Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Репутация Айви в глазах русских, как и многих чинов в иерархии НАСА, была испорчена тем, что она не обошлась с Шоном Пробстом как-нибудь посуровей. Это была не единственная причина для недовольства, но все остальное кристаллизовалось именно вокруг нее. Как только к Айви начали относиться, как к слишком уж оторванному от реальной жизни технократу, пусть благонамеренному, но слабоватому в коленках, все ее действия стали рассматриваться сквозь эту призму. Спасение Диной Феклы было изучено, так сказать, через ретроспектоскоп и было признано очередным проколом Айви, которая не смогла обеспечить должную дисциплину. Прибывающие на «Иззи» новички были подготовлены дискуссиями в Интернете и телекомментаторами к тому, что в лице Айви обнаружат слабого лидера, в результате это стало самосбывающимся пророчеством. Удачные испытания Бола-1, которые при других обстоятельствах укрепили бы позиции Айви, восприняли чуть ли не как буквальную передачу полномочий Маркусу. Всякий раз, как Ульрике представлялась возможность
Так или иначе, причина явно лежала в политической плоскости. Дюб избегал затрагивать подобные темы в присутствии Айви, опасаясь, что может выйти неловко; он сперва ужаснулся, когда Луиза брякнула все открытым текстом, а потом пришел в восторг, когда Айви лишь рассмеялась в ответ.
«Люди, люди…»
— Что у тебя сегодня в расписании? — спросила ее Луиза.
— Зароюсь в таблицы, — ответила Айви. — Надо прикинуть, чего нам может стоить потеря Куру.
— Только таких палок в колеса нам и не хватало, — пожаловался Дюб.
— Это точно, — кивнула Айви, — однако в каком-то странном смысле я даже чувствую… — она не закончила фразу.
— Радость? Облегчение? — попыталась угадать Луиза.
— Будто наконец выстрелили из стартового пистолета, — сказала Айви. — Мы к этому готовились почти два года. Ждали катастрофы. Опасались, что все полетит к чертям. И наконец дождались-таки. Хотя и не той катастрофы, которой ждали.
— А какой ждали? — уточнила Луиза.
— Что в нас попадет болид и будут многочисленные жертвы, — ответила Айви. — Вместо этого случилось нечто неожиданное. В известном смысле это тоже хорошая тренировка.
— Как там твой дружок? — поинтересовалась Луиза.
Дюб выключил тренажер и расстегнул ремень, соединявший его со стропами. Он был единственным мужчиной в помещении, где две женщины собирались обсудить партнера одной из них. Дюб понял намек и собрался исчезнуть.
— Замолчал два дня назад, — ответила Айви. — Скорее всего означает, что он погрузился.
— Наверняка они скоро всплывут за воздухом, — заметила Луиза. — А он может посылать мейлы, когда лодка под водой? Я про такое ничего не знаю.
— Существуют способы… — начала отвечать Айви, но Дюб уже выплыл из модуля.
Он двинулся вдоль Стержня к корме, пока не достиг Х2, откуда по одной из спиц перебрался во вращающийся тор Т2, строить который прилетел наверх Рис Эйткен. Тяжесть здесь была 1/8 g. Спроектированный в качестве отеля для космических туристов, Т2 никогда полностью не удовлетворял потребностям Облачного Ковчега, поэтому перед Рисом поставили задачу построить еще один тор, концентрический с Т2 и неизбежно получивший обозначение Т3. Поскольку Рис был не из тех, кто почивает на лаврах, для строительства он разработал совершенно новую систему. Которая (что совершенно не удивило Дину) заключалась в том, чтобы собрать длинную кольцевую цепь из высокотехнологичных звеньев и привести ее во вращение вокруг Т2, а потом уже постепенно добавлять к ней прочие компоненты. Новый тор вращался вокруг того же хаба с тем же числом оборотов в минуту, но поскольку он был больше размером, искусственное тяготение тоже было несколько больше и примерно равнялось лунному. На Т3 располагался ближайший аналог капитанского мостика на всем Ковчеге — десятиметровый сегмент, в котором Маркус устроил свой штаб. Были попытки дать ему гордое имя наподобие «командного центра», но по большому счету это была всего лишь более продвинутая версия «банана» — комната для совещаний с экранами на стенах и розетками для планшетов.
На «Иззи» не было рубки. Не было и систем управления в традиционном смысле. Ни штурвала, чтобы направлять ее через космос, ни педали газа. Просто умопомрачительный набор реактивных двигателей, управляемых через веб-интерфейс, который можно открыть на любом планшете, если знаешь нужный пароль. Таким образом, рубка, мостик и командный центр могли находиться где угодно. Помещение, которое выбрал Маркус, получило в народе название «Бункер». С одной стороны от Бункера находился маленький кабинет, служивший Маркусу святая святых. Комнату побольше по другую сторону разделили перегородками на отдельные рабочие места для тех, кто трудится вместе с Маркусом, так что она стала на удивление похожа на обычный офис где-нибудь в пригороде. Примерно десять минут она носила имя «Офисный парк», после чего название сократили до просто Парка. По другую сторону от Парка шел лабиринт комнатушек, где можно было перекусить или воспользоваться туалетом.
Дюб обнаружил, что зачастую в Парке меньше людей, чем где бы то ни было на «Иззи» — просто потому, что никому как-то не приходило в голову туда вот так запросто отправиться. Тяжесть шла на пользу костям, наличие под рукой кофе и туалетов также было плюсом. Поэтому у Дюба вошло в обыкновение заглядывать туда пару раз в день, чтобы налить себе чашечку, узнать новости и, если вокруг тихо — присесть за свободный столик и поработать.
