Верные друзья
Шрифт:
– Вот он - врач, а третий наш товарищ - животновод. Смех в зале становится громче.
Лысый толстяк, утирая мокрые глаза от слез, стонет тоненьким голоском:
– Ох, не могу! Я, говорит, архитектор... А то еще, бывает, пожарными представляются... Ох, комик!
Нестратов, обернувшись к Чижову, яростно цедит сквозь зубы:
– Это все твои дурацкие шутки... Что делать?
Чижов подходит ближе.
– А я откуда знаю, что делать? Что я - конферансье, что ли?
Лапин тоже подходит. Он очень напуган. Растерявшись окончательно,
– Скандал, - бормочет Лапин.
378
– Надо быстро что-то придумать!
– шепчет Чижов и, обернувшись, посылает залу обаятельную улыбку.
– Ей-богу, намнут нам шею и будут глубоко правы.
На сидящих в зале зрителей все происходящее на сцене производит впечатление заранее отрепетированного номера. Разыгрывается довольно сложная пантомима, из которой явствует, что Нестратов негодует. Он вне себя. Он даже показывает Чижову кулак.
– Ох, дает!
– восхищается матросик.
В это мгновенье Нестратов, махнув рукой, пытается удрать со сцены. Но попытка покинуть друзей в тяжелом положении не удается - Лапин и Чижов перехватывают его по дороге и тащат обратно.
Смех в зале усиливается.
Чижов с мужеством отчаяния выходит вперед, к рампе.
– Друзья мои!
– кричит он.
– Я один во всем виноват! Вяжите меня, но дайте рассказать правду...
Гром аплодисментов прерывает его речь.
– Ладно, - свирепо говорит Чижов, - тем хуже для вас.
– Он обращается к Лапину: - Следи за Василием, чтобы не сбежал!
– И скрывается за кулисами.
Воцаряется полная тишина.
Лапин и Нестратов стоят окончательно растерянные. Через секунду появляется Чижов. В руках у него гитара. Он лукаво подмигивает Нестратову и передает гитару Лапину:
– Вспомним-ка молодость! Авось пронесет!
И Чижов запевает:
Мы вам расскажем, как мы засели,
Как мы однажды сели на мели,
Плыли, плыли, вдруг - остановка,
Скажем прямо: очень неловко.
Нестратов выступает вперед, подбоченивается и важно, с укоризной, по-нестратовеки, смотрит на друзей:
Хуже на свете нет положенья,
Чем человеку сесть без движенья.
Ох ты, ух ты, - скучно и сыро,
Ох ты, ух ты, - ждать нам буксира.
Лапин грустно поет:
С этого места, как говорится,
Вверх не подняться, вниз не спуститься,
Ох ты, ух ты, - некуда, братцы,
Ох ты, ух ты, - с мели податься.
Слушает затаив дыхание веснушчатый матросик. Лысый толстяк цокает языком.
– Хороши артисты!
Чижов выхватывает гитару из рук Лапина и с азартом продолжает:
Чайки над нами весело вьются,
Рыбы под нами громко смеются.
Лапин взмахивает рукой, и зал подхватывает:
Ха-ха, ха-ха,
Плещется речка,
Ха-ха, ха-ха,
Ну и местечко!
Друзья заканчивают песню:
Если придется плыть вам по свету,
Не забывайте песенку эту.
В каждом деле, двигаясь к цели,
Надо всюду видеть все мели {*}.
{*
Текст песни поэта Н. Матусовского.}Пристань. Луна над Камой.
Окруженные шумной толпой провожающих, друзья стоят у готового к отплытию плота.
– Огромное вам спасибо!
– Приезжайте к нам!
– Обязательно приезжайте!
Захмелевший Нестратов, обнимая за плечи седоволосого речника, говорит несвязно, но торжественно:
– А знаете ли вы, дорогой мой Иван Ильич, что такое архитектура? Это музыка, застывшая в камне! Да, да! Что может быть прекраснее человеческой мысли, воплощенной в точном, великолепном здании?
Друзья пытаются унять расходившегося Нестратова, но он, увлеченный собственными мыслями, уже не говорит, а почти кричит в полный голос:
– И не верьте вы этим болтунам, этим горе-новаторам - Ллойду, Гропперу и прочим. Они, видите ли, выдумали теорию о распаде города. Они мечтают о том, чтобы человек, как одинокий затравленный волк, строил себе жилище вдали от других людей... А мы говорим, что это чепуха!
Веснушчатый матросик так же, как и на концерте, глядя прямо в рот Нестратову, шепчет:
– Вот дает! Вот это дает!
Нестратов взмахивает рукой и торжественно заканчивает:
– Вся наша советская наука о градостроительстве утверждает, что это чепуха! Мы мечтаем о великолепнейших белых городах в зеленом кольце садов, которые украсят нашу землю...
– Василий Васильевич!
– очень вежливо, но с металлическими нотками в голосе, говорит Лапин.
– Нам пора. То есть я хочу сказать - пора и честь знать.
И снова слышится со всех сторон:
– До свидания, товарищи!
– Спасибо вам!
Плот медленно отчаливает от пристани Кошайска.
Нестратов, сложив ладони рупором, кричит:
– Товарищи, вы меня поняли? Прекрасные города на прекрасной земле - вот наша цель!
Отдышавшись, он садится, благодушно смотрит на Лапина и Чижова:
– По-моему, они остались очень довольны нашим концертом. Вы не находите?
– О концерте и о поведении некоторых его участников мы поговорим после, - холодно отвечает Лапин.
– А сейчас мы с Чижиком идем спать. Ты сегодня дежуришь, капитан. Не вздумай нас будить раньше, чем... А где, кстати, у нас следующая остановка?
Нестратов достает из кармана пиджака географическую карту, потертую на сгибах, испещренную какими-то стрелками, крестиками и кружочками. Лапин с карандашом в руке склоняется над картой:
– Кошайск, стало быть, мы проехали...
– Он ставит на карте кружочек. Затем следует Гарусино - зерносовхоз, там задерживаться нет смысла.
– На карте появляется крестик.
– А вот в Тугурбае...
– А вот в Тугурбае...
– перебивает Чижов и неожиданно замолкает.
– Что - в Тугурбае?
– вопросительно смотрит на него Нестратов.
– Приплывем - поглядишь!
– загадочно усмехается Чижов.
– Пошли спать, Александр Федорович! Чижов и Лапин уходят в шалаш. Нестратов смотрит им вслед.