Верные друзья

– А ведь мы не имеем права забывать!
– с силой произносит Чижов. Мы-то ведь слесарята с Лефортовской окраины: Деды наши кто? Молотобойцы, железных дел мастера. Рядом трубили на одних и тех же завалящих станках. Отцы с дробовичками ходили на Красную Пресню...

И, увлеченные этим разговором, друзья не замечают, как плот медленно подходит к острову, втягивается в узкую протоку между островком и берегом и со страшным треском садится на мель.

Нестратов и Чижов удерживаются на ногах, но Лапин падает в воду.

Отплевываясь и отфыркиваясь, он весело рявкает:

– Кораблекрушение! Наконец-то дождались! Наконец-то сбылись мечты сумасшедшие! Стойте, не шевелитесь, тут какие-то коряги, сейчас я вас спихну.

Нестратов, с плота глядя на бесплодные усилия Лапина, задумчиво говорит:

– Нет, Саша, бурлак из тебя не выйдет!

И он, не сгибаясь, бултыхается в воду. Следом за ним спрыгивает Чижов. Они толкают плот объединенными усилиями, но безуспешно.

Плот засел прочно.

Не помогают даже старинные выкрики:

– Эй, ухнем!

– Еще разик, еще раз!

От холодной воды у друзей начинают стучать зубы. Они выбираются на островок и, стараясь согреться, отплясывают какой-то невероятный танец.

– Есть хочется до ужаса, - ворчит Чижов.

Внезапно раздается низкий протяжный гудок парохода.

Друзья, не сговариваясь, бегут через невысокий кустарник на противоположный конец острова и начинают кричать, стараясь привлечь внимание на пароходе.

Но поздно.

Пароход величественно и равнодушно проплывает мимо.

Волны, бегущие из-под винта парохода, бьются о берег. Одна из таких волн, подобравшись под застрявший плот, упруго приподнимает его снизу, и плот - сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее - втягивается в течение.

– Опоздали!
– сокрушенно говорит Чижов.

Они стоят и молча смотрят вслед уходящему пароходу.

– Караул!
– вдруг, обернувшись, шепотом произносит Нестратов. Смотрите!..

Чижов и Лапин смотрят сначала на его протянутый палец, потом на реку и разом хватаются за головы - плот, их уютный маленький плот, с шалашом, с дробовиками, удочками, гитарой и одеждой, медленно уплывает вниз по течению.

– Вот теперь только все и началось!
– хрипло и торжественно говорит Чижов.
– Мы на необитаемом острове. Костлявая рука голода протянута к нам. Мы - Робинзоны.

– Это я Робинзон!
– быстро говорит Лапин.
– У профессора, поскольку он хирург, безусловно черная душа, и, стало быть, он - Пятница. На долю академика остается роль попугая. Господи, как хочется есть!

– Шутки шутками, - вздохнув, говорит Нестратов, - а как все-таки слезть с этого острова?

Больница в Тугурбае.

Ночь.

Забинтованная голова девушки на подушке.

У кровати молча и неподвижно сидит Наталья Сергеевна.

В палату заглядывает девушка-врач.

– Пойдите отдохните, Наталья Сергеевна. Право же, за Катюшей хорошо смотрят.

Наталья Сергеевна не оборачивается.

– Не сердитесь, Мария Николаевна. Мне просто приятно около нее подежурить. Я здесь отдыхаю. Тишина. И она так спокойно дышит...

Врач машет рукой и уходит.

Тишина.

– Понимаешь, Катюша, - едва слышно, одними губами произносит Наталья Сергеевна, - теперь уж я не сомневаюсь - мне не почудилось... Он был здесь... Опять прошел рядом со мной и ушел. Я думала, что теперь уж мне не будет так тяжело, а мне... Такой у меня глупый характер - однолюбка... Завтра на "Ермаке" попробую его нагнать, но...

Забинтованная голова на подушке слабо шевелится.

– Что? Кто?

– Это я. Катюша, Наталья Сергеевна. Больше никого нет. Все тихо. Все хорошо. Спи.

Утро. Пароход у пристани Актау. У борта стоят Наталья Сергеевна, помощник капитана - Сережа Петровых и толстый; благодушный, очень спокойный начальник пристани.

Наталья Сергеевна сжимает руки.

– Где же они? Значит, мы проплыли мимо...

Сережа решительно машет рукой.

– Отпадает!

Начальник пристани пожимает плечами.

– У меня они не проплывали! Удивляюсь!..

– Но не могли ведь пропасть бесследно на спокойной реке плот и три взрослых человека?

– Найдем!
– успокоительно говорит Сережа.
– Не беспокойтесь, Наталья Сергеевна!

– Эй, - раздается окрик.

Все трое перегибаются через борт.

Вдоль берега ползет катер, волоча на буксире злополучный плот. Моторист машет рукой.

– Начальник пристани здесь? Такое дело: плот перехватили! Вещички есть; документы есть, даже гитара есть... А людей нету...

Наталья Сергеевна глухо вскрикивает, перегибается через борт еще ниже, с отчаянием смотрит на плот.

Сережа вполголоса говорит начальнику пристани, хмуря брови:

– Надо прочесать реку... И сообщи Тугурбаю, чтобы выслали со своей стороны катера!

Попугай и Пятница - Чижов и Нестратов - печально сидят на берегу острова.

Вид у обоих нахохленный, голодный и несчастный"

– Да-а, - задумчиво говорит Нестратов, - не так-то это просто заменить силикатный кирпич местным строительным материалом. Другой материал - другая форма, другие задачи, другой ансамбль... В самом проекте придется много менять.

– Я тоже, признаться, не очень спокоен, - негромко замечает Чижов. Как там моя пациентка?..

Лапин-Робинзон в стороне, не обращая внимания на друзей, ожесточенно выдирает из куска трухлявого дерева сучок, вставляет в образовавшееся отверстие сухую палочку, садится и, зажав палочку между ладонями, начинает ее вращать.

– Александр Федорович, - торжественно говорит Нестратов, - снимаю перед тобой шляпу. Ты единственный практик среди нас. Добывать огонь трением, конечно, не новая выдумка для человечества и в наши дни выглядит несколько старомодной, но применительно к обстоятельствам ты - гений!

– Да-а-а, - глубокомысленно заключает Чижов.
– Как пещерный человек Саша ушел далеко вперед! Давай и я покручу немного...

Несколько минут проходит в напряженной работе.

– Она нагрелась!
– шепотом сообщает Нестратов.

– Кто - она?
– сухо спрашивает Чижов.

– Палочка.

– А где же огонь?

– Огня нет, - сумрачно говорит Лапин, - и, очевидно, не будет. Отрекаюсь. Как наши предки выкручивали из этой палочки огонь - ума не приложу.

– Хилые потомки!
– вздыхает Чижов.
– А который сейчас может быть час?