Вернуться в Антарктиду

– Угу, - обронил Вик, глядя, как она переступает босыми ногами на захолодевшем с ночи полу. – Почему печь не топила?

– Не умею, но я подумывала над этим, тут еще есть дрова, - она мотнула головой в сторону коробки, куда Соловьев сложил остатки не потребовавшихся вчера поленьев.

– Там мало. Еще принесу, - он вышел.

Кажется, Мила ничего не заметила. Неужели столь ненаблюдательна? Или, замазывая «боевые отметины» перед зеркалом, взглянуть на прочее времени не нашла? А ведь ее кровать стояла рядом с окном, девушка наверняка привыкла к открывающемуся виду на кирпичный дом, и теперь ей, по идее, должно было чего-то не хватать…

– Я думала о сапфирах, - сообщила Мила, когда он присел на корточки у ее ног и занялся растопкой. – Если тебе эта тема еще интересна, конечно.

– Мне интересно, - подтвердил Вик, чиркая спичкой.

Он полагал, что она будет думать о себе и диффузии, а она про камни… Снова прячет голову в песок, как страус.

– Дима… мой муж, он заинтересовался сапфирами, когда мы были на Мадагаскаре. Или, может, чуть раньше, но до поездки он мало знал об этих камнях. Я помню, как он удивлялся, когда я переводила ему слова нашего проводника. Поначалу он собирался возить камни с острова, говорил, что это дешевле, чем в Башкирии, даже с учетом логистики. Но спустя месяц или два передумал.

– Почему?

– По-моему, из-за черных сапфиров. Они редко встречаются в природе и ценятся в своей массе дешевле синих, но все зависит от огранки. С правильной огранкой они становятся бесценными. На Мадагаскаре черных сапфиров нет. Ты видел когда-нибудь, как они выглядят?

Вик признал, что только на фотографиях.

– Черный сапфир, во-первых, удивляет переливом оттенков. В солнечных лучах он играет красками от темно-зеленого до темно-синего. Во-вторых, в его состав входит много оксида железа и титана с примесью рутила, что дает необычный блеск. Рутиловые иглы при преломлении света образуют остроконечные звезды, поэтому черный сапфир еще называют «звездчатым самоцветом». Эта особенность влияет на цену камня, увеличивая его стоимость пропорционально количеству вкраплений. Чем больше лучей у звезды, появляющейся после огранки, тем дороже камень.

– И как эти факты повлияли на его решение?

– Кажется, ему поступило выгодное предложение. У Димы был неплохо оснащенный ювелирный цех, где можно было делать не только украшения, но и просто обтачивать камни нужной конфигурации. Я слышала, что с ним хотела заключить контракт какая-то научная лаборатория.

– Научная лаборатория? – Вик выпрямился. – Он сотрудничал с физиками?

– Я не знаю, - Мила виновато потупилась. – Он намеренно отстранял меня от дел, никогда ничем не делился, только какими-то обрывками… Я даже не в курсе, поладили они в итоге или все осталось на уровне разговоров. Но в лаборатории совершенно точно требовались особые камни, черные самородки с нетипичным составом. Назывались даже точные цифры: столько-то процентов того, столько-то этого. Дима очень хотел заполучить тот контракт, но потом прекратил при мне всяческие разговоры на эту тему. Может быть, это были какие-то секретные вещи.

– Может быть, - Вик вымыл руки и сел за стол, где Мила уже вовсю хозяйничала, раскладывая на тарелки котлеты с небольшой черной корочкой, резаные дольки помидоров, яйца и зелень.

– Я теперь думаю, что та «Вещь», которую они с Андреем разыскивали по частным коллекциям, должна была послужить прототипом. Образцом для лабораторных исследований. Эта информация будет тебе полезна? Я все утро старалась припомнить как можно тщательнее…

Она смотрела на него с так, словно от его ответа зависела ее жизнь. Мила очень хотела ему угодить, отсюда и этот завтрак, и усердное копание в прошлом, от которого совсем недавно опрометью бежала. Она была готова вновь положить себя без остатка на алтарь бескорыстного служения. Соловьева это и трогало и напрягало, он не знал, сумеет ли ответить ей симметрично. За годы скитаний он очерствел и отвык, когда от него кто-то зависел.

