Ветер перемен. Книга третья
Шрифт:
И как же я умудрился забыть, что у людей бывают дни рождения?! В той жизни, с годами я запамятовал точную дату, помнил только что это где-то весной, ближе к лету, а в нынешней действительности так и не удосужился выяснить. Жених, называется! Даже настроение испортилось...
Но потом, глядя на сияющую Габриэль, немного успокоился. Очень мне повезло, что она просто не умеет обижаться, а уж выставлять эту обиду на показ - это вообще не о Габи! Но сам-то я помню про свой промах, теперь вот думай, как искупить вину.
– Саша, Габриэль - доброе утро! И с прошедшим праздником!
– раздался сзади знакомый голос. Я обернулся и попал
– И вам доброго утра и удачного дня!
– ответил я любуясь откровенно-радостным лицом Маши. Весть о беременности буквально преобразили её! Она и так была очень привлекательной женщиной, теперь же, думаю мало кто из мужчин мог пройти мимо не оглянувшись на цветущую молодую женщину весь вид которой олицетворял счастье. Рядом стоял Громов, старательно демонстрирующий, что он тут вообще не при чём и это просто жена подошла поздороваться со знакомым, откуда, кстати?
– молоденьким солдатом.
Мы пристроились в длинную очередь грузящихся на кораблик. Габи несла футляр с моей флейтой, а у меня в обеих руках был аккордеон и саксофон. Пройдя по шатким сходням, поднялись на верхнюю палубу. В самом дальнем её конце, на корме, стояли полукругом стулья для оркестра и нам осталось только расставить пару своих колонок с усилителями и ударную установку. Перед оркестром было оставлено небольшое пространство, скорее всего для тех, кто вдруг захочет потанцевать, а вдоль бортов - снова стулья для отдыхающих. Возле рубки разместился небольшой бар со стойкой.
– Неплохо устроились...
– заметил Вася Онопко.
– Интересно, нам чего-нибудь перепадёт горло промочить или на сухомятку дудеть придётся?
– Вася, ну ты как первый день замужем!
– подколол его Студников.
– Когда это немцы оставляли нас без угощения? Тут опасность в другом: тормоза вовремя включить, а то можно не рассчитать. Они ведь наливать будут пока не упадешь. Тем более, что за всё уплачено.
И понизив голос, добавил:
– И судя по виду наших сегодняшних клиентов, уплачено ооочень хорошо!
Я проследил за взглядом Студникова. Возле бара уже стояла группа солидных мужчин в отличных костюмах, все манеры которых выдавали "хозяев жизни".
– Партийная элита...
– процедил Студников.
– Ага, значит это очередное "партийное собрание", только теперь не в ресторане, а на природе?
– до Васи дошло.
– Вот я и говорю, умеют камрады- геноссе жизнь устроить с отличной аранжировкой!
– Вася, базар фильтруй!
– сделал большие глаза Студников.
– Да я, чо? Я ни чо! Главное, чтобы налили!
– подмигнул Вася.
Похоже было, что ждали только нас, потому как только последний пассажир автобуса зашёл на кораблик, матрос убрал трап, в недрах корпуса чего-то зарокотало и два огромных колеса по обеим сторонам вспенили воду. Корабль медленно отвалил от пристани и преодолевая течение Эльбы выбрался на середину реки.
– Приготовьте ноты инструментальных пьес.
– распорядился Чихрадзе.
Ну да, все сверхсрочники играли по нотам, что для нас, участников группы было непривычно. Мы-то как раз по нотам свои вещи не играли. Разве что на репетициях при разучивании новых вещей я и Виталий писали парням на клочках бумаги аккорды, которые потом, те благополучно теряли, выучив свои партии.
– Кравцов, подключились?
– спросил дирижёра Виталика.
– Да, товарищ капитан.
–
– Только настроиться осталось.
– Это вместе со всем оркестром сделаете.
– ответил ему дирижёр.
– Солнышко, ты пока можешь отдыхать.
– сказал я Габи.
– Мы тебя позовём, когда нужно будет.
– Она со мной будет!
– Маша решительно взяла Габи за руку.
– Я её охранять буду, а то, ходят тут всякие...
"Всяких" тут действительно хватало, но имела ли она ввиду кого-то конкретно, спросить не успел, она уже потащила Габи к своим родителям.
– Товарищ прапорщик, давайте настройку!
– скомандовал дирижёр.
Слатвинский набрал побольше воздуха и дал ноту "до". Тянул он её так долго, что настроиться успели все.
– Приготовили "Путники в ночи".
– отдал команду дирижёр своим суровым, как обычно голосом. Интересно, он смеяться умеет? Или такие эмоции для него в принципе исключены?
Мне вдруг вспомнился случай из прошлой жизни, когда во время обычной репетиции оркестра, отворилась, вдруг входная дверь и в студию вбежал мальчишка лет пяти-шести в шапке и в пальто с высоким стоячим воротником.
– Папа, папа, посмотри какой я нашёл цветочек!
– радостно улыбаясь и протягивая первый подснежник воскликнул мальчишка и подбежал к дирижёру. Тот, ни слова не говоря, поднялся, взял одной рукой сына за воротник, поднял его и как какую-то вещь понёс к выходу. Открыв дверь, он просто выставил его в прихожую и закрыв дверь, вернулся к дирижёрскому пульту.
– Ну, зверюга!
– прошептал Студников сидящий рядом со мной.
Наш военный духовой оркестр, превращенный на время путешествия в эстрадный, заиграл первую вещь на минимальной громкости, но и этого хватило с избытком: звук над водой, да ещё в не широком русле реки был даже излишним. Но это дело поправимое - сейчас уши туристов привыкнут, да в них ещё зальют по паре литов пива и всё станет на свои места. Мы играли с небольшими паузами самые популярные мелодии 50-х - 60-х годов, хорошо знакомые публике и слушали нас с большим удовольствием. А вот в той реальности всё было гораздо тоскливее...
– Василий Иванович, готовы спеть?
– обратился Чихрадзе к Ключному.
– Настоящий профессионал всегда готов!
– с пафосом ответил наш баритон. Он положил инструмент на свой стул и протиснулся к микрофону.
– Можете не форсировать голос, - напомнил дирижёр.
– Я думаю, даже без микрофона можно было петь, такая здесь акустика.
– Постараюсь публику не шокировать.
– скромно поступил глаза Василь Иваныч.
Но не шокировать не получилось. Мощный баритон Ключного разнёсся над руслом Эльбы
And now, the end is near
And so I face the final curtain
Мы с Василь Иванычем хорошо поработали над произношением и истребили живучий рязанский акцент, который будет процветать на российской сцене ещё много лет. Мне прям очень понравилось как звучала песня в исполнении нашего запевалы! Я перевел ему весь текст, чтобы Василий Иванович пел с чувством и понимал о чём в данный момент речь. И сам Синатра, думаю, был бы доволен тем, как Василий Иванович исполнил его хит. Когда песня закончилась я чуть было не зааплодировал, но дирижёр, догадавшийся зачем я откладываю саксофон, освобождая руки, сделал строгое лицо и я воздержался. Но в спину, стоящему прямо передо мной Василь Иванычу всё равно прошептал: