Вершители свободы

– Это масло случайно было не гранатовое?
– поинтересовался мой кузен, снимая с девушек с помощью магии обручи, которые блокировали их магию.

– Да, а это имеет значение?
– наивно, как умеет она умеет, спросила Элара.

– Женщины не должны издавать запах граната при виде мужчины-нага. У нас это означает, что самка готова откладывать яйца. Всегда будьте осторожны с запахами. Видимо, мои неразумные братья сочли, что вы подходите для продолжения змеиного рода.

– Какая мерзость, - ахнула Антри.
– Элара, чтобы ты об этой гадости больше никогда даже не вспоминала возле змеелюдов, не то, чтобы открывала!

Элара только виновато вздохнула и откинулась на плетеное кресло, съежившись от прохлады дождя, которая задувала в открытую дыру в стене. Грашалис увидел, что гостья его дома мерзнет, и из небольшого ящика достал для Элары старый плед, который был очень теплым.

– Держи, тебе это поможет согреться, - наг передал в руки Эларе плед.

– Чтобы закрыть окно магическим барьером, придется подождать какое-то время, пока не закончиться дождь. Вода мешает действию магии.

– Я сейчас помогу, - произнесла Элара и с помощью магии воды перенаправила капли дождя в противоположное направление.

– Спасибо, - тихо произнес наг, и всмотрелся в небесно-чистые глаза жрицы.

Наблюдая за всей этой, на первый взгляд, обыденной картиной, я не мог не приметить некоторых мелких, но показательных изменений во взгляде и чертах лица моего брата. Они приобрели почти что человеческий характер, в них появилась нежность, забота. Поначалу я подумал, что это самообман, и ничего подобного не произошло в манере поведения Грашалиса, а прежде я просто предвзято относился к нему, исходя из его рабского повиновения к Верховному Жрецу и последствий этого для всех нас. Но все же, наверное, было что-то большее, чем обычное гостеприимство в поведении кузена по отношению к Эларе, если учесть нервную, истинно женскую, реакцию Антри.

– Может быть, и мне кто-то даст плед?!
– крикнула она и создала в руке молненный шар.
– Или мне придется костер здесь распалить, чтобы окончательно не окоченеть.

– Не надо костра, мы перейдем лучше на кухню, - произнес спокойно наг и выполз из своей гостиной-кельи.

Пройдя пару метров по змеиной обители, я и девушки вошли в серую, угрюмую комнатку, которая и была кухней змеелюда. Она отличалась от человеческой отсутствием стульев, ящиков и прочей мебели. Если уж говорить открыто - помещение совсем не походило на кухню! Если бы мне показали это место на картинке, то первая мысль была бы точно об изображении склепа или могильника. Единственное, что придавало столовой человеческих ноток, так это наличие окон с теми же магическими вставными плитами.

Рассматривая всю зелень за окном "склепа", я и не заметил, как наг притащил нам пару деревянных табуреток. Интересно, откуда они у него? Неужто он ждал себе в гости человеческих визитеров?

А между прочим, и действительно, в отсутствии гостеприимства моего кузена упрекнуть нельзя было: он нам и тропические фрукты подал, и даже заварил с помощью магии кофе с ломтиками зеленого чая, который растет только на побережье земель змеелюдов.

Когда наш квартет расселся по периметру каменной доски, именуемой "столом", а ароматный кофе смягчил обстановку, Грашалис дал добро на разговор, подтвердив, что готов ответить на все мои вопросы:

– Что ж, Тинор, скорее всего, тебя интересует моя судьба после того ракового случая?
– иронично заметил наг, заливая себя вкуснейшим напитком.

– Более чем, - в тон ответил я, наблюдая за отрешенной реакцией моего родича.

– Могу я поинтересоваться, что за роковой случай?
– беспардонно кинула фразу Антри.
– Как-то будет не интересно слушать драму жизни без пролога!

– Антри, будь поуважительней, - изумленно, с осуждением заметила Элара.
– Это же личные дела, мы с тобой вообще не имеем права вмешиваться!..

Не проронив ни слова, Антри притворно-ехидно посмотрела сначала на Элару, давая понять, что ее мало когда интересовала корректность, а тактичность подруги и подавно ее не обходить. Потом легонько скользнула иронией взгляда на Грашалиса. Наг только и обвел своими изумрудными глазами двух девушек, которые в тот момент ему, по-моему, были абсолютно безразличны. Затем я бросил все эти наблюдения и начал внимать в подробности его планиды.

– Я все помню, как будто это было вчера.... Много лет тому назад я был маленьким человеческим ребенком. Воспитывал меня отец, так как мать ушла от нас, и я ее даже не помнил. Он не уделял мне много времени, и я в большей мере рос на улице. Но почему-то я всегда его боготворил, в моих глазах папа был героем. Идол, который был идеален во всем! Думаю, если бы он тогда убил человека на моих глазах и сказал бы, что так надо, я бы ему поверил...

Наг огорченно вздохнул, в его словах ощущалась горечь, и, наверное, она и порождала во мне то чувство, которое мельтешило у меня в груди и называлось сочувствием.

