Ветлуга поёт о вечном

И монахи тогда к малой лодке пошли,

Где товарищ их ждал. А затем по волнам,

По течению вниз, не подняв парус свой,

Покатили они по Ветлуге-реке,

Этой дивной дороге, что катит сама.

4. Нападение на Бакмата

Тихо волны шептались Ветлуги-реки.

А Бакмат между тем всё коня торопил.

Уже сумерки вечер кругом разостлал.

По дороге Бакмат снова пленниц нагнал.

Лишь заметив его, разбежались они,

За татарина вновь поначалу приняв.

Он же им закричал: – Не пугайтесь меня!

Я ваш друг! Я Бакмат! – А когда их собрал,

Рассказал по пути, как погиб Тихомир,

Как погиб его брат и из пленниц одна,

Что вернулась назад. А потом он сказал:

– Тут, совсем недалёко, версты через три,

Деревенька марийская есть. В ней живёт

Мой знакомец, Урса. Вы идите к нему.

От меня передайте привет и поклон.

У него заночуете. Я же – спешу. –

И оставил он девушек возле реки,

Сам вперёд поспешил, чтоб скорей отыскать

Трёх монахов. Всю ночь он в дороге провёл.

Рано утром, измученный в долгом пути,

Конь его еле плёлся тропинкой лесной,

Что лежала от берега недалеко.

А Бакмат в полудрёме сидел на коне;

То совсем забывался и сладко дремал,

То глаза открывал, на дорогу смотрел,

То опять забывался на время во сне.

Справа между деревьев ещё темнота

Лес таила от глаз, мраком тайны укрыв;

Слева между деревьев светлела уже

Голубая река, что спокойно текла,

Рваным пухом тумана прикрывшись едва.

Вот уж птицы, проснувшись, свои голоса

Стали пробовать, скрывшись в высоких ветвях.

Тут сквозь щебет пернатых и шорох листвы

Вдруг услышал Бакмат скрип колёс впереди.

В перелеске, куда он как раз выезжал,

Две подводы он встречных увидел, на них

Три мужчины: один на передней сидел,

И старуха с ним рядом, в зелёном платке;

Два – на задней подводе. Сравнялись они.

Тут с передней подводы мужик соскочил

Да коня у Бакмата схватил под уздцы:

– Пр-р-ру! Стоять! Заходи-ка, ребята, с боков! –

Приказал он другим. Те зашли со сторон.

– Думал, мы не узнаем по рылу тебя? –

Вдруг старуха сказала. – Вяжите его! –

Думал, было, Бакмат взять свой памятный нож

Да пырнуть одного, так, чтоб страху нагнать,

Да копытом коня сбить другого, да – в лес!

И никто уж тогда не догнал бы его.

Только клятву свою, что давал сам себе,

Тут припомнил: оружие в руки не брать,

Если против людей обернётся оно.

И решил только словом помочь сам себе.

– Люди добрые! Я выполняю наказ

Кузнеца Тихомира… мне надо найти

Трёх монахов… – Его уж тянули с коня.

– Тихомира дружок! – кто-то зло прокричал.

– Конь-то, вона какой у него, подлеца!

– Забирайте коня, отпустите меня… –

Но ему уже руки связали ремнём.

А коня привязали к одной из телег.

– Нож, гляди-ка, какой! На-ко, мать, посмотри…

– Нож оставьте! Отцовский… Я дал вам коня… –

Но в ответ был сильнейший удар по зубам.

Тут свалился Бакмат и ногами его

Стали бить мужики.

– Бей сильней! Не боись!

Он живой нам не нужен, паршивец такой! –

Говорила старуха. – Амбары пожёг… –

Как свалился Бакмат, конь его, словно бес,

Вдруг заржал, залягался, зубами скрипит…

– Тьфу ты! Бешеный чёрт! Успокойся! А ну!.. –

И старуха по морде стегнула коня.

Мужики ж на Бакмате плясали трепак;

Били долго, с азартом, пока уж совсем

Не устали и сами. Глядят, а Бакмат

Не шевелится больше. Детина один

Пнул ещё – ничего, как мешок с ячменём.

– Ладно, хватит с него… Сдохнет сам, если жив!

– Лучше ножичком горло ему перережь,

Пусть его дивный нож-то его и убьёт,

Чтобы точно нам знать. Не поднял бы своих,

Если выживет… – баба сказала тогда,

Протянув сыну нож. Только нож он не взял:

– Что ты, мать?! Я – купец! Не убийца какой.

Ну, побить, попинать… а убить – это ж грех!

Лучше сам пусть умрёт. Всё нам меньше греха…

– Эй, Никитка! А ну, на-ка нож, да пырни… –

Приказала старуха работнику тут.

– Что ты, что ты… одумайся… можно ли так?..

– Ну, сказала! Живей!..

– Упаси меня Бог! –

Замолился Никитка, здоровый мужик,

Закрестился, упал на колени, молясь.

– Тьфу! Проклятые! Бабы вы, не мужики!

Ну, так бейте ещё! Чтобы дух вышел вон!

– Он уж дохлый. Гляди, – сын старухе сказал,

Да ещё пнул ногой. Конь Бакмата опять

Стал брыкаться, заржал, да копытом своим

Как ударит в живот мужика, что к нему

Был всех ближе. Мужик отлетел и упал.

Конь поднялся опять на дыбы и сорвал

Привязь с рамы телеги. Победно заржал.

– Ой, держите! Уйдёт! – баба крикнула тут.

Но к коню подойти не нашлось смельчаков.

Он стрелой улетел, скрывшись в ближнем лесу.

Мужика, что зашиб он, подняли с земли.

Тот едва уж дышал, а живот весь распух.

– Надо ехать. А то он в дороге помрёт…

– А того так оставим?

– Верёвку сними,

Чай не лишняя. А самого оттащи,

Вон, к реке, да и брось где-нибудь под кустом. –

Приказала старуха. – Пусть звери сожрут! –

Так и сделали. На берегу у реки

Возле вербы куста положили его

И уехали. Только лишь скрылись они,

Как из леса к Бакмату пришёл его конь.

Он понюхал хозяина, да языком

Полизал ему щёки, и нос, и глаза,

Словно плакал о нём. Не хотел уходить.