Верона

Краем глаза Фабрицио заметил Аурелио, что со шпагой наперевес ворвался в самую гущу толпы, как раз позади него. Он сделал резкий шаг назад и уперся спиной в мальчишку, защитив и свои и его тылы.

— Не отходи от меня ни на шаг, прижмись и обороняйся, - тихонько процедил Фабрицио, не сводя взгляда с Риккардо и Григорио, который подступал слева.

Коренастый Риккардо всегда пользовался этим преимуществом в ближнем бою и навязывал противникам его. Но не с тем он связался в этот раз! Фабрицио был выше, хоть и не сильно, но шире в плечах и, потому постарался пользоваться шпагой так, чтобы и в оружии он преобладал над коротышкой. Чувствуя спиной прижавшегося Аурелио, парень кружился на месте, не сближаясь и не подпуская поближе к себе вооруженных как шпагами, так и кинжалами врагов.

— Ceffo, figlio di putana, - сквозь зубы процедил Фабрицио. Похоже, здесь ребят учат работать отбойными молотками. То есть выносливо наносить колюще-режущие удары и только. Но, когда это делают сразу несколько противников - это довольно опасно.

Требовалось отвлечь на себя как можно больше противников, что наступали сейчас на Аурелио, уверенные в своей победе. Хватит с мальчишки, на первый раз и одного Барбиерри.

Коронный финт гладиатора, такой эффектный, когда в руках блистающий на солнце меч, вполне подходил для ситуации. Читай книги на Книгочей.нет. Поддержи сайт - подпишись на страничку в VK. Фабрицио сделал выпад, имитирующий удар в плечо справа, но в самый последний момент Риккардо сообразил, что клинок пошел справа налево в другой плоскости, значительно ближе к его телу. Светловолосый нахал виртуозным поворотом кисти послал свой клинок по ложному пути, заставив Риккардо серьезно вложится в защиту, открывшись для удара слева, который тут же Фабрицио и нанес.

— Rogazzo, будь внимателен, ай, ай, - издевался Фабрицио, в это время, блокируя атаку Григорио, - Держи позицию, не открывайся!

Это он уже в полный голос командовал Аурелио.

Антонио успел свалить одного из самых юных противников, приемом по ногам. И словно дети, мальчишки побросали шпаги и валялись в прибрежном песке, сцепившись в драке.

Не выпуская из виду слегка опешивших противников, Фабрицио стал поворачиваться вкруг себя, увлекая и Аурелио, не переставая отдавать команды.

— Блокируйся! Закройся, так, еще! Встань в стойку! Блок! Атака! Руби, руби под разными углами!

Но, как только ситуация казалась Фабрицио опасной в стороне Аурелио, он резко поворачивался и занимал его место, парируя удары и контратакуя.

Мальчик уставал. Все ж шпага хоть и не так тяжела, как меч, но навыки необходимы.

Фабрицио сквозь тонкую рубаху на спине почувствовал, как взмок Аурелио, он слышал тяжелое, со свистом, дыхание. Уставал...

И тогда, сделав разворот, Фабрицио толкнул мальчишку в сторону речного тростника, в надежде, что попав туда, Аурелио увязнет в липком иле и запутается в крепких и высоких стеблях рогоза.

А сам, пригнувшись, словно зверь, расставив ноги, принял троих противников на свой клинок.

Убрать тощего паренька удалось с одного финта. Скрестив с ним шпаги, Фабрицио, по гладиаторской выучке, расслабил руку, противник обрадованно снес его клинок, но просчитался. Рука, влекомая за шпагой, прошла, не встретив сопротивления, и оказалась в близости от Фабрицио, достаточной, чтоб тот второй своей рукой ударив, выбил шпагу. Паренек отпрыгнул, выпучив глаза, и отошел в сторону, потирая серьезно ушибленную руку. Все это наблюдал Аурелио, а Фабрицио все силы приложил к поединку с Риккардо.

