Вернуть мужа. Стратегия и Тактика

Машка показывает мне язык, зардевшись от удовольствия.

– Это наша взрослая Маша, - говорю я, усиленно поставив логическое ударение на слово "взрослая".
– И в семье Дымовых так принято. Так было заведено, и наш папа придерживается этой традиции. А мы ему потакаем.

Максим и Вовка смотрят теперь друг на друга. И только я собираюсь пригласить мужа прогуляться по Игореву участку, чтобы закончить наш разговор, звонит сотовый Максима. Посмотрев на экран телефона и извинившись, Максим выходит на улицу. Возвращается буквально через пару минут. И это другой Максим. Строгий. Жесткий. Сильный. Человек, у которого снова все под контролем.

– Мне надо уехать. Срочно. Прошу у всех прощения.

Широкими шагами он пересекает гостиную, подходит ко мне, притягивает к себе к сильном собственническом жесте и, обняв, говорит в то самое эрогенное ухо:

– Я тебя люблю. Прости. Но я тебя не отпускаю. Дай мне немного времени.

Отпустив меня, он обращается к Игорю:

– Отвезешь Варю?

– Я могу отвезти Варвару Михайловну, - вмешивается в разговор впервые заговоривший Ермак.

– Нет!
– хором втроем отвечают на его слова Максим, Вовка и Игорь. Максим пристально и просительно смотрит на Игоря.

– Увы!
– Игорь разводит руками в извиняющемся жесте.
– Красное чилийское.

– Я...
– начинает говорить Вовка, но я его перебиваю, торопясь подобрать правильные слова:

– Пусть Кирилл с Машей меня отвезут. С Машей!

Максим облегченно кивает головой и, бросив на меня выразительный взгляд, уходит.

Пленные тараканы, связанные, с кляпами, дергаются, пытаясь освободиться. "Охранять! Не развязывать!
– отдаю я приказ.
– Плюгавого изолировать!"

Мышильда смешно краснеет, когда Игорь снова целует ей руки и намекает, что тоже не прочь познакомиться с ее родителями в качестве жениха.

Обнимая меня на прощание, Игорь спрашивает:

– Ну, что, подруга, все в порядке?

– Спасибо тебе, никогда бы не подумала, что так поможешь мне именно ты, - честно говорю я ему.

– Вот!
– шутливо сердится он.
– Вы все меня недооцениваете. В женихи не выбираете. Вот найду себе невесту - поплачете.

– И поплачем, и порадуемся за нее!
– обещаю я другу, целуя его в щеку.

– Что будешь делать?
– с любопытством спрашивает Игорь.

– Мужа возвращать, - просто и честно отвечаю я.

– Не понял, - теряется Игорь.
– Он вроде и не уходил. Одно твое слово...

– В другом смысле возвращать. Возвращать в нашу жизнь счастье, веру в друг друга и в нашу любовь.

Обнимая Вовку, шепчу верхней пуговице его рубашки:

– Прости меня. Никто не сможет стать мне другом больше, чем ты. Это все, что я могу тебе предложить. Прости, что не сказала этого раньше. Я правда не знала...

– Не смей извиняться!
– Вовка стискивает меня в объятиях, несмотря на нахмуренные брови Игоря.
– Я сам упустил свой шанс.

– Дурачок!
– ласково говорю я, целуя его в висок.
– У тебя его никогда и не было.

– Ну, позволь мне жить в своей реальности, - грустно смеется друг детства.
– В ней он у меня был.

Глава 45. Настоящее. Пятница (поздний вечер). Михаил Аронович.

Что бы делало твое добро,

если бы не существовало зла,

и как бы выглядела земля,

если бы с нее исчезли тени?

Михаил Булгаков "Мастер и Маргарита"

Гнев волка неудержим,

любовь неповторима,

верность бесконечна.

Мудрость из Интернета

Взволнованная встречей и признанием Максима, я молчу всю дорогу, не реагируя на реплики Мышильды и настойчивые взгляды Ермака в зеркале заднего вида. Противоречивые мысли бомбардируют мое сознание беспрестанно. В этот момент я особенно остро чувствую, как мне не хватает бабы Лизы. Многолетняя привычка делиться с ней самым сокровенным делала меня понимаемой и защищенной. А теперь, оставшись одна, я не знаю, кому облечь в слова свои сомнения.

– Останешься?
– осторожно спрашиваю я Мышильду, от болтовни которой устала еще по дороге, когда мы подъезжаем к бабушкиному дому и я выхожу из машины.

– Нет! Что ты!
– машет она на меня руками.
– Папа велел мне быть на даче не позднее полуночи. Итак час накинул. Кирюша меня отвезет.

"Кирюша" неестественно и обреченно (так тебе и надо!) улыбается мне, демонстрируя хорошие манеры.

– Тогда поторопитесь, а то вашу карету, - окидываю взглядом белый кадиллак, - папа превратит в тыкву.

В окне кабинета доктора Паперного горит свет.

– Простите, ради бога!
– умоляю я старого врача, открывшего мне дверь.
– У вас горел свет, и я..

– Поступили совершенно правильно, Варенька!
– радостно говорит Михаил Аронович.
– Заходите, голубушка, я с вашей бабушкой разговариваю.

И мы идем в кабинет "разговаривать" с бабой Лизой. Садимся на диван и закрываемся одним пледом. Мы завели эту привычку, когда вместе с Георгошей вытаскивали старика из депрессии после смерти бабушки.

– Вот, Лизонька, - с легкой усмешкой ворчит Михаил Аронович, глядя на фотографический триптих бабы Лизы.
– Мы с тобой ее воспитывали, сил не жалели, а она на чужих машинах с посторонними мужчинами по ночам катается.

– Подглядывали?
– артистично ужаснувшись и прикрыв рот ладошкой, спрашиваю я.

– Бдил!
– докладывает врач, отдавая честь.
– Ибо волновался!

– Не волнуйтесь, со мной все в полном порядке!
– горячо и почти честно уверяю я старого друга.

– Вы поговорили с Максимом?
– умные, внимательные глаза старика зажигаются неподдельной радостью.
– Вы дали любимому мужчине слово сказать?

– Вы изображаете меня какой-то...
– обиженно силюсь подобрать необидное слово.

– Варей Дымовой? Честной, прямой, бескорыстной, ранимой, любящей?
– тепло смеется Михаил Аронович.

– Вы меня балуете комплиментами, - нежно улыбаюсь я.

– Ну, на то и старики, чтобы молодежь баловать!
– поучает сосед.
– Простите мою назойливость, но почему вы сегодня одна, если вы все-таки поговорили с мужем? Не получился разговор?

– Получился, - тихо говорю я.
– Многое стало понятным. Максим не изменял мне (боже! как легко произносить эти чудесные слова!)