Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

Двенадцать знаков тоже кое на что намекали. Сетевые микросхемы почти во всех компьютерных системах имели свой уникальный адрес, который записывался именно в этом формате — двенадцать шестнадцатеричных цифр.

И тут у Дины по коже побежали мурашки — первые несколько цифр в строке выглядели слишком знакомо. Микросхемы для сетевых интерфейсов производятся большими партиями, каждой из них последовательно присваивается уникальный адрес. У всех «Фордов», сошедших с конвейера в определенную неделю, будут совпадать несколько первых цифр номеров шасси; точно так же у всех сетевых микросхем из определенной партии будут одни и те же начальные шестнадцатеричные цифры адресов. Иногда Дина брала обычные микросхемы из наземного ширпотреба, однако у нее была и радиационно-устойчивая партия, хранившаяся в защищенной металлической коробке на выдвижной полке под столом.

Дина выдвинула полку, достала коробку и вынула оттуда небольшую зеленую печатную плату размером с пластинку жвачки, на которой были напаяны разнообразные микросхемы. MAC-адрес платы был оттиснут прямо на ней белой краской. Первые шесть символов совпадали с теми, которые передавал Космический Тролль.

Она протянула руку к ключу и отстучала QSO, в данном контексте означающее «да, я могу связаться с…», а следом за этим ввела целиком MAC-адрес платы у себя в другой руке — не тот, который был в оригинале. Все вместе означало «нет, с тем адресом, который ты передаешь, я связаться не могу, зато могу вот с этим».

В ответ пришло QSB. «Тебя плохо слышно». За ним последовало QTX 46, что, как предположила Дина, означало: «Ты будешь на этой частоте через сорок шесть минут?» Любому на «Иззи» было ясно, что в переводе это «Я снова выйду на связь, когда станция обогнет планету по орбите и появится с другой стороны».

QTX 46, отстучала Дина. «Да».

Сейчас они проходили над терминатором — в данный момент он разделял Тихий океан на ночную и дневную половины.

С КЕМ ТЫ ТАМ ГОВОРИШЬ?

Передача от Руфуса, громкая и отчетливая. Выглянув подальше в окно, Дина увидела, как из-за горизонта навстречу выползает западное побережье Америки, которое можно было распознать по огонькам, отрисовывавшим побережье густонаселенных районов: дельты Фрейзера, залива Пьюджет, реки Колумбия, залива Сан-Франциско. Это означало, что Аляска сейчас в зоне видимости «Иззи».

Из-за занавески раздался голос Дюбуа Харриса: «Тук-тук». Он прождал уже довольно долго.

— Заходи, — крикнула Дина и быстро отстучала Руфусу сообщение, что-то пошутив насчет Космического Тролля и добавив, что сейчас немного занята. Потом проверила программу, отображающую время в различных частях Земли у нее на экране. Было без малого точка-семь, то есть семь утра в Лондоне, то есть десять вечера у Руфуса на Аляске.

Последующий разговор оказался несколько скомканным — Дина старалась не упускать нить беседы с Дюбом, постоянно отвлекаясь при этом на требовательные сообщения Руфуса.

— По радио только что прозвучало нечто странное, — попыталась она объяснить Дюбу. — Не хочешь выпить глоточек? У тебя ведь уже вечер?

— Я хочу глоточек независимо от времени, — откликнулся Дюб. — Так что и пусть его. Лучше скажи, что у тебя случилось.

Дина пересказала всю историю. Дюб поначалу слушал не слишком внимательно, вероятно, из-за обилия любительского радиожаргона, но встрепенулся, когда Дина показала MAC-адрес.

— Самое простое объяснение, — заметил он, — что это действительно тролль, развлекающийся за твой счет.

— Но откуда троллю знать эти MAC-адреса? Мы их никому не сообщаем — не хватало еще, чтобы хакеры снизу пытались взломать наших роботов.

— Здесь ведь у тебя бывают ответственные за пиар? Снимают тебя и мастерскую? Могло так получиться, что они сделали снимок, когда коробка была открыта и платы попали в кадр?

— Здесь нет тяжести, Дюб. Я не могу просто оставить что-то валяться на столе.

— Потому что, — продолжил Дюб, — очевидно, происходит следующее — кто-то пытается связаться с тобой приватным образом…

— И пытается подтвердить свою личность упоминанием чисел, известных только ограниченному кругу. Я тебя поняла.

— И я просто хочу подчеркнуть, что по-настоящему изобретательный тролль не преминет отыскать какую-нибудь такую подробность на опубликованных НАСА фотографиях, чтобы втереться тебе в доверие.

