Вестники весны. Мифы двенадцати миров.
Шрифт:
По щекам ползли не прошеные слёзы. Вот же…слабак. Впрочем.
Плевать. Меня никто не увидит в углу за печкой.
Ночь. Тишина. Только лёгким перелистыванием страниц шуршали голоса в голове. Я не обращал на них внимания. Антипсихотические таблетки кончились. Теперь придётся слушать их постоянно.
Сутками я сидел в углу и пересеивал зёрна, надеясь, что каждый день приближает тот момент, когда меня найдут.
В молчаливом забвении исподлобья наблюдал за сёстрами. Ненавижу этих девиц. Они смеялись, радовались, говорили друг с другом. У них была жизнь, в отличие от меня.
Девочки
Старшая сестра Девочка-1 – самая красивая, средняя Девочка-2 – злобная и с кривыми зубами, а Девочка-3 – совсем мелкая.
Первые две что-то не поделили и закричали, потом принялись таскать друг друга за косы, которые только что заплетали. Я засмеялся. Они замерли и недовольно уставились на меня. Девочка-2 отпустила сестру, метнулась в мою сторону и высыпала на пол мешок с уже просеянным зерном. Вот же гадина! Но я стерпел и только стиснул зубы.
Дни превратились в недели. Мои амультары всё ещё не восстановились, но часы работали, и красные цифры на запястье отмеряли убегающее впустую время.
Так продолжалось, пока однажды утром в запечную тьму не ворвались изменения:
– Задохлик, подъём! Хватит валяться.
Глава 3.
Алекс. Деревня Меркитасиха.
На секундочку! Это произошло почти через три недели проживания в норе дикарей. Меня будили, обращаясь на вразумительном языке!
Я сел настолько резко, что в глазах потемнело, и, не веря ушам, уставился на позвавшую меня Девочку-2.
– Ты говоришь?
– Представь себе, – она глухо хмыкнула. – Вставай, сегодня будешь у меня в услужении.
– Чего? Откуда ты знаешь этот язык? Почему не говорила со мной раньше?!
– Я проверяла, достоин ли ты этого. Недостоин. Но выбора нет. Вставай, ленивый раб.
Она отвернулась, взметнув цветастые юбки, и направилась прочь к выходу из норы. Пробираясь между мешками с зерном, я набросил доху, запрыгнул в унты и, ошалевший от новостей, помчался за ней. Мы поднялись по каменным ступеням лаза и выбрались на свет. Снег своим сиянием попытался уничтожить мои глаза, и на них выступили слёзы. Но сегодня – лучший день в жизни! Я услышал родной язык, и этого счастья у меня никто не отнимет! Девочка-2 шла вперёд по расчищенной улице.
– Откуда ты знаешь язык? Вы все на нём говорите?
Она не отвечала. Накинув капюшон, уставилась перед собой и ускорила шаг.
– Издеваешься, что ли? Я молчал три недели, как идиот, не понимал ни слова! Говори, давай! Почему вы живёте в норе? Почему у вас нет кроватей? А туалет нельзя было в доме установить?
Девочка-2 оглянулась, неприязненно изогнув бровь. Ей пришлось остановиться и подождать меня. Под её тяжёлым взглядом я приблизился и, кажется, спустя вечность она ответила:
– Не отказалась бы, чтоб ты ещё три недели помолчал, но для тебя новое сложнейшее задание. Будешь помогать мне ухаживать за бабушкой Томань.
– Ой, какая честь.
– Хоть
где-то пригодишься. Ты – самый ленивый из всех детей Живы, которых я видела. Зерно перебираешь неделями, а ножи и коренья валятся у тебя из рук.– Ну, извините! Не привык готовить. Чего ради? Я из высшего общества, а не какой-нибудь дикарь.
– Пф! Высшее общество? Расскажи-ка, что это у вас там за высшее общество Задохликов?
– Я не Задохлик. – Я блаженно улыбнулся, заметив как буква «л’» звенит на языке.
Это был дурацкий спор, но я наслаждался каждым его словом. Снова говорить – невероятно чудесно.
Однако моя спутница смотрела на меня, как-то неодобрительно:
– А кто? Может ты больной какой? Такой щуплый и бледненький. Сколько тебе лет? Десять?
– Четырнадцать. – Я даже немного обиделся.
Девочка-2 расхохоталась, чёрные глаза сжались в щёлочки.
– Говорю же – Задохлик! Даже вырасти не сумел!
Она свернула к одному из треугольных преднорий. Я шёл за ней.
– Так, Задохлик, слушай сюда: бабушка Томань очень стара. Если спит, не смей её будить. Разбудишь бабушку, и я тебя поколочу, – понизив голос, прошипела Девочка-2, упёршись лбом в мой лоб.
Удалось ей это без труда, потому как мы были одного роста. Я отпрянул.
– Понял, Злая Девочка.
– Меня зовут Дэйкири. – Она подняла верхнюю губу, оскалив зубы.
– Понял, зовут Д-д-д-э… – Конечно, я тут же забыл её имя. – Девочка.
И не дрогнув под пристальным взором дикарки, я прошествовал в открывшийся лаз.
Бабуля не спала. Она сидела на подушках, закутавшись в лисью шкуру. Видимо, лисы на Живе – крупные звери, потому как бабуля скрывалась под шкурой почти полностью.
В норе у неё было уютно. Рядом со старушкой лежала рубаха, на которую она, по всей видимости, наносила вышивку. Пахло не старческим духом, а пряностями и ягодами. Пока Девочка хлопотала у печки, я направился на запах. Повёл носом и нашёл под потолком нитку фруктовых долек. Залюбовался блестящей корочкой на сушеных яблоках. Покосился на бабулю. Она дружелюбно закивала и замахала рукой. Я взял яблоко, потом ещё.
Девочка что-то недовольно буркнула бабушке на своём языке. Я почти понял – засранка сказала: «Не подкармливай Задохлика».
Но бабуля была благосклонна. Она улыбнулась, и от этого её глазки совсем исчезли в складках нависающих век.
Девочка принялась за готовку, а бабуля помахала мне, призывая усесться рядом с ней на подушки. Раскурила деревянную трубку и с хитрым лицом выдохнула струю пряного дыма в сторону внучки.
Я присел к бабуле и стянул дикарскую шапку с дурацкими висюльками-украшениями.
Бабуля, похоже, не топила на ночь и без шапки мои уши сразу замёрзли. Для меня до сих пор оставалось загадкой, почему среди зимы дикари спали не у тёплой печи, а либо расходились по холодным комнатам, либо не топили вовсе.
Бабуля что-то спросила, указывая на моё лицо.
– Если что, я вас не понимаю, – буркнул я.
Она окликнула внучку и затребовала, чтобы та ей переводила. Девочка закатила глаза, вздохнула и перевела:
– Дэйкири сказала, ты упал с неба? Ты из вещих? Твои глаза небесные, как у их племени. Но я думала, вместо рук у них крылья.