Верные друзья

– Простите - да!
– Нестратов начинает говорить приподнято.
– Это тебе не животы пороть. Извини, я говорю серьезна

– Серьезно?

– Вполне.

– Ну и Индюк. Расхвастался. Понесло его, - глаза Чижова озорно блестят.
– Расхвастался он, Саша? Как ты считаешь?

– Расхвастался, - кивает Лапин.

– Тогда, может быть, старым способом? Макнем? Не возражаешь?

– Давай!

И не успевает Нестратов опомниться, как два старых друга, проявив незаурядную силу, подхватывают его дородное тело за локти и приподнимают над парапетом.

– Братцы!
– вопит Нестратов, отчаянно отбиваясь.

– Вы - сума...

Но Лапин и Чижов, не обращая на его вопли ни малейшего внимания, дружно затягивают:

Мы пойдем к буржуям в гости,

Поломаем им все кости,

Во!.. И боле ничего!..

На противоположном берегу собираются любопытные. Какой-то старик грозит друзьям зонтиком:

– Хулиганство!

– Братцы!
– молит Нестратов.
– Не пьяные же вы! Ведь мы не мальчишки!

– Скажи, что больше не будешь, - неумолимо требует Чижов.

Нестратов, воспользовавшись тем, что его на мгновенье перестали раскачивать, произносит, вися вниз головой, внушительно и строго:

– Сию же минуту отпустите меня. Есть граница всему!

– Понятно. Давай, Саша.

И друзья снова принимаются петь:

Мы пойдем к буржуям в гости...

– Больше не буду!
– кричит наконец Нестратов. Его отпускают. Он задыхается от негодования.

– Выскажись, выскажись, - советует Чижов, - тебе легче станет.

Но Нестратов, повернувшись, собирается уходить. Лапин хватает его за рукав.

– Стой!
– говорит он добродушно.
– А то потом будет стыдно.

Нестратов что-то недовольно бормочет. Чижов наблюдает за ним почти с профессиональным интересом.

– Глупейшее мальчишество, - сердито сопит Нестратов, - можно и пошутить и подурачиться, я не против, но есть же мера...

– Тяжелый случай, - как бы про себя произносит Чижов, - запутанный. Я и не думал...

– Чушь какая!
– Нестратов вынимает платок и отряхивается.
– Так я ждал вас, думал: вот наконец встретимся, поедем вместе отдыхать, сколько лет собирались... Поговорим по душам, старину вспомним.

– Эх, хороша наша Яуза, - вздыхает Чижов, - только берега видать!

– И поедем, и вспомним, - кивает Лапин.
– И очень я, друга мои, доволен, что не поедем мы ни в Гагры, ни в Сочи, ни в Кисловодск, а поедем мы по тихим нашим широким русским рекам, как мечталось когда-то, поглядим на неведомые берега, да и вообще есть на что посмотреть и на Чусовой, и на Каме, и на Белой...

– Подлечиться бы надо, - морщится Нестратов, - совсем я измотался, ежели хотите знать. Энфизема легких от выступлений всяких, от речей. Поверите ли, вот ездил за границу с делегацией, так за месяц - семьдесят выступлений. Не щадят. А ведь я еще нужен! Задыхаюсь при малейшем... По ночам повернусь па другой бок и задыхаюсь, устал... Тромбофлебит, и сердце стало пошаливать. Беречь, беречь себя надо! Для дела, для государства. Поверьте, не о себе беспокоюсь. Хотя на пароходе тоже хорошо. Воздух, вода... Если, конечно, достаточно комфортабельно.

– Нашел!
– восклицает вдруг Чижов с торжеством.

– Что такое?
– Нестратов подозрительно смотрит на него.

– Ты погоди, постой!
– отмахивается Чижов.
– Мы сейчас с Сашей пошепчемся немного. Вроде консультации. Тебе как больному нельзя слушать.

Он наклоняется к Лапину и что-то негромко и оживленно шепчет.

Нестратов следит за ними с плохо скрытым беспокойством.

– Опять ерунду какую-нибудь затеваете?
– спрашивает он.
– И откуда у вас силы берутся? Забот, видно, мало.

– Не беспокойтесь, - улыбается Лапин, - Чижик надумал прекрасную штуку.

– Какую?

– Узнаешь!
– сурово отвечает Чижов.
– Только для этого потребуется время. Сил надо не пожалеть и отдыхом своим пожертвовать... Так что для тебя это дело не годится...

– Как это понять? Мы не едем, значит?

– Обязательно едем!
– говорит Лапин.

– Встреча на вокзале!
– командует Чижов.
– Форма одежды парадная летняя. И поскольку ты потратился на такси, билеты берем мы!

Вокзал.

На круглых вокзальных часах стрелки показывают шестнадцать часов двадцать минут. На перроне, у готового к отправке поезда, обычная предотъездная толчея.

Проходит с котомками и рюкзаками веселая компания студентов. Какая-то пожилая женщина, окруженная детьми, громко считает:

– Оля, Петя, Женя, Наташа... А где Вова?

И все ребята принимаются хором кричать:

– Вова! Вова! Вова!..

Пробегает с чемоданчиком уже знакомая нам девушка из Тугурбая. Останавливается, покупает у продавщицы палочку эскимо и, подхватив чемоданчик, устремляется дальше - разыскивать свой вагон.

У выхода на перрон стоят Чижов и Лапин.

Их трудно узнать. На Лапине брезентовая куртка, высокие охотничьи сапоги, за плечами вещевой мешок армейского образца и чехол с удочками. А Чижов и вовсе в самом затрапезном виде - в примятой, блином, кепке, в парусиновых брюках, в повидавшем лучшие времена пиджаке с короткими рукавами. И только гитара, висящая у него за спиной, украшена кокетливым розовым бантом.

– А ты не боишься, - спрашивает Лапин, - Что первый, так сказать, эффект может оказаться слишком уж сильным?

– Ерунда!
– весело говорит Чижов.
– В таких случаях нужны не пилюли, а хирургическое вмешательство.

Лапин хмыкает:

– Это все так. Но я почему-то слегка волнуюсь. Ты не думаешь, что...

– Смотри!
– перебивает Чижов.

На перроне появляется Нестратов.

В светло-серой мохнатой шляпе, в белом пыльнике, он шагает медленно и важно, на голову возвышаясь над толпой. Рядом с ним семенит его жена маленькая, вертлявая, на тоненьких высоких каблучках, в широчайшем модном пальто и зеленой шляпе с торчащим красным перышком. Ее бережно, под локоток поддерживает референт.

За ними следуют человек шесть провожающих, которые выражают свое отношение к происходящему только жестами и мимикой. А сзади, тяжело отдуваясь, носильщик тащит огромный, апельсинового цвета фибровый чемодан.

– Василий Васильевич! Индюк!

– Что?!
– Супруга Нестратова оглядывается с испугом и негодованием.

Нестратов медленно поворачивает голову, удивленно смотрит на друзей:

– Вы?

– Мы!

– Нда!
– усмехается Нестратов.
– Воистину форма одежды парадная летняя. Уж не на маскарад ли мы едем?