Почерневшие от ярости глаза итальянца не моргая следили за странными манерами вести бой. Словно мясник, которому не ведома красота и благородство дуэли, Фабрицио выбивал оружие, повреждал кисти и запястья рук противников, надолго перекрывая путь к дуэлям. Риккардо чувствовал, что стоит этому парню, с развевающимися неприличной длины волосами, только захотеть и два трупа на берегу реки уже истекали бы кровью.

И тогда он поступил как... как поступил. Но позже взял клятву со свидетелей молчать об этом.

Он тоже заметил, как Фабрицио изящно исключил из боя дружка Аурелио, бросив того в грязищу. Поэтому пустив чуть вперед Григорио, чтобы отвлечь Фабрицио, Барбиерри, в один прыжок оказавшись поблизости с Аурелио, без предупреждения громко крикнул и, пользуясь, мгновенным ступором мальчишки, нанес удар.

В последнее мгновение Фабрицио принял этот удар на себя, парировав по касательной из неудобной позиции. Но тут же со злости воткнул свой клинок в бедро Риккардо, наблюдая через заливавшую правый глаз кровь, как враг осел и схватился за раненное место.

Фабрицио поднес ладонь к виску и почувствовал липкую влагу. Все-таки успел шаркнуть его Риккардо...

Он слышал крики и шум бежавших к ним людей, заметил, как Аурелио рухнув на землю, положил голову друга на свои колени...

Приоткрыл один глаз, встретился с уже намокшими от слез глазами, подмигнул, прежде чем скорбно свести брови и сделать вид, что потерял сознание.

***

Фабрицио лениво потянулся, чуть поморщившись, когда провел ладонью по виску. Рана пустяшная, особенно для бывшего гладиатора. Поэтому суета Аурелио со всеми слугами, тазиками, тряпицами, отварами была ему непонятна.

— Заткнись, раздевайся и быстро ко мне в постель, ragazzo dolce, - похлопал по простыне рядом с собой. – Быстро же.

Ему доставляло неимоверное удовольствие наблюдать за мгновенной сменой эмоций на лице Аурелио: от удивления, неприятия, возмущения до хитроватой улыбочки и теплеющего взгляда.

— Неси ко мне свою беленькую задницу, - просто хотелось прижать к себе мальчишку, что давеча так яростно защищался и защищал, нападал и атаковал впервые в своей жизни. Агний уже терял свою Елин, он помнил боль. Ланселот уже скулил от боли, провожая в постель Артура свою девочку, а нынче же Фабрицио всей кожей, всей душой ощущал каждое движение, дыхание за спиной своей, ежесекундно обмирая в страхе за юнца Аурелио.

Сколько еще потерь, болей и страданий им уготовано и в каких мирах? И что их ждет в окончании пути? И где тот конец? И один ли?

Что-то слишком часто Агний стал задумываться над такими вещами, которые гладиатору-рабу и в голову не приходили, каким-то образом, меняла его эта светловолосая, нежная, но до бешенства упрямая девочка. Его девочка Елин. Его женщина. Точка. Женщина, за которую он опять пролил, хоть и каплю, но собственной крови.

Фабрицио перетащил на постель большое блюдо с нарезанными кусками холодной говядины, сыром и гроздьями изумрудного винограда. Уселся, скрестив ноги по-турецки.

— Конечно, ты, как мой оруженосец, можешь почистить оружие, привести в порядок мою одежду пока я ем. Ну, или как раб прислуживать мне…- он взял кисточку винограда, оторвал губами несколько ягод, кончиком языка облизнул губы. – Или, все-таки присоединиться ко мне, Елин?

Он знал, как действует на его девку ее римское имя. Так же как и на него. Никто не знал их, никто так по имени не называл. Нигде и никогда.

«И будешь, рабом, моим. Как и я. Твоим» вслух произносить мужчина это не стал. И так понятно же все. Понятно.