— Я учту, — кивнула Дина. — Но, думаю, тут другое.

— И кто же это по-твоему?

— Шон Пробст, — ответила Дина. — По-моему, это «Имир».

На лице Дюба нарисовалась озадаченность.

— Ого, а про них-то я уже сто лет не вспоминал…

Удивительно, как вообще можно забыть историю столь эпическую и столь драматичную, как экспедиция «Имира», но вот в такие времена они жили.

Корабль пропал со связи и скрылся из виду на фоне Солнца примерно месяц спустя после того, как в День 126 покинул низкую околоземную орбиту. Отдельные наблюдения в оптические телескопы подтвердили, что он перешел на гелиоцентрическую орбиту — это могло произойти как случайно, так и в результате планового включения двигателей. В предположении, что все идет по плану, «Имир» к настоящему моменту должен был совершить почти два полных оборота вокруг Солнца. Поскольку орбита его была значительно короче земной — перигелий находился примерно посередине между орбитами Венеры и Меркурия, — на это ушел бы всего год с небольшим, и дней двести назад она должна была соприкоснуться с орбитой Греки-Скелета, то есть кометы Григга-Скьеллерупа. Однако произойти это должно было с противоположной стороны от Солнца, что затрудняло наблюдения. Следующей по счету была совсем скромная задача — воткнуть в ядро кометы или в существенный его кусок ядерный реактор на палочке, а затем активировать его и создать реактивную силу, выдувая струю пара через входное отверстие. Потребовалось бы включить «двигатель» — подняв стержни реактора и разогрев его, что вызовет истечение пара, — на полную мощность. Это изменило бы скорость кометы примерно на километр в секунду — достаточно, чтобы она перешла на орбиту, которая столкнет ее с Землей, вернее — с L1, через двести дней. Время казалось крайне неудачным, и многие возмущались тем, что Шон не выбрал другую комету или хотя бы такой курс, чтобы она прибыла чуть пораньше. Однако те, кто немного разбирался в функционировании Солнечной системы, понимали — им всем несказанно повезло, что за столь краткий промежуток времени оказалось возможным захватить и переместить хоть какую-то комету. Весь поспешный характер экспедиции «Имира», из-за которого возникло столько скандалов, был обусловлен неумолимыми законами небесной механики. Время не остановить — как не остановить и комету. Даже если бы существовала возможность как-то ее ускорить, это было бы безответственно и совершенно невозможно с политической точки зрения. Что, если в расчеты вкрадется ошибка и комета врежется в Землю? Нет, план экспедиции «Имира» был как раз тем единственным потенциально работающим.

При условии, что он все еще работал. Основное действие — встреча с кометой и запуск паро-ядерного реактивного «двигателя» — происходило по другую сторону от Солнца, и долгое время никто не знал, удалось ли его осуществить. Лишь пару месяцев назад астрономические лаборатории подтвердили с уверенностью, что комета Григга-Скьеллерупа изменила курс, что могло быть вызвано лишь вмешательством человека. Теперь комета двигалась прямо на них. На Земле это могло бы вызвать массовую панику, если бы она так и так не была обречена. С тех пор астрономы внимательно наблюдали, как орбита кометы сближается с земной, и вычислили время, когда она снова скроется из вида на фоне Солнца, достигнув L1. Тогда потребуется опять запустить реактор, поскольку будет нужен мощный импульс, чтобы синхронизировать орбиту «Имира» с земной и вывести его через L1 на вытянутый эллипс, который в конце концов приведет комету к станции.

— Я ежедневно о них вспоминаю, — ответила Дина.

— Когда они должны пройти через L1?

— В любой момент… но это, вероятно, будет продолжительное включение двигателя. Они скорее растянут все на несколько дней, чем дадут один резкий импульс.

— Разумно, — согласился Дюб. — Всего один маневр на высоких же, и льдина может рассыпаться. Когда они в последний раз выходили на связь?

— В икс-диапазоне? На настоящую связь? Примерно через месяц после отлета. Уже прошло почти два года. Но, очевидно, они еще живы. Так что это неисправность передатчика.

— Хорошо, — согласился Дюб, — давай пока исходить из этой теории. Соорудить на коленке новый передатчик для работы на таких расстояниях — дело безнадежное. Так что им оставалось надеяться, что они придумают что-нибудь годное на тот момент, когда они подлетят поближе… и, соответственно, примириться с пониженной шириной канала.

— Папа любит вспоминать про искровые передатчики, — вспомнила Дина. — Это технология, которую применяли…

— …еще до транзисторов и радиоламп. Точно! — воскликнул Дюб.