Ветер перемен. Книга четвертая
Шрифт:
– Мам, пап, добрый вечер! У нас с Сашей всё хорошо, он тут рядом!
– Добрый вечер фрау Марта и герр Клаус!
– прислонившись к голове Габи, сказал я в трубку.
– Добрый вечер, дети мои!
– услышал я голос будущей тёщи.
– Очень рада, что у вас всё прекрасно! Мы смотрели ваше выступление. И не только мы - весь дом! Уже заходили соседи - поздравляли!
– Да у нас вся школа собиралась смотреть!
– встрял Тобиас.
– Представляю сколько завтра будет разговоров!
– Привет, Тоби!
– сказал я ему.
– Ну что, помнишь я тебе говорил, что сестра твоя станет звездой? А ты сомневался...
– Ну, дайте же и мне хоть слово вставить!
– послышался откуда -то издалека голос Клауса.
– Габриэль, Саша, я очень, очень рад за вас! Я конечно слушал много раз
– Спасибо, Клаус!
– я сильнее прижался к Габи, обняв её.
– Спасибо за такую дочь! Это такое сокровище, за которое я буду вечно вам с Мартой обязан!
Сказав это я тут же ощутил на щеке губы Габриэль.
– Ну, мы, наверное закончим на этом, а то Габи целоваться хочет!
– Ну, Саш!
– теперь я ощутил довольно чувствительный шлепок пониже спины.
* * *
На второй день фестиваля прибыла вся правительственная делегация Советского союза во главе с Генеральным секретарём Леонидом Ильичем Брежневым. Об этом мы узнали из утренних репортажей по телевидению. Сидя за столом и наслаждаясь прекрасным кофе, я всмотрелся в лицо Генсека. Несмотря на перелёт, выглядел он достаточно бодрым, уверенно спустился по трапу и сразу полез целоваться с канцлером Вилли Брандтом, который встречал его на аэродроме.
– А почему он целуется?
– сморшила носик Габи.
– У вас так принято? Но я не видела, чтобы ты целовался с остальными музыкантами.
– Этого мне только не хватало !
– в ужасе воскликнул я.
– Слава богу, мне есть с кем целоваться! Причем, в неограниченных количествах!
Я снова взглянул на экран и увидел спускающегося по трапу Хонеккера. Вид у него был не очень уверенный и держал он себя как бедный родственник на празднике. По всему видно было, что разговор у него с Леонидом Ильичем был далеко не из приятных. Интересно, а когда самолёт Брежнева делал остановку в Берлине и Хонеккер его встречал, они тоже целовались или на этот раз Леонид Ильич отказал ему в любви? Но то, что он привёз этого мерзавца в Бонн - хороший знак! Значит он действительно настроен серьёзно на переговоры с Западом об улучшении отношений и готов сдать своего другана по коммунизму, по которому тюрьма давно плачет. Сам Леонид Ильич тоже не пай-мальчик и с ним разговор тоже будет начистоту и без дураков, но, насколько мне удалось его просканировать, ещё не всё потеряно и он вполне вменяем.
Ровно в одиннадцать за мной прибыла машина от канцлера.
– Солнышко, не скучай без меня!
– сказал я, целуя Габи.
– Я постараюсь побыстрее.
– Не беспокойся обо мне и делай всё, как надо. Не спеши!
– удивила меня Габи своей серьёзностью. А я вспомнил, что она даже не спросила куда и зачем я еду.
– Спасибо, милая! Ты лучшая девушка на свете! Я тебя люблю!
– И я - тебя!
– эхом ответила Габи.
Я даже не заметил куда и как долго меня везли, погруженный в мысли о предстоящем разговоре, очнувшись только когда автомобиль плавно въехал в распахнувшиеся ворота и прошуршав по дорожке из крупного красного песка, остановился у входа в белый особняк окружённый пышной растительностью. Парень, ехавший рядом с водителем, быстро вышел из машины и не дав мне самому открыть дверь, распахнул её. Интересно, какие инструкции насчёт меня он получил и что думает, оказывая такие знаки внимания совсем молоденькому пацану? Я не успел ещё полностью выбраться из авто, когда дверь дома отворилась и на пороге появился спортивного вида молодой человек, с цепким взглядом.
– Добро пожаловать, мистер Александр!
– произнес он с явным американским акцентом.
– Мистер президент ждёт Вас.
– Добрый день!
– ответил я.
– Спасибо.
