Глава 1

Мы успели провести ещё две совместные репетиции в ГДО , к тому же я сумел побывать дома у Габи целых четыре раза, так что программу мы обкатали по максимуму. Работать с Габи было легко. Все замечания она воспринимала спокойно и сразу же корректировала исполнение, впрочем замечаний этих было совсем немного, всё -таки талант у неё был от бога! А потом поступило официальное подтверждение, что мы приглашены на совместное торжественное мероприятие посвященное 25-летию образования Национального фронта ГДР. Мероприятие намечалось провести в Югендпалас совместно с командованием воинских частей расквартированных в Ризе и окрестностях. Мне удалось даже встретиться с Габриэль и лично ей это сообщить. Мы договорились, что она к 5 часам вечера подойдёт ко входу в концертный зал и будет ждать нас там, так как мероприятие закрытое. Я надеялся, что ей не придется ждать долго, но на всякий случай наказал одеться потеплее.

И вот, наконец долгожданная суббота. С утра я был слегка взвинчен, постоянно спрашивал который час и мысленно подгонял часы. После обеда мы переоделись в парадную форму и "сидели на чемоданах", то бишь на колонках и усилителях. Кроме нас, срочников в студии никого не было. Все старшие музыканты давно были дома и кое-кто уже слегка принял на грудь перед выходным. Как всегда, время в такие моменты замедляется с каждой минутой всё сильнее.

И вдруг открывается входная дверь и в неё вваливается Вася Онопко, шутник и балагур. Мы, как по команде поворачиваем головы с немым вопросом в каждой нашей паре глаз.

– Немцы в городе!
– кричит Вася, пародируя военные фильмы.

– И что?
– смеётся Жека.
– Они всегда там! А ты чего не дома?

Ответить Вася не успевает. В незакрытую им дверь входит Геннадий Студников и вперемешку с бранными словами выдаёт информацию:

– Козлы, не могли найти другое время! Обязательно подлянку нужно устроить под выходной.

Мы начинаем понимать, что в полку что-то происходит не совсем хорошее.

Тут же студия начинает наполнятся сверхсрочниками оркестра. На всех полевая форма. Я слышу слова "Белая акация" и мне сразу поплахело.

Когда в полку объявляют "Белую акацию" все подразделения поднимаются по боевой тревоге. Из боксов выходит техника, солдаты получают оружие, боеприпасы и все боевые причиндалы, которые им полагаются согласно занимаемой должности. Выполнив все эти манипуляции полк замирает в ожидании следующего приказа - " Красная акация". Получив его полк срывается с места и покидает своё родное гнездо - танки мчат на ближайший пункт, где их грузят на железнодорожные платформы, а вся колесная техника движется своим ходом в район учений. И только оркестр остаётся на месте и заступает в караул на всё время учений. А длятся они от недели до десяти дней. И всё это время музыканты без замены охраняют оставшееся имущество полка, парк боевых машин с боксами и различной ремонтной техникой, склад ГСМ, казармы, квартиры офицеров и их семьи. Десять суток без смены, это вам не 24 часа! В конце такого караул-марафона оркестранты похожи на зомби, медленно движущиеся по маршрутам.

– Кравцов, бегом в оружейную комнату!
– очнулся я от зычного голоса старшины оркестра.
– Получить личное оружие и боеприпасы. Потом быстро переодеться в полевую форму и на рысях обратно!

– Слушаюсь, товарищ прапорщик!
– сразу изменил обычную полу-гражданскую манеру общения Виталий.
– Отделение - за мной!

И мы побежали в нашу казарму.

" Твою же мать!!!" - на ходу материл я всё командование снизу доверху и - обратно. " Нашли самое "подходящее" время! Столько репетиций, подготовки и что теперь? И Габи ничего не знает! Придёт и будет ждать нас на улице при мерзкой погоде. И будет ведь стоять долго, знаю её отношение к делу!"

Расхватав автоматы и получив на весь караул два тяжеленных ящика с патронами, мы тут же, в нашей каптерке переоделись и пригибаясь под тяжестью амуниции приползли обратно к студии.

