Вероника из Тарлинга

— Мне следовало приехать гораздо раньше и самому расследовать это чрезвычайное происшествие, — задумчиво произнес Конта, тщательно пряча улыбку. — Ужасное поведение для приличной девушки, я согласен. Полагаю, это все?

— Нет, нет, еще одно… я… — растерявшись, Вероника набрала больше воздуха в грудь и еле слышно прошептала, — я уже целовалась однажды. Точнее, позволила себя поцеловать.

— Ты уверена, что хочешь рассказать больше?

— Нет. Но, кажется, я должна.

— Если дело ограничилось лишь поцелуями… Уф, как здесь стало жарко! Вероника, я не ставлю себе цели жениться на невинной девушке, хотя, признаюсь, мне бы того хотелось. Ты просто должна быть честна со мной. Сейчас и впредь.

— Я честна. И-и… дело ограничилось поцелуями. Он учил меня рисовать, а матушка прогнала его, даже не заплатив.

— Хорошо, — похоже, Конта и сам был отчего-то немного смущен или раздосадован. — Другого я не ожидал. Эти глаза и губы еще при первой встрече открыли мне твою правду о тебе.

— Также я украдкой читала сочинения де Моне, — зажмурившись, пробормотала Вероника совершенно упавшим голосом.

— Твой самый страшный грех я охотно беру на себя, — обреченно ответил Конта, целуя ее в гладкий лоб. — А сейчас скажу то, что, пожалуй, было бы лишним. Некоторые мужья в Гальсбурге нарочно подкидывают подобные книжицы своим слишком чопорным и стыдливым женам. Нам это не понадобится, Вероника. Понемногу мы сами освоим искусство любви и нежности, начав с самых первых страниц. И я готов заново учиться вместе с тобой.

Разве он не удивительный человек? Кто еще мог сказать такое… Вероника с благодарным трепетом заглянула в его лицо, удивляясь тому, как легко и приятно протекала их беседа. От прежней скованности и смущения не осталось следа, казалось, никакие преграды не могли помешать союзу, основанному на доверии и уважении. Если это уважение будет взаимно, о чем она всегда мечтала, представляя будущую семейную жизнь. А Конта уже вслух делился ближайшими планами:

— Завтра к вечеру вы с Марлен перейдете в дом барона, я прикажу подготовить комнаты.

— Бабушка не согласится, она слишком привязана к мастерской, хотя с заказами у нас совсем плохо. И я не хочу покидать дом раньше срока.

— А я не могу оставить тебя здесь.

— Стыдишься, что твоя невеста живет на улице Ткачей?

— Вот уж нет. В нашем роду мужчины не раз брали в жены девушек из простонародья. Но ведь ты принадлежишь к знатной фамилии, Вероника, зачем упорствовать в том, чем щедро одарила судьба. И разве тебе не хочется быть ближе к сестре? Я слышал, наш принц ею очарован. У Ламарка доброе сердце, но он еще очень молод. Надеюсь, Тереза будет направлять его порывы в нужное русло. Похоже, у них много общего — наивная чувствительность и страсть к путешествиям. Ты могла бы дать сестре несколько ценных советов. Соглашайся, Вероника, так я буду спокоен.

— Ты останешься в городе до конца месяца, верно?

— Я обещал Бургомистру назвать имя будущей супруги на торжествах в самую длинную ночь.

Вероника улыбнулась, робко коснувшись темных волос герцога.

— Какое странное совпадение. Мясник из соседней лавки, сын главы гильдии Гальред Гус, просил меня стать Королевой Веселья на празднике.

— Мне не по душе этот старый обычай! Но в Тарлинге любят его. Так что ты ответила?

— Если Гальред при всех назовет мое имя, отказаться будет нехорошо, сам знаешь, дурная примета. Я окажу уважение нашим традициям, буду петь и танцевать у накрытых столов, чтобы новый год принес большой урожай зерна, скот был цел и сети рыбаков полны улова. А на следующий день пойду за тобой, куда скажешь. Но лишь после того, как стану твоей невестой для каждой синицы в городе, не раньше, Конта де Маликор.

