Вернуться в Антарктиду

Был и еще один нюанс, конечно. Оторванная ото всех, а главное – от своего любовника, Москалева была вполне способна сильно расстроится, что повлекло бы за собой нежелательные последствия. Пат не хотелось в первую же ночь метаться по уровню под завывания пожарной тревоги. А то и чего похуже…

– Метод этого американского нейробиолога настолько хорош?

– По ключевым вопросам он совпадает с направлением, которое выбрали для Грача. Занятия восточными практиками дали эффект у Вовки, значит, рациональное зерно в них есть.

– Москалева владеет восточными единоборствами? Медитирует? Держит эмоции и чувства под контролем?

– Нет, но Миша Загоскин нашел древний комплекс упражнений, которые значительно упрощают методику тренировок и доступны каждому. Его надо выслушать, Пат.

– Разумеется, я его выслушаю и даже сегодня, но кто гарантирует, что до этого момента твоя Москалева не устроит нам маленький конец света?

– Я лично прослежу за ее психоэмоциональным состоянием.

– Ну, хорошо, - уступила Патрисия, - но только до вечера. И только потому, что я доверяю твоему мнению.

– Спасибо, - кратко поблагодарил Соловьев, и Пат улыбнулась, зная, что отныне он будет считать себя ее должником.

– Я отведу ее на пятый уровень в оборудованные для нее комнаты, - сообщила она вполголоса, - однако дверь запирать не стану. Остаток сегодняшнего дня Людмила будет свободно передвигаться по лаборатории, но на поверхность ее не выпустят. Это и так большая уступка с моей стороны. А завтра мы начнем ее обследование. Последнее необходимо, так что не спорь. Придется ей побыть подопытной крысой.

Это, в общем-то, логичное и ожидаемое требование тоже не понравилось Виктору, но оспаривать он больше ничего не стал.

– Предлагаю устроить мини-совещание у тебя в кабинете, - сказал он.
– Хочу, чтобы Загоскин лично сделал свое объявление.

– Будь по-твоему. Совещание назначу на девятнадцать ноль-ноль, а вы пока перекусите и переведете дух.

– Я не устал, - ответил Соловьев, - хочу навестить Володю и сообщить ему обнадеживающие новости.

– Не слишком ли ты торопишься?

– Надежда никому не повредила. Мне нужен допуск в «Яман-4», Пат. Раздавая пропуска, ты почему-то обошла меня.

– К чему тебе пропуск гостя? Потерял свой старый?

– Его срок истек, не притворяйся, будто не помнишь.

Она демонстративно пожала плечами:

– У меня и без твоего пропуска много забот, поверь. Разве ты сам ничего не забываешь?

– Я ничего не забываю, Пат, - ответил он и взглянул на нее так, что у Патрисии на секунду перехватило дыхание.

Своим пренебрежением она хотела его уязвить, но вышло иначе.

– Тогда ты помнишь, какое сегодня число? – вымолвила она, едва ли не против воли, охваченная бурей чувств.

– Двадцатое апреля, - без запинки произнес Соловьев.
– Двадцатого апреля пять лет тому назад Вещий Лис привез в Межгорье «Черное солнце». Мы стояли здесь, вот на этом самом месте, только навеса не было и всюду лежал снег, выпавший накануне. В тот год была поздняя весна.

Пат опустила взгляд на асфальтовое покрытие парковки:

– Странно, что ты хранишь воспоминания о подобных мелочах, ведь твой девиз – жизнь с чистого листа. Как уживаются в тебе желание не зависеть от прошлого и феноменальная память?

– Одно другому не мешает, просто прошлое не должно висеть тяжелыми гирями на ногах.

Пат нашла мужество прямо взглянуть ему в глаза:

– Ты посчитал меня такой гирей? А как же она? Она настолько лучше меня?

Соловьев прекрасно понял, о чем речь:

– Неправильные вопросы. Пять лет тому назад, на этом самом месте, ты сказала, что работа с «Граалем» отныне твой единственный смысл. И все прочее не важно. Даже дочь. И я дал слово поддержать тебя в этом. Ты не можешь меня упрекнуть, что я обманул твои ожидания. Я всегда поддерживал твои самые сумасбродные идеи. В том числе и те, в которые абсолютно не верил. Сейчас я тоже работаю на твой успех, не забывай.

– Я не упрекаю тебя, Аш. И благодарна за все, что было. Мне просто жаль, что с ней ты тоже не будешь счастлив.

– Почему же?

– Разве Анна счастлива с Володей? И вообще, разве это жизнь?

Лицо Соловьева закаменело:

– У них все впереди, как, смею надеяться, и у нас всех. Если Загоскин не ошибся, мы скоро исправим недоразумения.

– Хорошо бы ты оказался прав, - ответила Патрисия, на автомате кивая Демидову-Ланскому, испрашивающему разрешения сопроводить Загоскиных в предназначенный им коттедж. – Потому как твое будущее мне небезразлично.

– И мне твое будущее небезразлично, - сказал Соловьев, чуть смягчаясь. – Но меня удручает твой пессимизм. И еще ты выглядишь очень усталой.

– Да, я устала поддерживать себя на оптимистичной волне. Все это слишком затянулось. Все это, - Пат сделала широкий жест, захватывающий парковку, дорогу, холмы и вход в подземелье. – Если в ближайшие полгода мы не выйдем на финишную прямую, я, наверное, сдамся.

– Мы выйдем, - сказал Соловьев.

Патрисия провела ладонью по лбу, смахивая выпавшие из-под газового платка белокурые пряди:

– Ты зайдешь к нам вечером? – нейтральным тоном поинтересовалась она. Адель будет рада с тобой увидеться.

– Обязательно, - он все-таки улыбнулся ей. Светло и интимно – как прежде. – Спасибо за приглашение. Кстати, у меня для нее припасен небольшой подарок.

– Чудесно. Я предупрежу няню, чтобы не укладывала ее спать до нашего прихода. Ты знаешь, что мы переехали из Подсолнухов?

– Нет. И куда?

– Коттедж называется Жасмин, это третий дом по Северной улице, ближе к периметру.

– Понятно. Адель растет, вам требуется больше места.

– Дело не только в этом. Мне просто хотелось перемен. У меня полное впечатление, что Поль уже среди нас – за завтраком, за ужином… Призрак почти обрел плоть, и Адель постоянно о нем говорит. Я думала, что на новом месте станет по-другому.

– Она всего лишь ребенок, - сказал Соловьев. – Демоны преследуют тебя, а не ее. Тебе нужно отпустить Пашу. Простить его и себя.

– Может быть, - Патрисия подавила вздох. – Я уже ни в чем не уверена. В общем, приходи в Жасмин. Там и поговорим.