Парень жестом предложил мне войти в дом. Снова коридор с богатой отделкой, как в доме канцлера, резная дверь, уютная гостиная, уставленная по периметру полками с книгами. Я только переступил порог, как отворилась другая дверь и в комнату вошёл Никсон. Его я помнил хорошо.
– Добрый день,
Александр!– поздоровался Никсон немного рокочущим баритоном.
– Зови меня просто Ричард.
– Добрый день, Ричард!
– ответил я, ничуть не удивившись его словам.
Никсон был квакером - последователем очень интересной ветви протестантизма. Одним из догматов которой было то, что все люди равны, независимо от их положения или общественного статуса. Поэтому они всегда и со всеми были на "ты", будь это простой столяр или хоть сам король. Обосновывали они это тем, что в каждом человеке скрыта частица бога - "внутренний свет", поэтому придуманные людьми титулы и звания, на самом деле ничего не стоят. Значение имеет только внутренний божественный свет. Поэтому, кстати, у них не было церквей и тем более священников. Каждый человек сам, напрямую общается с богом и никакие посредники ему не нужны. Тут я был с ними полностью согласен.
– Присаживайся!
– Никсон жестом показал на кожаное кресло возле низкого столика из красного дерева.
– Что будешь пить?
– Мартини, пожалуйста.
– сказал я, проваливаясь в удобное мягкое кресло.
– Честно скажу, что Вилли меня очень удивил рассказом о тебе.
– начал разговор президент.
– По телефону он вообще отказался сказать что-либо конкретное, повторяя только, что дело чрезвычайно важное. И если бы я не знал его, то вообще никуда бы не полетел. Он не говорил много, оставляя все объяснения тебе, но и того, что он мне поведал, хватило бы на целый фантастический роман. Поэтому, извини, я буду откровенным. Конечно, та информация, которую ты передал Брандту просто потрясающая и я понимаю восторги Вилли, которого она спасла. Но мне хотелось бы получить собственные доказательства. Такой уж я человек, что даже абсолютно доверяя канцлеру, хочу убедиться лично. Можешь ли ты сообщить мне какие-то факты из моей жизни, которые не известны широкой публике? Любые, на твой выбор!
Я был готов к такому повороту и заранее, ещё дома, в спокойной обстановке сосредоточился и постарался выудить из инфо поля что-нибудь интересное.
– В начале 1971 года, точнее, 27 апреля, ты получил известие из Китая, о том, что премьер-министр Чжоу Энлай приветствует визит специального посланника президента США в Пекин. Но этот визит необходимо было провести в абсолютной тайне. И ты со своим ближайшим соратником госсекретарем Генри Киссинджером разработали и провели секретную операцию. В начале июля того же года, Киссинджер вылетел во Вьетнам, где шла война, для консультаций. На обратном пути он заехал в Пакистан и там, неожиданно у него разболелся живот. Да, обычная отмазка у школьников, вы не стали придумывать чего-то экзотического. С больным животом Киссинджер должен был оставаться в постели и таким образом он изолировался от прессы. На самом деле он, на самолёте пакистанского президента Яхья тайно вылетел в Китай, где и встретился с премьер-министром.
– Какое кодовое слово мы придумали для оповещения, если поездка увенчается успехом?
– перебил меня Никсон.
– Эврика.
– без заминки ответил я.
– И его тебе передал помощник Киссинджера 11 июля. А уже 15 июля ты сделал заявление по телевидению, что собираешься в Пекин.
– А имя помощника не помнишь?
– Конечно помню, - улыбнулся я.
– Потому что узнал его только сегодня утром - Александр Хейг. Хороший политик. Он будет Верховным главнокомандующим объединёнными вооружёнными силами в Европе. Ты уже сейчас обсуждаешь его кандидатуру со своими советниками и в следующем году назначишь его на эту должность. Позже он будет Государственным секретарем в администрации президента Рональда Рейгана. Да, бывшего киноактера.
Никсон пожевал губами и сказал:
– Ну что ж, звучит убедительно! Эти подробности знали только мы трое. Ну, ещё президент Пакистана частично был посвящён в эту операцию. Но он знал только о самом факте тайного перелёта в Китай. И о Хейге всё верно. Вопрос с назначением практически решён.
– Могу рассказать о случае из твоей жизни, о котором, кроме тебя знает только твоя жена Пэт.
– предложил я.
– В случае с визитом в Китай Киссинджера, теоретически имелась возможность утечки, хотя и ничтожно малая. А вот то, что произошло между тобой и Пэт у неё дома летом 1938 года знаете только вы оба.