Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Да, причем два вида! Соевую и из искусственного белка.
— Леди и джентльмены, предлагаю начинать! — объявил Т. Р., позвенев вилкой о бокал.
— Попозже? — спросила Фенна.
Саския кивнула.
— Когда пойду в туалет. Может быть, перед десертом.
Фенна кивнула и хотела идти, но обернулась:
— А Жюль может поехать с нами?
— В Западный Техас?
— Ага.
— Обсудим позже.
— Прежде чем переходить к основному блюду, — объявил Т. Р., — давайте быстренько решим все бюрократические вопросы.
Он стоял напротив стола Саскии, которая, как и все прочие гости,
— Чертовски скучно, но необходимо, что ж поделать! Разумеется, все доступно и в электронном виде. Комплексная юридическая экспертиза и тому подобное.
Накануне вечером в баре Руфус сделал замечание, которое для остальных членов команды прошло незамеченным. По телевизору шел американский футбол. Сентябрь — сезон футбольных матчей. Привычная к более плавному ритму европейского футбола, который американцы именуют «соккером», Саския поразилась тому, сколько дорогого эфирного времени занимают судьи: буквально каждые десять секунд останавливают игру и, решительно жестикулируя, принимаются за разбор полетов и раздачу наказаний. Руфус долго не сводил глаз с одного особенно сурового судьи, потом покосился на Т. Р., который о чем-то беседовал в баре с Сильвестром Лином, и сказал вполголоса:
— Вот надеть на него полосатую рубашку и черную кепку, дать свисток — и ведь не отличишь! — И кивнул в сторону телевизора.
Звучало странновато, как и многие замечания Руфуса. Однако сейчас, сидя от Т. Р. в пяти футах и слушая, как он обращается к залу, Саския на удивление легко представила себе этого человека в черно-белой рубашке и со свистком — в центре кипучих футбольных страстей.
— Уверен, каждый из вас хочет спокойно поесть, и никто не спрашивает себя: «Ах, когда же Т. Р. встанет и одарит нас скучной-прескучной речью?», так что буду краток. Хочу просто поприветствовать наших почетных гостей из Нидерландов, — он взглянул на Саскию, — из лондонского Сити (Роберт Уоттс, лорд-мэр), из Сингапура (Сильвестр Лин, сидящий слева от Саскии) и из Венеции (Микьель, рядом с Т. Р.). Здесь не все, кого я хотел видеть, но вас вместе со мной и моими друзьями в Хьюстоне вполне достаточно. Объясню позже. Теперь давайте перекусим. — Он сел под жидкие, неуверенные аплодисменты.
— Дорогой лорд-мэр, — обратилась Саския к соседу справа, — вам придется меня простить: без огромной смешной шляпы я не сразу вас узнала!
— Ходить без шляпы — мой излюбленный прием маскировки, ваше величество. Пожалуйста, называйте меня Бобом.
— И я в последнее время стала Саскией.
Лорд-мэр изобразил нечто вроде любезного поклона, если возможно кланяться, сидя на скамье за деревянным столом.
— Я, как и вы, не люблю шумиху, поэтому смешную шляпу оставил дома. Вместе с золотой булавой и прочими атрибутами моей должности.
— И все же мне следовало догадаться, что это вы, хотя бы по количеству охраны.
— Неужели так заметно, что это все охрана?
— Еще как! По волосам — точнее, по их отсутствию.
И она бросила выразительный взгляд в дальний угол, где Фенна кокетничала с мускулистым молодым англичанином, ни один волосок на голове у которого не превышал длину в три миллиметра. Судя
по выражению лица Фенны, она быстро пришла к выводу, что парень неплох — но… до Жюля ему далеко.— В отличие от вашего спутника с индейскими дредами. Вот уж кто не привлекает к себе внимания!
— Что ж, надеюсь, секрет не выплывет наружу.
— Какой секрет? Что этот парень с вами? Трудновато будет это скрыть!
— Нет, что вы обедаете с королевой.
— О, олдермены [548] меня простят! Вы же не та королева — не из Вестминстера!
— О чем это вы там, черт возьми? — послышался громкий голос Т. Р.
Боб подобрался и выдавил улыбку.
— Как вам известно, Т. Р., я шестьсот девяносто девятый мэр лондонского Сити.
548
Буквально «старейшина» — старинный титул, в Великобритании сохранившийся только в лондонском Сити, где олдерменами называют глав округов.
— Да, Квадратной Мили, Зеленой Уолл-стрит — в общем, финансового центра Лондона.
— Можно сказать просто, что это исконный Лондон. Древнее поселение Лондиниум, окруженное римскими стенами, — заметил Боб. — Мы всегда управляли этим местом, имея в виду прежде всего собственные цели и задачи.
— Бизнес, финансы, мореплавание…
Боб кивнул.
— Но ничто не длится вечно. Римляне нас покинули, и через несколько сот лет после их ухода грубые скотоводы, деревенщина, делавшая деньги на овцах и овечьей шерсти…
— Ха! Совсем как наши ранчеры! — с довольной улыбкой заметил Т. Р.
— Совершенно верно. Они причинили нам немало неприятностей, и… ну, коротко говоря, устав от неурядиц, англичане составили Великую хартию вольностей. А в ней среди прочего говорится: «Руки прочь от того клочка Англии, что огорожен римскими стенами! Здесь правим мы, мы знаем, что делаем, — сюда не лезьте!» Король Англии не имеет права даже ступить на землю Квадратной Мили, пока я его не приглашу.
— Хорошо устроились! — воскликнул Т. Р., но бросил осторожный взгляд на Саскию. Та улыбнулась, показывая, что ее это не задевает.
— Так что, как видите, мы с ее величеством обмениваемся шутками, корни которых восходят к 1215 году.
— Значит, вы с британской королевской семьей — естественные враги, — заметил Т. Р.
— Традиционно существует некоторый культурный разрыв между нами и… э-э…
— «Грубой деревенщиной» — кажется, так вы охарактеризовали моих букингемских кузенов, — вставила королева Фредерика.
— С овцами и мечами, — добавил Т. Р.
— Верно, — отозвался Боб. — Быть может, разница незаметна для иностранцев — для них все мы англичане с одинаковым выговором, — но она есть.
Подали грудинку, ребрышки и красное вино, и разговор продолжился. Саския украдкой взглянула на Микьеля, задумчиво разглядывающего ребра. Возможно, прикидывал, не взять ли их голыми руками и не начать ли, как дикарь, обгрызать мясо с костей? Разве пятнадцать столетий назад первые венецианцы, бежавшие в Залив и основавшие там новый город, не поступали именно так? Быть может, искушение было сильным — но недолгим; и, вздохнув, Микьель мудро взялся за вилку и нож.
— Насколько можно судить, не фашист, — сообщила утром, за завтраком, Амелия.