Вернуться в сказку
Шрифт:
— У неё просто простуда! — почти кричит Мария. — Ты оставляла меня одну дома в её возрасте, когда я болела!
Кассандра Фаррел делает шаг к двери, преграждая дочери путь на улицу. Женщина кажется уставшей. Споры со старшей дочерью утомляли её, лишали её сил. Мария росла активным, слишком активным, ребёнком, за которым постоянно следовало следить, на которого ни в чём нельзя было положиться. Она бегала, наверное, по всему городу, общалась со всеми, даже дралась — Кассандра в её возрасте была примерным ребёнком, почти такой же, какой была и Роза сейчас.
Мария не умела себя вести — в гостях она могла порой упрекнуть хозяев в том, что приготовленное ими блюдо не слишком вкусное, вообще, прийти в растрёпанном виде, дома её было за уши не оттянуть
Альфонс был хорошим мальчиком, добрым, готовым защитить даже если за эту защиту ему потом достанется от, так сказать, спасённой. Он был таким же светловолосым, таким же вечно растрёпанным, вечно поцарапанным, в синяках, в грязи… Кассандра не знала, что именно в этом ребёнке ей не нравилось. Сама она в детстве не имела друзей, быть может, потому, что у принцесс друзей нет, есть только слуги. Мария же легко находила общий язык со многими, и Ал был не исключением. В этом она походила на своего отца, самоуверенного, почти самодовольного, Теодора Траонта, умевшего, впрочем, иногда быть весьма обходительным и обаятельным, уж это принцесса Кесс знала на собственном опыте. Она даже была влюблена в него тогда. Тогда, когда они познакомились. Он был её дядей, но ему было всего на несколько лет больше, чем ей. Теодор был молод, тщеславен, самоуверен, имел неплохое чувство юмора… Наверное, это в нём ей нравилось больше всего. А ещё он был вспыльчив, очень вспыльчив, это качество их дочь тоже унаследовала от него, не умел терпеть, а некоторые его капризы противоречили его же собственным желаниям.
А Альфонс… Женщина не знала почти ничего, о чём бы она могла поговорить с этим мальчиком. Он был не тем, к кому она привыкла за годы жизни во дворце. Возможно, он больше напоминал какого-нибудь поварёнка или конюшонка, нежели благородного маленького лорда. Впрочем, и Мария на принцессу походила мало. То ли дело тихая, послушная Роза? Учтивая, вежливая, готовая уступать всем и во всём. Если отец, всё же, заставит её вернуться, Марии лучше и близко не подходить к сказочному миру. Вряд ли она сможет вписаться в него, в его обычаи и традиции.
— Мамочка, Мария, почему вы ругаетесь? — выглядывает из-за двери семилетняя девочка. — Что-то случилось?
Кассандра подходит к младшей дочери, чтобы что-то ей сказать, и слышит хлопок входной двери — Мария, всё же, убежала. Эта девчонка была слишком непоседливой. Из таких редко получаются хорошие леди, способные находиться в светском обществе. А что ещё может женщина? В мире, где она родилась, больше ничего не было. Приёмы, балы, иногда — маскарады, всё это было достаточно весело, но, всё же, утомляло. Ещё были турниры, рыцарские турниры, где иногда происходило что-то новое…
На Земле, этой странной планете, женщины работали, работали на самых разных работах… Кассандре было чуждо это. В её мире всё было иначе. В мире, откуда она сбежала, потому что этот мир трещал по швам, расползался. В мире, которого скоро, скорее всего, не будет.
— Мария… — охает женщина и тут же с горечью восклицает, — Ну что за девчонка?!
Роза стоит рядом и испуганно, как и всегда, смотрит на мать. Страх, пожалуй, был частью её самой. Она постоянно всего боялась. Не то что её старшая сестра, удержать которую на месте дольше, чем на несколько секунд, было невозможно. Кассандра сама была такой когда-то. Впрочем, если не лукавить, она до сих пор такой и оставалась. Выросшая в почти тепличных условиях, как говорили здесь, на Земле, она была плохо приспособлена к жизни.