– И вот незаметно проходят годы, и теперь малышу Грашалису исполняется четырнадцать лет. Теперь я четко, на расстоянии стольких лет, понимаю, что в этом возрасте ребенок начинает вставать на ноги как личность, и из дитяти превращаться в эмоционального подростка, который снаружи грубый, как дикобраз, но внутри - ранимый, еще неокрепший ребенок, и ему как никогда нужен совет и помощь взрослых. Но тогда всем заправляли эмоции и желания выделиться, доказать что-то другим, а на самом-то деле, наверное, прежде всего, самому себе. В Аквотийской Империи на те времена среди мальчишек наивысшим проявлениям храбрости считалось отправиться одному на рыбацком корабле в море. Это было... скорее всего... круто, но лишь потому, что недосягаемо. Кто из родителей позволит своему чаду в таком возрасте совершить подобную глупую выходку, которая может понести за собой фатальные последствия... Никто... кроме моего отца, который оказался гнилым изнутри и после пяти минут уговоров согласился. И той же ночью я отправился в море...

На минуту в комнате зависло молчание. Прозвучал гром, который предвещал ливень, идущий на смену монотонному моросившему дождику. Мне показалось, что света, которого итак было недостаточно в помещении, стало меньше, и перед глазами предстала та ужасная картина, о которой продолжил вещать Грашалис:

– ... Была глубокая ночь. Море штормило, сообщая мне, что мальчишке не дано покорить его непостижные глубины. Я с ужасом закрылся парусом, который сорвало порывистым ветром. Дождь лил, так же, как льет сейчас, только тогда мне казалось, что эти капли будут последними в моей жизни. Продержался я так около шести часов, семи от силы, сейчас уже и не вспомню, но потом мой единственный оплот и надежда на спасение, то есть лодка, перевернулась, и я попал во владения морской пучины.

Мы внимательно слушали хриплый голос змеелюда, и даже Антри, никогда не падающая духом, потеряла свой бодрый оптимистический вид. Но больше всего меня поражала жрица, которая не переставала удивлять меня своим состраданием к людям. Ей сейчас не хотелось ничего, кроме как дослушать до конца трагическую историю одного человека-змея, и как-то облегчить его страдания.

– В ледяной воде моря Диких Вод я перестал ощущать конечности так же быстро, как и начало мутнеть мое сознание. Я перестал понимать, что происходит со мной. Некая сила, может, течение вод занесло меня, полумертвого, в подземную пещеру, где не было никакого света, только сырость и мрак. Я хотел было подняться выше, к камням в пещере, и вылезти из убивающей меня воды, но руки до конца посинели, а ноги перестали двигаться. Смерть была бы неизбежна... если бы не появился он... Змей Диких Вод - страж всех морей Эошаира, прародитель народа наг и творец нашей магии, который впоследствии лично спас меня. Он тогда дал мне выбор: умереть или переродиться, став созданием высшим, чем люди. Не знаю, что было бы лучше тогда для меня, точнее моего неокрепшего перед тяжелой жизнью сознания, но я выбрал жизнь. Жизнь через смерть. Змей укусил меня, и долгие трое суток, длинною в вечность, я испытывал те страшные ощущения, когда каждый твой людской орган умирает, и на его смену приходит змеиная часть. Когда я очнулся после мутации, Змей поздравил меня и затем дал разрешение уйти к людям, при этом сообщив, что прощаемся мы ненадолго, и что скоро я сам к нему возвращусь. Я был так счастлив все это слышать, что даже не обратил внимания на странность содержания его слов. Вы не проверите, но я действительно сначала не понял разницы между людским телом и телом нага, ведь все было настолько привычным, настолько реальным, что мне хотелось сообщать всему миру, что я жив!Но все кончилось, когда я вернулся к отцу для того, чтобы он знал, что его сын живой, хоть и в другом теле....

Наг опять остановился, в его глазах виднелась краснота, и по чешуйчатой щеке протекла прозрачно-кислотная слеза.

– Когда я вспоминаю о тех страшных минутах, моя душа рвется на части. Хотя, признаюсь, последнее время я переживаю намного меньше, но первые годы я изводился в бессонных ночах, переживая ту горечь и боль....
– Наг вытер следы слез и вернулся к своему шипящему тону.
– Я нашел отца в доме. Он беззаботно читал газету и покуривал трубку. Сначала, испугавшись, и не осознав, что вернулся его сын, он оторопел, но затем... Затем он снял со стены арбалет и нацелил его на меня. Отец сказал, чтобы я больше никогда не возвращался в его дом, что он не потерпит "змеиное отродье" в своем роду! Перейдя все моральные границы, отец добил меня известием, что я всегда для него был обузой. В недоумении и слезах я вылетел из дома, ведь, черт подери, мне было всего-то четырнадцать лет! Я не знаю, что хотел доказать этот человек, которого до сих пор я называл отцом, но когда я спрыгнул с моста, который находился возле дома, обратно в море, он выстрелил в меня. Окровавленный, я кричал на морском дне, просил о помощи, умолял Создателя и Радану помочь мне, а отца отправить в самые горячие уголки преисподней. Скорее всего, это был первый и последний раз, когда мне действительно помогли высшие силы: неподалеку проплывал отряд из нагов (известно, что наги - существа, способные жить и на суше и в море). Они то и нашли меня, вылечили и отправили к Великому Жрецу, чтобы тот решил мою дальнейшую судьбу.... Теперь вы понимаете: я стал нагом и рад, ибо благодаря этому я живу!..