да дурак он был!
– махнула рукой женщина.
– Младенца такого себе на шею посадил, как ты. Нищенке убогой бабла отвалил. Дурной, говорю же.
– Шантажистка пожала плечами.
– Одно по-умному сделал - не всю сумму дал, а кого-то там, не знаю уж деталей, подрядил платить мне каждый месяц. Ровными долями, пока молчу, значит. И учти, - ее взгляд вцепился в мое лицо, - если денежный ручеек пересохнет, пойду к Феррату и все ему расскажу! Заруби это на своем королевском носике, поняла?