Вершители свободы
Шрифт:
– - Ты куда-то собрался?
– спросил отец, не отрывая взгляда от еды.
– - На улице льет как из ведра. Соседи поговаривают, что в этом году сезон дождей начнется раньше, чем обычно. Если погода не прекратит издеваться над нами в том же духе, боюсь, придется отложить земельные работы. Это ужасно! Неурожай принесет большие неприятности всему региону, поэтому временить нельзя. Тинор, ты ведь помнишь, что обещал заняться стоками на северных полях?
Слушая отца, я водил ложкой по столу из стороны в сторону, ощущая, как волна гнева наполняет меня изнутри. В горле пересохло и мне совершенно
– - К сожалению, отчищать стоки тебе доведется самостоятельно, отец, -- резко ответил я, подавляя нарастающую бурю негодования.
– - Знаю, что сейчас ты разозлишься, и раньше эти разговоры заканчивались лишь бессмысленным скандала, но сегодня я не позволю закрыть мне рот сумасбродством!.. Моя душа рвется, я больше не могу прожигать жизнь в твоих огородах! Я отправляюсь в путь -- свой путь! И пусть это решение будет решением глупца, но ни тебе, ни Линде, ни Семи великим девам я не позволю остановить себя!
На улице сверкнула молния, а вслед за ней пробил гром, но в тот миг мне показалось, что стихия проснулась вовсе не на небе, а на кухне, во взгляде отца и Линды.
– - Как?! Ты еще слишком молод для принятия таких решений, да и время еще не настало!
– - разгневанно кинул отец, оторвавшись от своего драгоценного бекона.
– - Выкинь наконец-то эту ересь из головы. Но раз тебе так хочется попутешествовать, через два года я отправлю тебя в командировку по полям империи, чтобы ты набрался опыта в нашем деле. Ведь ты, сын, живешь в среде, полной возможностей, и в будущем можно было бы...
– - Ты издеваешься?! О какой жизни, и о каких возможностях ты толкуешь?!
– - выпалил я, вкладывая в слова всю боль и обиду.
– - Отец, мне двадцать восемь лет! Люди в этом возрасте давно обзаводятся семьей и точно сами решают, что им делать в жизни! А ты относишься ко мне, как к ручному зверю, которого нельзя выпускать из поля зрения. Я покидаю твой дом, и мое решение не обсуждается... Сегодня мне приснился вещий сон: я видел маму и далекие земли, которые призывали меня. Я не могу противиться знаку свыше, как и не могу идти против велений своей души.
На долю секунды на кухне восстановилось молчание, и только отец смотрел то на меня, то на сестру, пытаясь что-то сказать глазами.
– - Тинор, мне кажется, ты совершаешь великую глупость, -- присоединилась к разговору Линда.
– - Вспомни нашего кузена. Он сбежал от дяди и решил сам на какой-то лодке переплыть океан. Бедный мальчик. Он, так же как ты, думал, что идет на поиски своей судьбы, но вместо будущего нашел свою смерть и сейчас кормит рыб на дне океана.
– - Линда, нашему брату было всего четырнадцать!
– - Я имею в виду, что ты не можешь уйти. Как же мы? Ты оставишь свою прекрасную жизнь, семью и друзей ради какой-то дороги?!
– - скривилась Линда, и я понял, что больше всего ненавидел ее гримасы.
– - Согласен, Тинор, ты не можешь бросить хозяйство и работу на полях!..
– - Перестань! У тебя больше денег, чем у мэра города! Кто-кто, а ты без работников не останешься, -- парируя, я встал со своего стула.
– - Это, еще раз повторяю, не обсуждается. Мне надо идти. А у вас есть
В течение нескольких минут в комнате вновь воцарилось немое молчание. Отец отрешенно смотрел в камин, а сестра, разнервничавшись, покрылась красными пятнами. Лишь я был удовлетворен, чувствуя, что победил в этом бою интересов.
– - Иди, сын, -- выдохнул отец, посмотрев сначала на Линду, а затем на меня.
– - Я даю тебе свое благословение. Когда ты был маленьким, твоя мать много раз повторяла, что тебе суждено постичь суть этого мира, но я опасался, что вместе с тайнами ты найдешь свою смерть. После ее погибели я всегда боялся потерять и тебя...
– - Да, Тинор, прости и меня... просто я... тебя... люблю!
Линда, покинув свой стул, подбежала ко мне и обняла, рисуя большую улыбку, но я знал, что в ней есть что-то фальшивое. Возможно, она не желала отпускать меня больше, чем отец, но сейчас я не мог позволить ей встать на моем пути.
Доложив еще пару мелочей в сумку, я надел плащ и шляпу. Попрощавшись напоследок с отцом и сестрой, вышел из дома. На улице шел проливной дождь. При других обстоятельствах мне бы никогда не пришло в голову покидать дом, но разговор с семьей только подогрел мое стремление.
Я решился на это -- дороги назад нет.
Дождь шел мне вдогонку, словно тень, и если бы не плотный плащ из кожи, закрывающий от буйства стихии, я бы давно промок до нитки. С каждым часом ливень становился все сильнее, сбрасывая свои капли-камни на бренную землю и вода, стекающая с края шляпы, походила на поток обезумевшего водопада. Где-то в глубине души мне казалось, что это не был просто дождь, а невидимая преграда, желающая не допустить меня к самому себе.
Но чтобы обрести свою стезю, мне предстояло преодолеть множество трудностей. Отчетливо осознавая это, я пытался расставить все точки над "i".
Что я знаю о юго-восточных землях? Фактически ничего. Это дальние пустынные земли, где среди Пустошей расположился величественный Замок Духов -- столица всего светлого и нравственного. Каждый год туда съезжаются тысячи паломников, чтобы воздать хвалу Создателю, и каждый из них может считать себя избранным. Возможность ступить на божественную землю предоставляется далеко не каждому. Подобный расклад вещей меня совершенно не радовал, но я не отчаивался. Во мне жила надежда, что попасть на юго-восток удастся без особых препятствий -- сама судьба была на моей стороне!
Я знал, что из наших Западных земель к Замку ведут три дороги. Первая и самая невероятная -- воспользоваться королевским порталом с личного разрешения императрицы Сюзо Аквотийской. Вторая дорога -- приехать в порт Айс-Берг (где живет дядя), и оттуда на пароме переплыть Огненное море, причалив к южным берегам, а далее следовать вместе с караванами через пустыни. Вот только эти необычайных размеров паромы, которые с самого детства казались мне гигантскими морскими драконами, предназначались лишь для знати и высокопоставленных особ. Ступить на борт такого корабля простому смертному невозможно, даже персонал набирали из высших эшелонов общества.