– Возможно, - произнес он свое любимое слово, которое слишком часто звучало последние дни. Он постоянно и во всем сомневался. Даже в себе самом.

Мила улыбнулась:

– Могу я попросить об одной услуге?

– Можешь и даже без всяких предварительных вопросов.

– Ты и так много для меня сделал, и я не хочу обременять… Вик, мне надо забрать вещи из пансионата, в сумке не все.

Он вгляделся в ее глаза, которые были бесхитростны и робки. В них светилась нежность, обещание, ожидание и загнанная вглубь чувственность.

– Мила… - начал Вик, и остановился, чтобы прочистить горло. Она так старательно избегала этого разговора, что было жестоким возвращаться к нему вновь и вновь. – Это невозможно. С тем, что ты оставила в пансионате, придется распрощаться. Надеюсь, там не было ничего ценного.

Ее глаза медленно гасли. Она не понимала, а ему вдруг сделалось страшно подвергнуть ее новому шоку. Он физически ощутил ее боль и ужас. Хотелось ее защитить, уберечь от новых потрясений, но…

– Пансионата больше нет, - сказал он.

– В смысле?

– Выгляни в окно.

Она бросилась туда так стремительно, что опрокинула стул, на который успела присесть. Вик встал и, подняв его, подошел сзади, укладывая руки ей на плечи. Мила вздрогнула от прикосновения, взглянула мельком на его левую руку и снова уставилась в окно.

Высокое синее небо и прекрасная погода не радовали – ни его, ни ее. Мирный вид по ту сторону стекла совсем не соответствовал тому, что он означал на самом деле.

– Что это? – едва слышно спросила Мила.

– Это результат диффузии двух параллельных миров.

– Еще кто-то раздвоился, как я?

– Пока не знаю.

– Скажи, причина во мне? Рядом со мной постоянно будут гибнуть люди?

Она встретила перемены без истерик. Выстраданный вопрос был задан ровно, без дрожи в голосе. Ей было горько и страшно, ее тело окаменело, а взгляд заволокла пелена, но она держала марку.

– Мне кажется, что на сей раз ты не виновата, - сказал Вик, чуть сильнее сжимая ее плечи.

– А кто виноват?

Он тяжко вздохнул:

– Не знаю, смогу ли объяснить...

– Попытайся хотя бы.

– Вселенная состоит из энергии и информации. Энергия и информация являются в ней равными партнерами. Представь, что мы живем внутри гигантского компьютера, где каждая элементарная частица содержит биты информации, и каждый раз, когда две частицы сталкиваются, эти биты меняют свои значения. В любом взаимодействии информация обрабатывается путем изменения этих битов. Вселенная вычисляет. Но поскольку ею управляют законы квантовой механики, то она вычисляет так, как это свойственно квантовой вычислительной машине. (*)

(Сноска. Сет Ллойд, профессор Массачусетского технологического института, в своей книге «Программируя Вселенную» пишет: «Вещи возникают из информации, то есть из битов. К примеру, яблоко часто ассоциируют с информацией. Именно траектория падающего яблока подсказала Ньютону универсальные законы тяготения, а искривленная поверхность яблока есть метафора искривленного пространства времени Эйнштейна. В генетическом коде, записанном в семенах яблока, запрограммирована структура будущих яблонь. И еще одно, не менее важное свойство яблока: оно содержит свободную энергию – калории богатой битами энергии, благодаря которой функционирует наше тело. Передать запах яблока могут всего несколько молекул и сопутствующих им битов, но чтобы обеспечить яблоку пищевую ценность, необходимы миллиарды миллиардов битов».