Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

— Да ну бросьте!

— Не хочу, чтобы вы подумали, что я в тупике, — сказал Аарон. — Просто интересно…

— Да? — сказал Огл, очень высоко задирая бровь и глядя на Аарона поверх очков, спустив их на кончик носа.

— Что вы обо мне думаете? Есть ли у меня шанс, как вы считаете?

— В Лос-Анжелесе?

— Ага.

— С важными медиа-могулами?

— Ага.

— Нет. У вас нет ни единого шанса.

Аарон подавил тяжкий вздох, закрыл глаза, сделал глоток спиртного. Он только-только познакомился с Оглом, но инстинктивно верил, что все сказанное Оглом — истина в последней инстанции.

— Это не значит, что у вашей компании нет шанса вообще.

— Не значит?

— Конечно, нет. У вас хороший продукт. Вы просто не умеете его правильно продавать.

— Вы считаете, нам надо заказать броский логотип?

— О, нет, ничего подобного я не говорю. Я думаю, у вас отличный логотип. Просто у вас порочная маркетинговая стратегия.

— То есть?

— Вы нацелились не на тех людей, — сказал Огл просто и прямо, как будто его начало раздражать тугодумие Аарона, не способного сообразить самостоятельно.

— А на кого же мне еще нацеливаться с таким продуктом?

Огр снова сжал подлокотник, наклонился вперед и позволил спинке кресла вернуться в исходное положение. Он поставил стакан на столик и сел прямо, как будто возвращаясь к работе.

— Вы правильно считаете, что медиакорпорациям нужны человекометры, — сказал он. — Проблема в том, что люди, которые управляют медиакорпорациями, не станут покупать ваш продукт.

— И почему же нет? Это лучший прибор на рынке. Мы обошли конкурентов на несколько лет.

Огл прервал его взмахом ладони.

— Не имеет значения, — сказал он ровным голосом и покачал головой. — Не имеет значения.

— Не имеет значения, насколько хорош мой продукт?

— Ничуть. Не для этих людей. Это же люди из медиа. А люди из медиа — это либо убийцы, либо идиоты, либо хорьки. Вы не слишком много дел имели с людьми из медиа, не так ли?

— Практически никаких.

— Я так и понял. Нет в вас той раздражающей самоуверенности, которой обладают люди, ведущие дела с убийцами, идиотами и хорьками. Вы честны, искренни и держитесь определенных принципов, как ученый, а убийцы, идиоты и хорьки этого не понимают. И все ваши объяснения на тему того, как замечательна ваша машина, они просто отметут.

— Я потратил кучу времени, чтобы придумать объяснение принципа работы устройства, которое способен понять любой, — сказал Аарон.

— Неважно. Это не поможет. Потому что как бы вы не объясняли этот принцип, в итоге все сведется к тонким техническим деталям. Люди из медиа их не любят. Им нравятся масштабные, сказочные концепции, — слово «сказочные» Огл произнес с издевательским голливудским придыханием.

Аарон расхохотался. Он повидал достаточно представителей из мира развлечений, чтобы признать, что это правда.

— Если вы придете к типу из медиа и скажете, что хотите снять минисериал о Гражданской войне — или по пьесе Шекспиру, или о жизни И.С. Баха — он рассмеется вам в лицо. Потому что такого никто смотреть не будет. Вы понимаете — это же умняк. Людям нужен рестлинг. Медиапродюсеры, пытающиеся снимать Шекспира, вылетают с работы или прогорают. До стадий переговоров с такими, как вы, доживают только те, кто продвигал реслинг. И когда появляетесь вы и начинаете со всеми подробностями рассказывать о вашей блестящей технологии, то напоминаете им о Шекспире и Леонардо да Винчи, которых они боятся и ненавидят.

— То есть я труп.

— Если вы и в самом деле намерены отправиться к медиамагнатам, то да, вы труп.

— Но кому еще может пригодиться мое устройство, кроме них?

— Ну… — мягко сказал Огл почти что с оттенком удивления в голосе, как будто этот вопрос оказался для него неожиданным. — Ну, на самом деле оно могло бы пригодиться мне. Может быть.

— Вы сказали, что вы работаете в сфере медиа, — сказал Аарон.

Огл поднял палец.

— Не совсем. Я сказал, что работаю с медиаиндустрией. Но сам я не из них.

— И кто же вы?

— Ученый.

— И в какой области?

— Вы, Аарон — биофизик. Вы исследуете законы, определяющие функционирование тела. Ну а я — политический биофизик. Я исследую законы, управляющие функционированием политического организма.

— О. А нельзя ли поточнее?

— Нас называют поллстерами, — сказал Огл. — Что примерно то же самое, как назвать вас гадателем по ладони.

4

Элеанор Боксвуд Ричмонд слышала речь «О положении страны» по радио, но не слушала ее. Она вела взятую напрокат машину вдоль по заброшенным улицам Эльдорадо Хайлендс, опустевшего пригородного поселка в десяти милях к северу от Денвера. Машину она заняла у Дорин из соседнего трейлера, а обе они жили в нескольких милях к востоку, в городке Коммерс Сити.

На тот случай, если из полиции вдруг позвонят с новостями о ее пропавшем муже, Элеанор спустила телефон в виде футбольного мяча из окна кухни и засунула его в окно спальни Дорин. Муж Элеанор, которого она искала — Хармон, получил телефон в виде футбольного мяча несколько лет назад бесплатно, подписавшись на «Спортс Иллюстрейтед». Нынче номера «Спорт Иллюстрейтед» по-прежнему появлялись каждую неделю как по часам, в то время как самого Хармона, сломленного отсутствием работы и безденежьем, можно было увидеть все реже и реже. Что ж, есть в этом мире хоть какое-то постоянство.

Элеанор чувствовала унижение каждый раз, когда ей приходилось говорить по этому телефону. Он совершенно не облегчал поиск работы в банковском секторе. Она сидела там, в своем трейлере, в котором могло быть жарко, как в печи, или холодно, как в морозилке, в зависимости от температуры на улице. Она не открывала окон даже летом, чтобы собеседник на том конце провода не услышал криков детей Дорин и тяжелый метал из трейлера с другой стороны. Она звонила людям в черных костюмах в их кондиционированные офисные здания и разговаривала с ними, прижимая к уху маленький пластиковый футбольный мяч и пытаясь говорить солидно, по-банкирски. Пока что никакой работы она не нашла.

Раньше, когда семья была едина и счастлива и жила в большом доме в этом самом Эльдорадо Хайлендс, у них в каждой комнате было по телефону. В дополнение к телефону в виде футбольного мяча у них был телефон в виде тапочка; дешевый телефон из «Радио Шак», трубка которого постоянно слетал с крючка; два солидных, традиционных телефона «Эйти энд Ти». Все эти аппараты исчезли во время второго ограбления трейлера, так что пришлось им достать футбольный телефон из загашника и пользоваться им.

Элеанор Ричмонд не видела своего мужа, Хармона, уже два дня. В первый день она ощущала главным образом облегчение, ибо когда она его видела, он обычно полулежал на софе со сломанной спинкой перед телевизором и пил. Время от времени он поднимался и находил подработку, работал несколько дней, после чего его увольняли или он увольнялся сам, после чего цикл повторялся. Хармон не задерживался на этих работах потому, что был инженером, и переворачивание бургеров или взибвание «Сларпи» действовало ему на нервы, точно так же, как футбольный телефон действовал на нервы Элеанор.