Верона

Мотаясь без дела с полудня до полуночи, раздражая и Барбиерри и отца Лоренцо, Фабрицио стал захаживать в трактир у южных ворот, что расположился близ рыбных рядов городского рынка.

Зрелая пышная красота румяной вдовой сестры трактирщика Агния просто не оставила равнодушным. Ревнуя, до проявления жестокости, Аурелио, он себе позволил маленькое увлечение. Тем более, что сопровождалось каждое свидание сытным обедом.

А маленькое чувство вины позволяло Агнию более спокойно принимать помятый вид и рассказы юнца.

После мессы Антонио, беспечный весельчак и добряк, протиснувшись между Аурелио и Фабрицио, заговорщически зашептал.

— Риккардо почти один сегодня будет на берегу реки чуть выше места прачек, айда задерем его!

Фабрицио всегда было непонятно это стремление вляпаться в передрягу, найти себе приключений на мелкую мальчишескую задницу.

— Почти один, значит, рядом будут три-четыре задиристых щенка, таких как ты?
– Фабрицио потрепал паренька по иссиня-черным вихрам.

Тот заершился, подбоченился и, выпятив грудь в канареечного цвета камзоле, смерил взглядом взрослого парня.

— Неужто ты трусишь, Фабрицио? Пошли, зададим им жару!

Перед глазами встал робкий рыжик Галахад, благоговейно прижимающий к груди завернутый в плащ священный Грааль. Вроде ровесники, но насколько жизнь веронских пареньков беспечнее и бессмысленнее.

— Аурелио, ты с нами или у тебя дела?
– Фабрицио не мог при посторонних прямым текстом сказать мальчишке, чтоб сторонился стычек и драк.

Ragazzo dolce порой бывал недогадлив и упрям. Как осел гробовщика в хозяйстве Патрикия. То, что двум сосункам парни клана Барбиерри накостыляют сомнения не вызывало. Быть свидетелем избиения младенцев, а тем более участником Фабрицио не слишком хотелось. Хотя наподдать придурочному Риккардо, который вечно вел себя как сорвавшийся с цепи Цербер, ужасно было соблазнительно.

Антонио и Аурелио беспечно болтали и хвастались друг перед другом придумками по поводу того, как они и кого одолеют в драке. Фабрицио плелся сзади, казалось неохотно и с ленцой, словно заботливая нянюшка, что выгуливает вдоль берега двух шаловливых барчуков.

На самом деле, в голове вертелись мысли, как отвести Аурелио от драки.

Конечно, парнишке надо уже получить боевое крещение и, наконец, не на деревянных черенках от лопат. Но, ведь он знал, что вовсе это не мальчик, а девочка. Нежная, хрупкая и слишком мягкосердечная и доверчивая.

Конечно, он, как мог, показал приемы и обороны и нападения в бою. Но, ведь он знал, что значит первый бой. Готов ли Аурелио взять в руки оружие и убивать?

А парнишки галдели как вывалившиеся из гнезда птенцы и размахивали руками.

Галахад учился защищать. Агний учился убивать. Аурелио должен уметь и то и другое.

А главное, остаться в живых до поры, до времени.

У самого берега, того места, где, по словам Антонио, должны были прогуливаться Барбиерри, Фабрицио забежал вперед мальчишек и остановил их жестом руки.

— Заткнитесь, ragazzi stupidi, цыц!
– притаился у нависающего обрыва и поманил встать рядышком мальчишек.
– Не лезьте раньше времени, понятно? Замрите тут и ждите.

Фабрицио, нацепив на лицо маску безразличия и беспечности, вышел вперед.

— Не может быть! Ручаюсь головой, вот Барбиерри.

В такое время и не в стельку пьяный?

Группа молодых людей резко развернулись на голос Фабрицио. Кто-то нахмурился, а у кого-то зажглись глаза зеленоватым огоньком желанья драки.

Риккардо протиснулся между товарищами и кривовато усмехнулся.

— За мной, друзья! Я потолкую с этим господином, - два взрослых парня на глазах у более юных и неопытных мальчишек играли свой спектакль, все же надеясь, что услышит аплодисменты в конце он, но не противник, - Кажись, тут парой слов мы обойдемся?

— Слова Риккардо-тугодума? Я уж думал,

Ты сразу схватишься за шпагу,

Чтоб пустить мне кровь,

Ну, или за гульфик свой,

Чтобы пустить струю в кусты от страха, - Фабрицио нарывался и напрашивался, широко разведя руки в стороны и улыбаясь во все тридцать два белоснежных зуба.

— Дай мне только повод...
– Фабрицио перебил Риккардо, похлопав себя по ягодицам.

— Я разборчив и даю не каждому ублюдку, хоть запросись, Риккардо, но ты не в моем вкусе...

О, Риккардо и иже с ним прекрасно поняли, о чем идет речь! Глаза брата Джованны сузились в щелочки, а по скулам заходили желваки. Медленно он вынул из ножен шпагу и принял боевую стойку.

— Фабрицио, ты спишь с щенком Гвидичи?

Вот он, долгожданный миг, когда угрозы двух зверей должны переходить к самой стычке.

Риккардо стоял так, что Агний мог легким движением, вероятно снизу или сбоку, попасть ему в кисть руки, держащей шпагу. Чем немедленно и воспользовался.

— Это ещё что за выражение!

Ты не ревнуешь ли? А если так,

То не прогневайся. Вот мой смычок,

Которым я заставлю всех попрыгать.

Это мне нравится! Мой сон его тревожит!

Психанувший и от подлого, ну что скрывать, подлого и неожиданного, удара Риккардо раскрылся, делая выпад. И снова Фабрицио по вытянутой руке вскользь и сразу по корпусу унизительно хлопнул шпагой плашмя, изящно уклонившись от клинка Риккардо.

Он играл и злил словами и действиями противника, а, может, просто тянул время в надежде, что кто-нибудь из почтенных горожан увидит драку и остановит. Тогда и Аурелио не надо будет встревать.

Все случилось неожиданно, видя, как Риккардо проигрывает и часто пропускает шутливые шлепки шпагой поперек ягодиц, его дружки пошли в наступление.

Гнев и негодование вмиг затуманили взор Аурелио. Юноша выхватил оружие, вырываясь из укрытия. Тихо, без лишних криков, лишь звон ударившихся друг о друга шпаг заставил одного из Барбиерри удивленно выпучить глаза. Аурелио злобно оскалился на того, кто предательски метил в спину Фабрицио, толкнул нападавшего и встал в оборонительную стойку, совсем как Агний когда-то его учил.