– Не заносите ничего внутрь, - скомандовал ожидающий нас старшина.
– Ждём здесь.

Рядом со студией выстроилась колонна техники разведбата. Моторы всех БМП и БТРов работали на холостых отравляя всё вокруг ядовитыми выхлопами.

Мы присели на патронные ящики, разговаривать никому не хотелось, уж слишком резко поменялись планы на вечер. Все уже мысленно были на сцене, прокручивали в голове репертуар, какие-то моменты в песнях и - на тебе! Как говорится: " Получи фашист гранату!"

– Что носы повесили, музыканты?
– радостно осклабился сержант с ближайшего БТР.
– Не всё коту маслице и вы понюхаете, что такое настоящая служба!

Весь экипаж с готовностью поддержал ржанием своего командира.

Мы молча проигнорировали.

Дирижёр говорил о чём -то с прапорщиком. Он заступал на время учений дежурным по полку, а старшина становился начальником караула. Всё дежурство нашего капитана состояло в сидении возле телефона на случай, если кто позвонит, так как во всём помещении штаба не оставалось ни одного человека, даже знамя убывало вместе с полком. А вот у прапорщика обязанности были намного серьёзнее: 20 человек с оружием, с которым они не очень -то умеют обращаться и охрана каких ни каких материальных ценностей. Один только парк боевых машин с остающимся оборудованием чего стоит. И, самое главное, как организовать дежурство в течение десяти суток, чтобы люди не легли просто спать на посту?

Пошёл мелкий, холодный дождь, почти ежедневная процедура зимой в Германии и я снова подумал о Габи. Вернее, я о ней не переставал думать всё это время, отвлекаясь только на некоторые моменты, типа получения оружия, но дождь вернул меня к мыслям о ней. Да что ж так не повезло -то?! Не могли там, на небе, подсуетиться, что ли?!

Словно в ответ на мой мысленный крик, огромные металлические ворота полка, через которые два танка проходили бок о бок, вдруг дернулись и поползли в сторону.

Что, уже "Красная акация"?

Все, как по команде, повернулись на шум. Когда ворота открылись больше, чем на половину в них медленно впозл длиннющий, как железнодорожный вагон, сверкающий лаком шикарный автобус Мерседес.

– Ни хрена себе?!
– изумлённо выдохнул всё тот же сержант-разведчик.
– Это ещё что за вторжение?

Автобус медленно проехал по брусчатке, словно нащупывая дорогу и остановился у студии. Передняя дверь бесшумно отошла в сторону и на землю ступил солидный гражданин. Быстро оглядевшись, он направился к дирижёру. Рокот многочисленной техники рядом заглушал их разговор, но по изумлённому виду нашего капитана понятно было, что визитёр привёз какую-то неожиданную новость. Дирижёр что-то коротко ответил мужчине и они быстрым шагом направились к штабу полка.

Несколько солдат спрыгнули с брони и подошли к автобусу. Такой техники они явно никогда не видели и судя по оживленному обсуждению с жестикуляцией впечатление она на них произвела.

Уже через десяток минут дирижёр вернулся и огорошил нас приказом:

– Кравцов, быстро сдать оружие в оружейную комнату, переодеться в парадную форму и пулей сюда! Грузите аппаратуру в автобус и едете играть!

Мы, обалдев от неожиданной радости, чуть ли не повизгивая от переполнявших чувств, потащили тяжеленные ящики с патронами в оружейку. В общем, проделали всю процедуру в обратном порядке и вернулись студию.

Уже совсем стемнело. Мы в ускоренном темпе стали таскать аппаратуру и инструменты в автобус. Только теперь до всех окружающих дошёл смысл происходящего.

– Ну, сачки!
– протянул командир разведчиков. В его голосе я явственно услышал прямо классовую ненависть.
– Мы на полигон, а они балдеть в гаштет!

Весь экипаж его БТРа мычанием поддержал его.

– Они- то как раз и не сачки!
– выступил вдруг из темноты командир батальона, майор Ерошкин.
– А вот ты, сачок!