Весёлый Роман

Я, когда был совсем маленьким, пользовался вилкой таким образом; сначала брал картошку рукой, накалывал ее на вил­ку, а потом уже откусывал. Вся наша история с программным управлением напоминала такой способ. Мы работали как черти. Сидели ночами. Маг ни к черту не годился. К тому же он был рассчитан не на специальную ленту шириной 12,7 миллиметра, а на стандартную — 6,35 миллиметра, и нужен был особый вид записи с частотным разделением каналов.

Электронную часть системы мы разместили отдельно, в ящи­ке, который изготовил для нас дядя Петя. В крышку он зачем-то врезал изображение верблюда. И наше устройство после этого получило название «Верблюд».

Затем мы попросили Григория Михеевича — хорошего ста­рого токаря — поработать на малых подачах, а мы все его дви­жения запишем на магнитную ленту.

Старик отнесся к нашей затее подозрительно. Я ученик Гри­гория Михеевича, и он меня до сих пор недолюбливает. За де­ло. Когда я поступил к нему, он все время повторял: «Делай, как я». Такой у него метод. Я стал разговаривать, как он, под­кручивать несуществующие усы, вынимать несуществующие кар­манные часы, встряхивать и прикладывать к уху и по всякому поводу говорить «делай, как я».

Цех помирал со смеху, а Григорий Михеевич так обиделся, что даже бате жаловался. Но от своего станка не погнал. «Это, — сказал он, — дело такое… Глупости твои к станку не относятся. А токаря я из тебя сделаю».

В конце концов мы его уломали. Может быть, правда, его интерес к «Верблюду» подогрели обещанные мной поллитра.

Укрепив заготовку и включив станок, Григорий Михеевич медленно — пятьдесят миллиметров в минуту — подвел резец и приступил к работе. На это стоило посмотреть. Артист. Мог бы в цирке выступать. Вместо жонглеров. Самых классных. Тех, у которых летает в воздухе десять предметов одновременно. А они еще держат в зубах палочку, на которой крутится шар.

Ни одного лишнего движения. Ни на один миллиметр. А кто такой Григорий Михеевич? Обыкновенный токарь. По возра­сту — пенсионер. Но работает. Сын бросил семью. Уехал в Кривой Рог. Там снова женился. А невестка и две внучки живут с Григорием Михеевичем. Не очень отдохнешь. Зарабатывать нужно. Внучкам на кофточки. Чтоб не хуже, чем у людей.

Все движения Григория Михеевича мы записали на ленту, а когда он выключил станок, мы ленту перемотали и пустили «Верблюда» на воспроизведение уже на другой скорости. И ста­нок стал вкалывать как живой. Где там — как живой… С не­здешней силой.

Григорий Михеевич только головой крутил. «Просто жрет заготовку, сволочь». «Сволочь» у него совсем не ругательство. Даже наоборот.

Я никогда не думал, что вокруг этого дела поднимется такой шум. В многотиражке «Завод заводов» напечатали наши фото­графии. Николай получился как Николай. Только лицо вроде длиннее. Но меня разделали под художественный портрет. При­гладили волосы. Выгоревшие брови сделали черными и вывели к вискам. Губы сжаты. Взгляд гордый и суровый. В общем, я на этой фотографии совсем не такой, как в действительности но такой, каким бы мне хотелось быть. Тоже мне — реалисты.

Но главное не это. Главное, что о нас написали жуткую бодя­гу. Вначале говорилось, что мы с большим подъемом готовимся ко всенародному празднику. Затем о стирании граней. О твор­ческом содружестве молодого ученого и молодого рабочего. О том, что я достойно наследую традиции своего отца, и, та­ким образом, пословица «яблочко от яблони недалеко падает», которая имела отрицательный смысл, в этом случае приобре­ла смысл положительный.

О том, какой смысл имела эта пословица для Николая, ни­кто не задумался — об его отце в статье, понятное дело, не упоминалось.

Все это бы еще ничего, но в статье говорилось, что мы со­здали своего «Верблюда», движимые благородным побуждени­ем добиться дальнейшего повышения производительности тру­да, а любому человеку в цехе было известно, что других побуж­дений, кроме желания получить побольше времени для под­готовки к кроссу, у меня не было.

Я, конечно, чувствовал себя неловко. Из-за портрета. Из-за этой статьи. И все-таки мне было приятно. Я понимал, что так писать не годится. Но, с другой стороны, если бы меня в мно­готиражке неправильно ругали, я бы расстроился? Безусловно. Почему же мне было не радоваться, если меня хвалили в непра­вильной статье? Тем более, как выяснилось впоследствии, эта статья нас просто выручила.

Мы поставили на «Верблюда» схему контроля, которая про­веряла число импульсов по принципу «чет — нечет». Если рабо­чий импульс отсутствовал, схема контроля сама выключала станок.

И все же наша система была не слишком надежной. Сама по себе магнитная лента растягивается и деформируется при движении, записанные сигналы иногда пропадают, или, что еще хуже, могут появиться ложные сигналы. Проверить, что с лен­той, можно только по продукции — на ленте ведь не остается видимых следов записи. Кроме того, возможны фазовые по­грешности, вызванные ошибками поворотного трансформатора, фазовые искажения от перекрестной модуляции и нелинейных искажений сигналов, колебания фазы в результате перекоса щелей магнитной головки магнитофона, ведущего и направляю­щего роликов. В общем, нашему «Верблюду» не хватало многих качеств, которые имел, но, вероятно, не осознавал в себе Гри­горий Михеевич.

У генерального директора нашего завода есть такая люби­мая шуточка, которую он повторяет на всех собраниях: «Ува­жай автоматику, люби ее, следи за ней — подведет, собака!»

Первое время я так и делал, тем более что у моего станка появится то мастер, то кто-нибудь из ОТК, то просто любопыт­ные. А я только ходил кругом и хвастался, в меру своих спо­собностей показывая, что я ничуть не хвастаюсь.

Но затем я стал все чаще сматываться в мотобокс. Там меня и нашли. За мной прибежала девушка из ОТК. В мотобоксе нет телефона.

Перед «Верблюдом» толпилось много людей. Станок стоял. Начальник ОТК Малимон, увидев меня, многозначительно ска­зал:

— Кошку в мешке не утаишь.

Я только потом сообразил, к чему он это. В ту минуту мне было не до того. В большом металлическом ящике, куда станок ссыпал готовые детали, лежали странные штуки. Сплошной брак. Даже не брак, а черт его знает что. Они должны были иметь ступенчатый профиль. Но никаких ступенек не было. Все детали приобрели такую несуразную форму, словно это было специально подстроено.

Нам все это сошло с рук, как рассудительно заметил Виля, только потому, что уже напечатали статью в заводской газете. Не писать же им опровержение с карикатурами вместо порт­ретов.

А маг я возвратил в клуб. В целом виде. И он снова крутит там «летку-енку».

Виля произвел разборку своего мотоцикла, как выражаются теперь ученые, на молекулярном уровне и намеревался дове­сти этот уровень до атомного. Мелкие части в беспорядке ва­лялись на полу.

— Нужно сделать лабиринтный сальник вдвое тоньше и по­ставить дополнительный из резины, — сказал я. — Повысится разрежение кривошипной камеры.