Вестник Силейз

– Кассандра?

Искательница недовольно оборачивается. Лавеллан смотрит на нее с немного заискивающей улыбкой. Наверное, он все еще побаивается рослую женщину, которой еле достает до подбородка.

И которая собиралась убить его при первой встрече.

– Да?

– Можно мне снять сапоги?

Кассандра вздыхает. Нет, эти долийцы неисправимы.

– Нет. Ты представляешь Инквизицию. Твой внешний вид должен вселять уверенность в других. Мы должны дать им понять, что Инквизиция сможет всех защитить.

– И… как одно связано с другим?

Неваррка морщится от недовольства, хочет начать объяснять, но Вестник примирительно поднимает ладони вверх. На левой – заметное зеленоватое пятно.

– Какова цель Инквизиции? – спрашивает долиец. Внезапный вопрос обескураживает Кассандру.

– Я думала, я достаточно понятно это объяснила.

– Закрыть Брешь, найти тех, кто ответственен за ее появление, и восстановить порядок, с чьим бы то ни было одобрением или без него, - Лавеллан последовательно загибает пальцы на правой руке. – Да, я помню. Но что мы несем жителям Тедаса? Мир или войну?

– К чему этот вопрос? – фыркает Искательница, но все же отвечает: - Мы ведем войну с демонами и теми, кто сеет хаос. Но делаем это ради того, чтобы воцарился мир.

– Итак, - кивает Вестник, - наша главная цель – мир. Но при этом мы почему-то демонстрируем только грубую силу и самоуверенность. Правильно ли это?

Они уже подошли к лагерю Инквизиции, и их слышат солдаты. Слышат и удивленно хлопают глазами, но удерживаются от перешептываний. Все-таки Каллен хорошо их вымуштровал.

– А еще мы демонстрируем то, что можем прокормить и защитить тех, кто нам поможет, - прибавляет Кассандра, втягиваясь в спор. – Это, по-твоему, тоже угроза?

– Нет, это правильно. Но нельзя приманить галлу даже самыми ласковыми словами, если при этом кричать и потрясать кулаком.

Солдаты смотрят на Лавеллана со смесью благоговения и недоумения: смысл его слов им совершенно не понятен, но умиротворенный тон их гипнотизирует. Долиец же как ни в чем не бывало отдает собранные растения местному травнику, садится на пенек и продолжает, обращаясь к Кассандре:

– Вы с командиром Калленом очень похожи. Вы думаете, что, если другие увидят воина, они воодушевятся, схватятся за оружие и помчатся в бой. Но селянам ведом страх. Они боятся не только демонов и страшной дыры в Завесе – они боятся еще и солдат с оружием: солдаты не хуже демонов могут жечь деревни и убивать жителей. Если я буду ходить и размахивать Меткой, как дурак, ферелденцы просто разбегутся в ужасе, и будут правы. Нельзя все время демонстрировать силу: одних это испугает, других озлобит. Да, мы должны сражаться – но лишь когда это необходимо. В первую очередь нам стоит показать всем, что мы никому не враг, мы такие же живые создания – и что мы способны не только убивать демонов, но и помочь кому-то в нужде. Здесь чудеса творит не демонстрация всемогущества, а наоборот – демонстрация того, что такие же люди, эльфы и гномы готовы им помочь. Мы должны не внушить им благоговейный страх, а дать надежду.

Во время этой тирады Вестник снимает сапоги и прячет босые ступни в траве – все с тем же невозмутимым видом.

– А ты упрям, - признает Искательница, коротко усмехнувшись. – Только как со всем этим связана твоя нелюбовь к сапогам?

– Да никак, в общем-то, - пожимает плечами Лавеллан. – Просто ногам жарко стало. Ну и еще хотелось уточнить твою точку зрения по поводу целей Инквизиции. Я рад, что мы сходимся во мнениях по этому вопросу.

И спора как не бывало, и Кассандра недоумевает, на что она была так сердита несколько минут назад. Все исчезло как по волшебству. Долиец, должно быть, могущественный и опаснейший отступник, думает неваррка – и смеется.

– Где ты научился так говорить? Неужели у Жозефины?

– Меня всему учила Хранительница Дешанна. Она всегда понимала суть Вир Атиш’ан. Может, это Жозефина почерпнула мудрость Силейз у нашего народа?..

Кассандра смеется еще громче и дружески хлопает Вестника по плечу. Солдаты по-прежнему ничего не понимают, но улыбаются из солидарности.

Легкий ветерок колышет траву на зеленых крышах.

На душе у Искательницы становится удивительно покойно.

========== Miedo ==========

Закутавшись в какие-то вонючие шкуры, Жозефина уже который час дрожит – и не только от холода. Ей страшно осознавать, что произошло за последние сутки.

Никто – и уж тем более она – не ожидал, что обычный тихий вечер вдруг наполнится запахом гари, криками, смертью… Как огромная армия человекоподобных монстров появится из ниоткуда, уничтожая все на своем пути… Как солдаты, рабочие, ремесленники, успевшие уже сродниться с Убежищем, сражались за него – и умирали в огне или лапах оскверненных красным лириумом существ… Как совсем беззащитные жители набивались в ставшую вдруг такой крохотной Церковь, в страхе прижимаясь друг к другу и надеясь, что враг скоро уйдет…

Антиванка зажмуривается и снова видит эти испуганные лица со всех сторон. У нее самой, наверное, было такое же. Это Лелиана и Каллен привыкли видеть кровь и смерть: леди Монтилье всегда старалась оказаться подальше от хаоса войны. И он все равно ее настиг…

Потом, подхватив кое-какие пожитки, все направились куда-то на север, в горы. Жозефина просто шла вместе со всеми, боясь оглянуться. Хотя кто-то дал ей теплые сапоги и куртку, антиванка еле переставляла замерзшие ноги и тряслась от холода: едва они поставили временный лагерь, леди Монтилье села греться у костра. Огонь прогонял холод, но не страх.

Они ушли, оставив Вестника позади. Одного.

Чтобы он отвлек этого Старшего, сказал Каллен. Чтобы все остальные смогли уйти.

И долиец спокойно согласился, как будто это не ему предстояло пожертвовать собой ради блага других.

Когда они были уже далеко от Убежища, те, кто шел позади, увидел, как на деревушку обрушилась снежная лавина. Да, Старший и его армия не преследовали Инквизицию – но какой ценой?..

Когда несколько бесконечных часов спустя продрогший и посиневший от холода Лавеллан обессиленно рухнул лицом в снег, не дойдя до лагеря Инквизиции буквально пару шагов, Жозефина не выдержала и разрыдалась – от счастья, что Вестник жив.

В тот момент ей – и всем остальным – казалось, что их и правда благословила Андрасте.

Но ужас от пережитого кажется сильнее надежды. Антиванка по-прежнему дрожит.

У нее все никак из головы не идут те мертвые рабочие-ферелденцы. Многих из них леди Монтилье знала лично. Они тогда с таким ожесточением сражались против врагов, принесли куда больше пользы, чем испуганная безоружная женщина… Только они теперь погребены под снегами Морозных гор, а она жива и сидит у костра, отчаянно пытаясь согреться.