Ветер перемен. Книга четвертая

Karl-Marx-Stadt, Karl-Marx-Stadt,

Du bist die Stadt roter Blumen.

Во время моего проигрыша на аккордеоне Габи превзошла себя и так задорно выплясывала на сцене, что удивила даже меня. Представляю, что испытывали члены советской делегации!

И вот - эффектный финал! Пассаж на аккордеоне, Габи делает оборот на одной ноге, при этом юбка поднимается так, что её стройные ножки видны почти до самых трусиков и наконец - падает мне на плечо, кокетливо сгибая ногу в колене. Публика неистовствует, а я оглядываюсь на Муслима и рядом с ним стоящих Ларису Мондрус и Гелену Великанову. Лариса изо всех сил аплодирует, широко улыбаясь и говорит что-то Муслиму, а вот Великанова смотрит изумлённо - осуждающе. Ну понятно: облико морале...

Мы играем ещё одну быструю: " Синий иней", на русском и английском. И как-то сегодня всё получается на ура! То ли у парней прошёл мандраж первого дня, то ли публика очень уж поддерживала и заражала нас своим весельем, но глаза у парней горели как у влюблённого на первом свидании!

Затем мы даём немного передохнуть публике и станцевать медленный танец под любимую песню Габи "Зимний сон" и завершаем наше выступление "Мадонной".

Но как только ведущий объявляет, что на сегодня выступления закончены, весь парк взрывается свистом и криками несогласия. Мы, отключив шнуры от инструментов и раскланявшись, поворачиваемся, чтобы уйти за кулисы, но настоящий рёв публики останавливает нас.

– One more time! One more time!
– начинают скандировать зрители. Мы нерешительно переглядываемся, не зная что делать. На танцах в таких случаях, нас долго упрашивать не приходится, но тут вроде как есть программа и нам было сказано, что играем мы только пять песен. Это и так больше, чем исполнял любой артист из Союза, но народ требует большего.

Наконец из-за кулис появляется Пол и идёт ко мне:

– Саша, можете сыграть ещё немного? Хотя бы пару песен!
– спрашивает с извиняющейся улыбкой.
– Это будет оплачено сверх вашего гонорара.

– Что?!
– удивляюсь я.
– Какого гонорара? Нам разве за это должны ещё и платить?

Габи удивлённо смотрит на меня и Виталий подходит ближе:

– Чего там, Сань?

– Просит ещё сыграть и говорить что будет сверхурочная оплата.

– Чего?!
– у Виталия наверное такой же вид как у меня.

– Так вы сыграете?
– напоминает о себе Пол.
– Размер оплаты обговорим потом. Я думаю, вы будете довольны.

– Ладно, Пол, поговорим позже, - киваю я.
– Конечно, сыграем! И можем не пару песен, а больше!

– Это было бы замечательно!
– расцветает Пол.
– Спасибо!

Мы возвращаемся по местам, втыкаем шнуры в инструменты и публика, поняв, что мы не уходим, радостно вопит.

– Давайте сразу Hand's Up!
– предлагаю я.
– Пусть сразу пар выпустят!

Юра быстренько переключает тембр на органе делая звук как у шарманки, кивает нам, что готов и мы начинаем незапланированную часть выступления. Народ разом срывается с места и весь Фрайцайтпарк превращается в огромную танцевальную площадку!

Одну за другой мы играем наши забойные вещи и молодежь откровенно скучавшая на выступлениях Зыкиной, Великановой и даже Ларисы Мондрус, которая в отличие от других советских певцов пыталась петь не так официально, как требовали "компетентные товарищи", сейчас отрывалась по полной! Я встретился глазами с Муслимом и он, покачав головой, показал оттопыренный вверх большой палец

– Габи, а споёшь " Любовь похожую на сон", не устала?
– спросил я после Cherry Lady.

– Спою!
– просто ответила Габи.
– Я совсем не устала!

– Тогда давай, как на Восьмое марта, помнишь? С моим соло и ты вступаешь одна!

– Конечно помню!
– улыбается она.
– Разве я могу забыть тот вечер?

Я не сразу понимаю, что она имеет в виду, но мягкий свет в её глазах будит во мне воспоминания.

– Я тебя люблю, солнышко!
– говорю я подойдя к ней совсем близко.

– И я - тебя!
– отвечает она и озорно улыбаясь добавляет: - Я сейчас это в песне всем расскажу!

И ей это удалось! Песня прозвучала просто потрясающе! Один из куплетов Габи перевела на немецкий, но так как трудно было попасть в размер строк она их просто проговорила и получилось очень здорово. Немецкая публика не только наслаждалась мелодией и её голосом, но и понимала о чём эта песня. Шквал аплодисментов был наградой. Лариса Мондрус стояла с широко открытыми глазами, Муслим, аплодируя, говорил ей что-то, но трудно было понять, слышит ли она его.

– И как, после этой девочки, выходить на сцену?
– справившись, наконец с шоком, говорит она Магомаеву.

Мы сматывали шнуры, когда к нам подошёл Пол.

– Огромное вам спасибо, ребята!
– прижал он руку к груди.
– Я думал это будет самый скучный день фестиваля. Извините, но артисты, которых привезли из Советского союза это что-то...
– он скорчил кислую мину.
– Только один Магомаев, конечно соответствует лучшим мировым стандартам, а остальные.... Но вы спасли положение - публика в полном восторге! Ну, вы сами видели. Теперь об оплате...

– Подожди, Пол!
– вставил я.
– А что, артистам положены гонорары за выступления?

– Ну а как же, Саша!?
– Пол искренне удивился.
– А разве бывает по-другому?

– Бывает, Пол, бывает...

– Мы ведь уже заплатили вам за первый день выступления, - продолжил Пол.
– Почему тогда ты сейчас удивляешься?

– Сань, чего там?
– влез Виталий с вопросом.

– Он говорит, что нам заплатили за вчерашнее выступление.

– Ya, naturlich!
– блеснул знанием немецкого Виталий и добавил с гордостью.
– Zehn Mark!

– Чтооо?!
– глаза Пола полезли на лоб.
– Как это, десять марок? Каждому участнику вашей группы заплатили по четыре тысячи марок за участие в фестивале - четыреста марок за день выступления! Конечно, это не большие деньги, но это как бы фестиваль политической направленности, а за гастроли совсем другие расценки. К тому же, вы ещё малоизвестная группа.

– Сань?
– Виталий требовательно смотрел на меня.

– Вот даже и не знаю, говорить тебе или нет?
– нерешительно ответил я ему.
– Ты получил четыре тысячи марок, как и каждый из нас. Проверь карманы, может завалились за подкладку? Неужели потерял?! Аааа! Я знаю - это тот откормленный товарищ вытащил их у тебя!

– Хорош, хохмить, я серьезно спрашиваю!
– Виталий, кажется всерьёз обиделся.

– Какие уж тут хохмы, Виталь?
– скривился я. Остальные парни подтянулись к нам, привлечённые видимо нашей бурной беседой.
– Пол говорит, что каждому из нас заплатили по четыре тысячи Дойче марок - по четыреста за каждый день фестиваля. Извиняется, что мало, оказывается на подобных фестивалях платят очень немного!

– Чтооо?!

– Ни фига себе!...

– Чо, блин, правда что ли?

– Офигеть...