Герцог задумался, и руки его, бережно обнимавшие Веронику, заметно напряглись.

— Я ведь могу и заставить тебя. Ради нашего блага заставить. Пойми, я тоже хочу соблюсти некоторые условности, поэтому стойко перенес встречу в ратуше и завтра сделаю пару якобы важных визитов. А ведь то, для чего я приехал в Тарлинг, уже в моих объятиях. Так что мне мешает забрать тебя и увезти в столицу уже завтра? Долг и традиции. Ведь это моя земля, мои люди, я обещал заботиться о их благополучии. Когда я вновь навещу Маликорию — знает лишь Творец… Так пусть здешние жители запомнят меня. Хм… Может, сложат новые песни и сказки. Почему ты упрямишься, Вероника? Разве я много прошу?

— И я прошу немного — позволь нам оставаться здесь до дня Пробуждения солнца. Подумай, это так символично!

— И так опасно! Ты забыла, какое время сейчас?

— Но что нам может угрожать? Или ты веришь в рассказы о мертвецах, что покидают кладбище и рыщут по улицам в поисках невинных душ, или в стаи говорящих собак на бугре у скотобойни… В нашей таверне за кружкой эля и не такое соврут. Конта, скажи прямо, чего ты боишься?

— Боюсь потерять тебя прежде, чем обрету, — прошептал он, целуя ее в полураскрытые губы.

Они провели остаток ночи наверху, в комнате Вероники. Так получилось, что из кухни пришлось спасаться немного постыдным бегством. За стеной раздался надсадный кашель Баффо, кажется, перчаточнику не спалось. Не вздумает ли он наведаться к теплому очагу… Вероника мигом покинула колени герцога и выпрямилась у стола, поправляя платок на груди.

— Не хочу, чтобы он видел нас в такой поздний час. Непременно доложит Марлен, а ей нельзя волноваться.

— Скоро каждый ворон в городе узнает о нашем союзе. Осталось подождать совсем немного. Сейчас я хочу тебя защитить. Потом ты поймешь. Я все тебе расскажу.

Его слова успокоили и сподвигли на непростое решение. Захватив толстую оплывающую свечу, Вероника потянула Конту за собой. Миновав коридор, они вместе поднялись по лестнице до девичьей спальни.

Взявшись за гладкую и холодную ручку двери, Вероника остановилась, опустив голову. Рядом была комната бабушки, нужно зайти хоть на краткое время, чтобы послушать тихое дыхание Марлен. Это поможет быть твердой в своем решении.

Конта мягко коснулся ее плеча.

— Только попроси, и я уйду на соседскую половину. А если позволишь остаться, клянусь, тебе не придется жалеть. Я лишь хочу быть рядом. Тебе нечего бояться, Вероника. Ты же мне веришь?

— Больше, чем себе. Но ты не должен этим воспользоваться.

— Я дал тебе слово.

— Тогда осталось лишь сдержать его, герцог де Маликор.

Дверь тихо скрипнула, Вероника прошла вперед, чтобы утвердить светильник на поставец у окна, и показать гостю скромную обстановку.

— Занавеси, постельное и скатерть я сшила сама. И сама сплела коврик из тростника, а тот, что у кровати сделан из шерстяных ниток. Это работа Марлен. Я посмотрю, как она спит и скоро вернусь.

Задыхаясь от волнения, Вероника вернулась в коридор. Но не сразу направилась в соседнюю каморку, а еще постояла в полутьме, судорожно сжимая горячие руки.

«Еще немного и силы оставят меня. Любящий Творец, помоги! Я не знаю, не знаю, как правильно вести себя, что мне можно… Я словно на краю гибели и блаженства…».

Но даже недолгое время, проведенное возле спящей Марлен, вернуло покой душе и даже навело запоздалую дремоту. А когда Вероника тихо прошла в свою спальню, то обнаружила, что Конта устроил на полу у теплого бока печи лежанку из куска толстого сукна и мирно спит, подложив под голову вышитую розами подушечку, украшавшую девичью постель.