Вершина башни
Шрифт:
— После того, что случилось на площадке…
Джана, услышав эти слова, удивленно подняла голову и перебила:
— Вы собираетесь пожаловаться на меня директору?
Наступила тишина. Оба говоривших удивленно уставились друг на друга, будто бы они думали совершенно о разных вещах. Еще секунду спустя зазвучал громкий смех. Кальт, все же догадавшийся почему девочка так переживала, широко улыбнулся и расслабленно ответил:
— Нет. Чего-чего, а жаловаться на тебя я никому не собираюсь.
— Вы хотите, чтобы я принесла им извинения?
— Какие извинения? Они же не подали на тебя жалобу?
—
— Тогда ничего и не было.
— Тогда… — Джана недоверчиво хмурилась, все еще не понимая, что происходило. Если ее не собирались отчитывать и, если на нее не хотели жаловаться, тогда и говорить им было не о чем. И Кальт, видевший удивление в девичьих глазах, устало сказал:
— Я переживаю за тебя.
— Меня?
Казалось, эти слова окончательно сбивали с толку. С какой стати незнакомому человеку переживать за нее? Тем более, в этой академии никто ни за кого просто так не переживает.
— Видишь ли, — Кальт с улыбкой пригладил щетину на подбородке, — когда молодая девушка готова взять в руки меч и сразиться с несколькими кандидатами в рыцари, это тревожный звонок.
— Тревожный звонок — это когда кандидатами становятся такие, как они.
Хмыкнув, Джана развернулась и уверенно двинулась вперед по коридору. Кальт пошел сразу следом, стараясь не отставать.
— Об этом можешь не переживать, — отвечал он. — Такие не становятся чем-то большем, чем кандидаты.
— Как знать. Я слышала про Малахитовый легион. Разве его командующий не считается одним из самых опасных рыцарей королевства?
— А ты откуда знаешь?
Кальт неосознанно начал хмуриться. Несмотря на то, что информация о легионах не была секретной, то, что человек не из рыцарского круга знал подобные особенности было странно. Особенно, если речь шла про ученицу академии.
Между тем Джана спокойно отвечала:
— Мой отец очень хорошо разбирался в иерархии этого королевства. Говорил, что без этого занять стоящее положение в обществе не получится.
Услышав про отца, Кальт невольно захотел сразу расспросить о нем, но лишь единожды взглянув на Джану он понял, что делать этого не стоит. Она выглядела слишком серьезно, когда тема заходила про прошлое ее семьи.
— Ты права, рыцари из Малахитового легиона необычные. Но, поверь, у них в нашем королевстве особая роль.
— Верю. Кому-то же нужно выполнять ту работу, на которую честный человек не подпишется?
Эти слова еще больше удивляли. Джана говорила так, будто уже понимала всю суть иерархии их королевства. Однако углубляться в этот разговор было опасно. Даже учитывая все свое любопытство, Кальт решил не рисковать и просто сменить тему.
Искоса поглядывая на невысокую темноволосую девочку, он спросил:
— Скажи, как проходят твои занятия? Я знаю все о занятиях рыцарских классов, но ничего не знаю про остальных.
— Я учусь в обычном классе. Наш профиль: управление и торговля.
— Нравится?
— Вроде да.
Джана даже не смотрела на него, и отвечала сухо. Этого хватало, чтобы понять, что ей это совсем не нравилось.
— А одноклассники хорошие?
— Возможно.
— А преподаватели?
— Зачем этот допрос? — Резко остановившись, Джана повернулась к Кальту. — Потому что Вы все еще переживаете?
— Верно.
Наставник
также замер и повернулся к ней лицом. Он видел, что его поведение в какой-то степени выводило ее из себя. И его еще больше интересовало то, почему Джана раздражалась, когда речь заходила об учебе в академии.Выдохнув, девочка с полным спокойствием заявила:
— Все хорошо, вам не о чем переживать. Если хотите, я могу обещать, что больше не буду нападать на людей.
— Хорошо, но могу я еще немного последить за тобой пару дней?
Джана нахмурилась. Она явно не хотела этого, но все же понимала, что отказ ничего не даст. Столь уважаемый человек и без ее разрешения мог делать все, что пожелается.
— Зря потратите время, — смирившись, сказала она, — но поступайте как хотите.
***
— И… что мне делать? — голос Янисы дрожал. Сейчас они с Амиром находились на одном из опасных этажей башни. В округе был густой лес, множество загадочных растений и пугающая тишина.
Яниса выглядела испуганной, и это было не удивительно. Дерево, в ловушку которого она попала, опутывало все ее тело. С каждой секундой его корни все сильнее оплетали ее руки и ноги, талию и даже шею. Яниса не могла пошевелиться и лишь в ужасе смотрела на Амира, стоявшего напротив.
В то же время сам Амир выглядел расслабленно. Рядом с ним на земле уже валялись две сумки: одна его, другая Янисы. И пусть в отличие от своей напарницы он был вооружен и свободен от пут дерева, лезть в драку он не спешил.
— Не двигайся, — спокойно сказал Амир. — Расслабься и оно тебя отпустит.
— Не отпустит.
— Отпустит.
Слова и действия Амира четко давали понять, что сражаться он не собирался. В какой-то степени, его решение даже можно было понять. После последних пройденных этажей левая рука Амира почти не шевелилась. От постоянных травм она посинела и опухла, а это уже было явным признаком сломанных костей.
Внезапно зазвучало тихое шмыганье.
— Боже мой, я здесь умру. — Яниса слезно запрокинула голову. Она старалась сдерживаться, но уже вся дрожала. Ветви дерева не только лишали ее возможности двигаться, с каждой секундой они все сильнее сжимали ее, не позволяя свободно дышать. — Если бы я только знала, не стала бы экономить на сладких булочках в предыдущей зеленой зоне. Нужно было купить не три, а десять на все деньги.
— Ты купила три булочки и за раз их съела? — Амир недоверчиво нахмурился, будто уже что-то подозревая. — Это те самые, о которых я думаю?
— Не суди меня! — громко воскликнула девушка, опуская взгляд. Несмотря на то, что по ее щекам катились слезы, выглядела она воинственно.
— Они же ужасно сладкие, — выдохнув, ответил Амир. — После них у многих начинаются проблемы с зубами.
— Они того стоят.
Подобный ответ невольно вызвал на лице улыбку. Когда Амир говорил, что любимые сладости башни были сладкими, он не шутил. Начиная с пятидесятого этажа определенный сорт булочек и пирожных был дико популярен среди авантюристов. В этих сладостях было намешано столько вещей: и вязкая приторная начинка, и сахарная хлебная основа и даже кондитерская посыпка. После таких сладостей многие не могли даже нормально говорить — действовали эти булочки, словно алкоголь.