Вероника из Тарлинга

Зато барон д, Эберви уверенно вышел вперед, с поклоном предлагая высокому гостю расположиться в его покоях и подкрепиться лучшими угощениями. С большой гордостью Вильгельм представил герцогу и двух своих дочерей.

Бесстрастный взгляд Конты скользнул по бледному личику Терезы и остановился на Веронике.

— Мы уже знакомы. Похоже, в моем городе многие любят рядиться в маскарадные костюмы задолго до праздника Нового солнца. Трудно угадать в скромной коноплянке прелестную малиновку.

— Человеку внимательному подскажет правду птичья песенка и собственное сердце, — бойко ответила Вероника, слегка опустившись для изящного реверанса.

— А если этого человека за спиной зовут Бессердечным? — небрежно заметил герцог.

Тереза ахнула и покачнулась. Обернувшись, Вероника едва успела подхватить ее за талию, но сил не доставало, чтобы удержать сестру, пришлось опуститься на ступени каменной лестницы.

Конта презрительно усмехнулся, отступив назад, а из-за его плеча тотчас показался Ламарк. Он подскочил к Веронике, с некоторым трудом поднял Терезу на руки и разгневанно завопил:

— Лекаря! Немедленно позвать лекаря! Бедное дитя! Чего же вы ждете?!

Но увидев любимую дочь без сознания, барон и сам словно оцепенел. Прижав ладонь к груди, он потрясывал второй в воздухе, мучительно подыскивая слова для нужных распоряжений.

Конта дождался, пока двое слуг в сопровождении Ламарка занесут Терезу в дом, и глухо сказал, обращаясь к д, Эберви:

— Мой визит доставил вам одни хлопоты. Возможно, мне следует остановиться в другом доме.

Барон приоткрыл рот и закатил глаза, мысль о неслыханном позоре почти лишила его сил. Не выдержав этого жалкого зрелища, Вероника решительно спустилась с лестницы и осмелилась коснуться холодной стали на рукаве герцога.

— Я прошу вас остаться. Моя сестра очень впечатлительна и робка. Хлопоча о приеме, она не спала всю ночь, поскольку вместе с отцом готовила прекрасный стол и проверяла убранство комнат. Умоляю не лишать нас своего расположения в связи с досадным происшествием! Позвольте мне выступить в роли хозяйки и принять вас, как подобает.

— Вы, правда, этого хотите, Вероника? Или всего лишь заботитесь о престиже барона, которого, как мне сказали, даже не смеете называть отцом?

— Я… я не могу считать этот дом своим, но во мне тоже течет кровь д, Эберви, и она не менее благородна, чем ваша, пусть на счету моих предков не слишком много славных деяний на военном поприще. Мы больше известны как мирные землевладельцы. Прошу проявить милость и разделить с нами добрый обед. Мы ждали вас… Я ждала вас…

— Не надо плакать, Малиновка! Твоя просьба услышана, — раздраженно перебил ее герцог. — К тому же Ламарк, наверняка, просидит возле вашей нежной сестры до заката, а мои рыцари голодны.

Потрясенная его отстраненно-насмешливым тоном, Вероника поклонилась и отступила в сторону, давая возможность гостю подняться по ступеням до раскрытых дубовых дверей.

«И этот чужой, надменный человек должен стать моим мужем! Может, кто-то другой подарил мне кольцо своей матери, обещая преданность и заботу… Неужели обморок Терезы так его рассердил, что он изменился до неузнавамости? Или я вовсе не знала его, мне просто приснился сказочный сон…».

Сейчас нужно было оставить в стороне личные тревоги и заняться размещением гостей. В главной зале ожидал торжественный обед на двенадцать персон. Огромный стол, покрытый великолепной камчатой скатертью, был уставлен сервизом из позолоченного серебра. Как только в дверном проеме показалась высокая фигура герцога, несколько менестрелей заиграли мотив королевского гимна на рожках и свирелях.

Рыцари почтительно склонили головы, застыв, словно бронзовые статуи, а глаза Вероники невольно увлажнились. В Тарлинге очень любили старого короля Гальбо, с волнением ловили слухи о том, что последний год он почти не покидает постели из-за долгой болезни.

А сейчас в д, Эберви находится принц — в народе его называют «неоперившимся юнцом, который едва ли сумеет умно распорядиться наследной властью". Впрочем, если рядом будет такой советник, как Конта…

— Нет уж, вы сядете слева от меня, раз назвались хозяйкой!

С противоположного конца стола Вероника послушно вернулась к большому креслу, где восседал де Маликор. Разве возможно ослушаться? Она только тихо спросила, не нужно ли дождаться Ламарка, но получила быстрый отрицательный ответ. Возможно, Лежьен все еще собирался скрывать свой статус, продолжая странную игру. Но это может вызвать новые насмешки и недовольство горожан. Интрига неизбежно раскроется, пойдет новая волна слухов…

— Вы чем-то огорчены, Вероника? Хм… здорова ли ваша бабушка?

— Благодарю вас, все хорошо.

Он как будто хотел завести светскую беседу, но тяготился церемониями. Наедине с ней Конта вел себя и даже выглядел иначе. Сейчас же во главе стола находился властный и жесткий человек, один взгляд которого вызывал трепет окружающих.

Слуга помог герцогу снять с головы шлем, латные перчатки и нарукавники. Черные, как вороново крыло волосы небрежно рассыпались по широким плечам. Смугловатое лицо было гладко выбрито, Вероника даже различила тонкий запах лавандового масла. Конта возит с собой личного цирюльника?

«Он мог бы прятать отметины на лице, отпустив бороду и усы, но предпочитает ежедневно напоминать себе о выпавших на его долю страданиях. Возможно, чтобы ничего не забыть — ни давней боли, ни ярости…»

По правую руку от Конты разместился грузный пожилой мужчина с короткой седеющей стрижкой. Левую щеку и подбородок его пересекал длинный рубленый шрам, но толстые губы кривила добродушная улыбка. Прочие гости были под стать, почти все закаленные в боях воины, на одежде которых красовались фамильные знаки отличия.

Сам д, Эберви находился на другом конце стола и с заметным благоговением взирал на долгожданного гостя, впрочем, не забывая покрикивать на собственных слуг, обносивших участников трапезы кушаньями. А когда взгляд его останавливался на Веронике, она с досадой различала робкую надежду и благодарность. Но милой Терезе больше не нужно бояться, барон еще не догадывается, что все его чаяния готовы сбыться в самые ближайшие дни.

Под нежные звуки арфы в залу внесли перепелов, зажаренных до золотистого цвета и сочную речную форель. Сосед герцога в это время еще отдавал должное куску мяса, срезанного с бычьей туши, запеченной целиком на вертеле. В зале стало шумно от разговоров, стука ножей и звона кубков, доверху налитых прекрасным вином. На пол полетели первые кости и рыбьи головы.

Конта ел медленно, больше поглядывал за тем, как слуги барона ухаживают за гостями, прислушивался к речам соратников, то и дело бросая короткие реплики, попадавшие точно в цель. Вероника сразу отметила, каким уважением пользовался де Маликор у своих людей, — сердце ее наполнилось тайной гордостью и легкой грустью одновременно.

Быть супругой такого человека большая честь, но при том не меньшая ответственность. Каждый ее поступок будет тщательно взвешен и оценен на незримом безмене людской молвы.