Вернуться в сказку

***

Мария впервые гуляет здесь: за те несколько недель она впервые вышла на улицу. Погода просто замечательная, кажется, будто она снова на Земле, в своём родном городке… Мердоф показывает ей окрестности: он прекрасно знает это место и готов провести небольшую экскурсию. А ещё здесь есть небольшая пекарня — что может быть лучше? Мария даже рада, что всё случилось именно так. Когда она в последний раз чувствовала себя так хорошо? Пожалуй, это было совсем давно. За год до их путешествия. Тогда Роза начала поправляться, и мама повезла её на море, а Мария осталась одна дома. Они с Алом тогда неплохо повеселились… Интересно, кстати, как себя сейчас чувствовал Альфонс? Скучал ли он по ней? Или забыл?

С Мердофом было не так весело, зато так же спокойно. Посёлок, по которому они гуляли, оказался небольшим. Да и дома были деревянными… В общем, в этом городке не было ровным счётом ничего интересного. Разумеется, кроме той пекарни, где Мария смогла приобрести для себя два пирожка с картошкой и вкусное пирожное. Ещё Мердоф где-то купил орехов, так что сейчас они, уже идя по тропинке, могли их есть. Правда, ела в основном Мария, но сути это не меняло.

— Знаешь, тут неподалёку есть заброшенный дом, там уже лет десять никто не живёт, — произнёс Мердоф задумчиво. — Хочешь, можно туда зайти…

Мария кивнула. Что это был за дом? Когда-то там наверняка жила какая-нибудь одинокая старушка, а после её смерти здание осталось на месте. Жители посёлка дом почему-то не сносили. Впрочем, и хорошо. Будет, что посмотреть… Наверняка, это покосившееся от времени деревянное строение, и, пожалуй, им следует быть очень осторожными, когда они заберутся туда. Не хватало ещё, чтобы кто-то из них умер из-за того, что какая-нибудь прогнившая палка упадёт ему на голову.

Девушка увидела какие-то камни справа от тропинки, по которой они шли, и спросила, что это такое. Мердоф пожал плечами и сказал, что сам не знает, но Хоффман ненавидит все подобные развалины, так что, наверное, лучше туда не идти. Скорее всего, там устроено кладбище подопытных. Смотреть на это как-то не хочется. Да и день сегодня довольно хороший, чтобы омрачать его подобным.

— А дом? — спрашивает Мария. — Как он выглядит?

Мердоф смеётся и буркает что-то неразборчивое. Девушка несильно толкает его и тоже заходится смехом. Пожалуй, стоит почаще выбираться вот так на улицу, гулять, смеяться, шутить… Это позволяет хоть как-то забыть обо всех проблемах, которые окружают их постоянно…

— Да обычный двухэтажный каменный дом! — говорит парень. — По правде говоря, там до сих пор даже жить можно…

Мария удивлённо смотрит на него. Если можно жить, странно, что дом до сих пор не обустроили под сельскую школу или что-то подобное. Мердоф же говорил, что в посёлке школы нет, даже начальной, и детям приходится ходить в соседнюю деревню, где такая имеется, но туда идти несколько десятков километров. Почему же люди не попробовали обустроить начальную школу в этом доме? По рассказам Айстеча дом находился довольно близко…

Пожалуй, он действительно находился не так уж далеко. Мария уже видела его. Да, обычное каменное строение. Сад вокруг дома, правда, был заброшен, и совсем непохоже, что им не занимались именно десять лет, скорее всего, уже лет двадцать. Видимо, хозяину дома было как-то не до благоустройства территории вокруг…

— Кто тут жил? — спрашивает бывшая принцесса. — И дом точно не в таком же состоянии, что и сад? К тому же, если честно, мне кажется, что мы просто не дойдём до него: не проберёмся через эти заросли.

Мердоф пожимает плечами. Когда они уже подходят к самой калитке, девушка слышит чей-то дикий вопль. Голос кричавшего кажется ей знакомым. Пройти к входной двери, пожалуй, не так трудно, как казалось Марии сначала. Айстеч тоже прислушивается к происходящему в доме. Ещё один крик. Теперь почти можно различить слова. «Я не чувствую своей вины, в том, что…» Голос кажется слишком знакомым. Правда, девушка ещё не понимает, кому принадлежат эти слова. И к кому обращены.

Мердоф, впрочем, понял, кто кричал, гораздо быстрее. Он подбегает к двери, распахивает её, быстро входит в дом. Мария старается не отставать от своего друга. Она совсем плохо знает окрестности. Как она вернётся обратно в ту организацию, если едва сможет найти даже тот посёлок, в котором они были около сорока минут назад?

На полу, перед лестницей, девушка видит графа Хоффмана. Мердоф стоит рядом. Он не знает, что делать. Граф находится почти в бессознательном состоянии, он даже не видит их, только смеётся, смеётся как-то… безумно… Марии не хочется оставлять всё так, как она сейчас видит.

— Что с мистером Хоффманом? — осторожно спрашивает она.

Мердоф виновато смотрит на неё и пожимает плечами. Что же такого могло произойти с этим человеком? Он всегда казался ей оплотом спокойствия, благоразумия, холодного рассудка… Что же такого могло случиться с ним, чтобы он сейчас находился в таком состоянии? И было ли это связано с этим домом?

— Помоги ему подняться, пожалуйста… — бормочет Мария. — Думаю, стоит усадить его на ступеньки лестницы…

Приходит в себя граф не скоро, а когда приходит, ещё долго не может понять, что эти двое делают в его доме. Принцесса осторожно садится рядом с ним. Почему-то ей кажется, что она прекрасно понимает его сейчас. Хоффман поднимается, как только чувствует, что ему становится легче. Ему не хочется ничего говорить сейчас. Он выходит из дома и перед тем, как закрыть дверь, просит Марию и Мердофа последовать его примеру. Прямо перед выходом принцесса видит, что Айстеч что-то поднял. Что именно, она спросит его после. Сейчас же не стоит злить графа. Он и так не в лучшем состоянии.

Комментарий к II. Глава восьмая. Призрак, созданный больным воображением.

Король и Шут — Некромант

========== II. Глава девятая. Неизвестный. ==========

Если свет, который во мне, — есть тьма,

То какова тогда тьма?

Я худое око без ночи и дня,

Сам себе позор и тюрьма.

Помыслами путан, пороками мят,

Перепачкан пеной молвы,

Я засохший корень, запекшийся яд

В стеблях перепрелой ботвы.

Зависть да крамола, похоть да лень

Пеленают душу в тартар.

Я жевал покорно страстей дребедень

Да глушил гордыни отвар.

Сколько не кривляйся, сколько не лги,

Чуриками вечность не взять,

Тухлые болота сжимают круги,

Хохотом заходится тать.

Краснобаи глотки драли

Искушали не видеть в небе огня,

Совесть спесью растлевали,

Подстрекали превозносить свое я.

Жизнь. Смерть.

Моя война.

Я один из тысяч в движении ко дну,

В танце суматошного дня.

Я толком никогда не глядел в пустоту

И пустота вгляделась в меня,

Из вранья был слеплен почестей ком,

Матом урезонили шах.

Кто в жизни утверждался «подкидным дураком»,

К финишу пришел в дураках.

Время, как солома в топке печи,

Вспышка стала горсткой золы,

Там, где били звонко живые ключи,

Сквозняки считают углы.

Я молился жарко, глазами в глаза,

В небо душу плавил до дна:

Если свет, который во мне есть тьма, —