Он добрался туда примерно в точка-2. Стены Парка, как и соседнего с ним Бункера, были утыканы экранами, которые на насовском жаргоне именовались «ситуационными мониторами».
Они служили своего рода окнами, выходящими на различные участки Ковчега и окружающей его местности. Один сейчас показывал Землю под ними, другой — тучу обломков, бывшую ранее Луной, еще один — приближение готового причалить грузовика с мыса Канаверал, следующий — упражнения в бола-стыковке, которыми новоприбывшие каппи занимались в нескольких километрах за кормой. Некоторые не показывали ничего, кроме цифр и графиков. Самый большой экран в дальнем конце Парка был в основном занят зернистым изображением, идущим из какой-то области земного шара, где сейчас была ночь. Согласно наложенной снизу надписи, это была «Куру, Французская Гвиана». Получив информацию, на которую можно опереться, Дюб сумел восстановить и всю сцену: созвездие огней на многотысячной армаде катеров, присоединившихся к «Блокаде народной справедливости», а на заднем плане — значительно более упорядоченные сооружения космопорта, где на одной стартовой площадке сейчас стоял «Ариан», а на другой «Союз», готовые к запуску, но не взлетающие из-за угрозы «стингеров».Между камерой и огнями космодрома скользнул силуэт военного вертолета.
Шла передача круглосуточного канала новостей. Бегущая строка внизу экрана сообщала меняющуюся каждые несколько минут СФБ, или скорость фрагментации болидов, которая равнялась нулю в А+0 и с тех пор непрерывно росла; именно это число, проскочив через изгиб своей экспоненциальной кривой, ознаменует начало Белых Небес. Телеканалы неотрывно за ним следили. Появилось соответствующее приложение для телефонов. Бар в Бостоне начал предлагать напитки со скидкой в честь конца света каждый раз, когда это число достигало определенного значения; акцию подхватили многие другие заведения.
Над бегущей строкой небольшая видеоврезка показывала пустую кафедру в зале для брифингов Белого дома. Очевидно, ожидалось официальное сообщение.
Дюб присел за один из столов, проверил почту, затем попытался вернуться к основной на данный момент задаче: докладной записке о распределении богатых металлом фрагментов Луны, каким образом их можно достичь и использовать и почему все это важно для руководства Облачного Ковчега. Не успел он закончить несколько фраз, как краем глаза заметил движение на большом ситуационном мониторе. Он поднял взгляд и встретился глазами с президентом Соединенных Штатов.
Джей-Би-Эф смотрела прямо в камеру, или, вернее, в телесуфлер перед камерой, и делала какое-то короткое заявление. Вид у нее был крайне недовольный.
К лацкану президентского костюма была приколота ленточка. Все важные персоны последний месяц носили такие ленточки, так что они начали приобретать популярность и среди обычных людей как символ солидарности с миссией Ковчега. Ресурсы, затраченные на выбор расцветки, были сопоставимы с валовым национальным продуктом средних размеров государства. Сошлись на тонкой красной линии по центру, символизирующей кровную связь с человечеством, окруженной белыми полосами, символизирующими звезды, окруженными зелеными полосами, символизирующими экосистемы, которые обеспечат выживание каппи, окруженными синими полосами, символизирующими воду, окруженными, наконец, черными полосами, символизирующими космос. Сколь сложным оказался результат, столь же оживленной была и дискуссия, итогом которой он стал. Черный цвет был цветом смерти для европейцев, белый — для китайцев, и так далее. Получившийся дизайн травмировал вообще всех. Он утек в Интернет как «официальный», несмотря на то что комиссия, на которую был возложен выбор, вошла в мертвый клинч и продолжала изучать двенадцать вариантов дизайна, разработанных школьниками со всего земного шара. Фабрики в Бангладеш начали гнать продукцию километрами, ленточки появились в киосках и сувенирных лавках от Таймс-сквер до площади Тяньаньмэнь, мировые лидеры подчинились вердикту и тоже их надели. Президент приколола свою к лацкану булавкой, на которой был простой диск из бирюзы в платиновой оправе. Синий диск на белом фоне должен был напоминать об озере посреди ноябрьских снегов. Он служил визуальной эмблемой Соглашения Кратерного озера; если у Облачного Ковчега и был флаг, то именно такой.
Звук был выключен, так что Дюб не слышал, что говорит Джей-Би-Эф, однако догадаться было несложно, а несколько секунд спустя основные тезисы начали появляться и в бегущей строке. Так называемая «Блокада народной справедливости» не имеет ничего общего с народом, она целиком спланирована и организована правительством Венесуэлы. Это постыдное политическое шоу ставит под угрозу наиважнейшую задачу строительства Облачного Ковчега. Утверждение, будто Белые Небеса — выдумка, которое ранее нашептывали отдельные личности и которое теперь открыто повторяет правительство Венесуэлы, не соответствует действительности. Блокада не является мирным актом гражданского неповиновения, как пытаются убедить всех ее симпатизанты; несколько часов назад на побережье Французской Гвианы началась высадка вооруженных интервентов, атаки которых отражает французский Иностранный легион при поддержке многонациональных сил, в том числе американских и российских морских пехотинцев. Дюб, который изо всех сил пытался сейчас разобраться, как переключаются каналы, не мог избавиться от иррационального ощущения, будто Джей-Би-Эф смотрит прямо на него; отчасти он затем и отправился наверх, чтобы от этого укрыться.