Девушка с шумом плюхается на диван, как только заканчивает работу. Мердоф от неожиданности вздрагивает — она приземлилась слишком близко от него. Мария суёт ему в руки листок бумаги, на котором корявым почерком
написаны около двух десятков вопросов. Прочтя их, с трудом разобрав некоторые слова, Айстеч вздрагивает снова — на некоторые из них он ответить не в состоянии.Корявый почерк… Хм… А ведь все жаловались на то, что у него, Мердофа Айстеча, почерк некрасивый и непонятный. Мария писала куда хуже. Совсем мелкие буквы на этом листочке, который она ему протянула, чередовались с очень крупными, некоторые слова были перечёркнуты, некоторые буквы были переправлены на другие, отчего читать становилось ещё труднее… Переведя взгляд на руки принцессы, парень отметил, что тыльная часть правой руки имеет тёмно-синий цвет чернил, которыми девушка писала эту записку. Сама Мария казалась несколько уставшей и взволнованной одновременно.
— Сможешь мне рассказать? — спрашивает она, когда видит, что парень прочитал всё, что было написано ею на листочке.
Мердоф пожимает плечами. Он сам хотел бы знать ответы на половину тех вопросов, которые ему только что задали. Например, он точно не знал, как можно было вернуться на Землю. Он, вообще, не совсем понимал, как именно Мария попала в их мир. О том, как путешествовать между мирами, наверное, рассказывали магам в их чародейских школах, но Мердоф магом не был. Волшебники, ведуны и чернокнижники должны были знать это. Но Айстеч был самым обычным человеком. Он не умел читать эти кривые символы, нацарапанные на каменных глыбах, как ведуны, не умел подчинять себе силы природы и управлять человеческим разумом, как чернокнижники, не умел даже поднимать мелкие вещи с помощью простеньких заклинаний, как волшебники. То есть, не умел, по мнению магов, абсолютно ничего. Был… человеком.
Вампиры тоже умели колдовать, если это так можно было назвать. Их взгляд приковывал к себе, даже убивал. К тому же, продолжительность их жизни была куда выше, нежели у магов или людей. И самоисцелялись они куда быстрее. Мердоф иногда даже им завидовал. Да и кому завидовать, если не вампирам? Сильфиды были самым слабым народом. Они не имели ни магии, что была у, собственно, магов, ни приспособлений, изобретённых человечеством, ни быстроты, присущей эльфам, ни когтей и клыков, которые были у низших вампиров. Они были самым слабым народом. Даже жили они в каких-то лачугах, едва ли годящихся для того, чтобы там можно было жить. Эльфы были, хоть и быстры и выносливы, но достаточно бедны, да и воевать они не любили. Люди… Айстеч сам был человеком. Ну а маги были теми же людьми, но с дополнительными способностями. Кому завидовать, как не вампирам?
— Я не знаю, — произносит парень. — На часть твоих вопросов я ответы дать не могу. Я сам не знаю многого. Тебе было бы лучше обратиться к графу Хоффману. Ну, или к герцогу Грацеде.
Девушка с укором смотрит на него. Глаза у неё совсем чёрные, прямо как у того человека, что встретился ей во дворце. Кажется, его звали граф Траонт. Только у того человека глаза были злее, взгляд их был холоднее, он смотрел так, будто бы хотел проткнуть собеседника одним только взглядом. Мария была несколько дружелюбнее. Кажется, Роза Фаррел была её сестрой. Нет, Роза Фаррел была её сестрой без всяких «кажется». Но они были совсем не похожи. Только сейчас до Мердофа доходит, что, будь в комнате Хоффман или Грацеда, Мария обратилась бы к ним, а никак ни к нему.
Айстеч молчит. Ждёт, пока Мария сама что-нибудь скажет. Она не была похожа в этом на Георга. Тот бы ни за что не заговорил первым, если бы ему сказали что-то очень-очень глупое. Ждал бы, пока собеседник сам осознает свою глупость и извинится. Интересно, кем был тот Теодор Траонт? Кроме того, что он сейчас являлся советником короля, другом которого была Фаррел. Он же должен был быть ещё кем-то, не так ли? Мария не заговорила бы с ним иначе.
— Мне очень нужно попасть на Землю, понимаешь? — говорит девушка задумчиво. — Там остался один очень близкий для меня человек. Я не хочу, чтобы он волновался за меня. Мне нужно увидеть его и всё ему рассказать. Он меня поймёт, обязательно поймёт, я знаю.