Ветлуга поёт о вечном

А потом очень жалобно тихо заржал.

5. Дом у реки. Рассказ деда Ексея

Облака с высоты на Ветлугу глядят,

Словно в зеркале в ней отражаясь, они

Над полями, над лесом, над всею землёй

Пролетают, им ведома вся красота,

Что видна с высоты. Вот проплыли они

Над деревней, что тихо стоит у реки.

Кораблихой назвали деревню давно,

Потому что когда-то сюда в кораблях

Приплывали, чтоб стройные сосны рубить,

Чтобы новые строить из них корабли.

Стало мало с тех пор сосен в этих краях,

Стало больше дубов да берёз, да рябин…

И давно уж не строили здесь кораблей.

На отшибе деревни, над самой рекой

Ветхий домик стоял. Жили в домике том

Старый дед, мать и дочь. И хотя дочь была

Не родной, мать любила её всей душой.

Дед марийца Ексея построил тот дом.

А отец его, Ур, разукрасил весь дом

Расписною резьбой. Весь в резных кружевах

Дом стоял у реки. И прохожий любой

Хоть на миг да стопы остановит, дивясь

На узор кружевной. И соседям резьбой

Украшал Ур дома. Уважали его

За искусство резьбы. Сам Ексей не имел

Тяги к этому, был он охотник, рыбак,

Да умел на костях вырезать письмена

И узоры марийские; делал крючки,

Серьги, кольца, браслеты, и всё из костей.

Но начальником рода считался Учай.

И далёкого предка, Учая, в роду

И в деревне все помнили. Этот Учай

В достославные годы ходил на войну

С русским князем Олегом, что Вещим зовут,

В Византию далёкую. Там воевал.

Дед Ексей уже стар был настолько, что мог

Только есть да лежать на лежанке своей.

Сходит было «до ветру», чтоб кости размять,

И опять – на лежанку, под старый кафтан.

Дочь его, тётка Устя, теперь уж сама

Заправляла хозяйством. Приемная дочь

Ей во всём помогала. Девчонке тогда

Шёл пятнадцатый год. Звали Машей её.

Так и жили. Однажды зашёл к ним во двор

Стройный парень. Лишь Устя с отцом на крыльцо

Вместе вышли, глядят: удалец хоть куда,

Три аршина с локтём заключал его рост;

Грудь свою он вздувал, как меха кузнеца;

Кудри русые падали мягкой волной

На широкие плечи, на брови его;

Голубые глаза заключали в себе

Небо русских широт, реки русской земли.

В домотканой рубахе, в широких штанах,

Что заправлены были в его сапоги

Крепкой кожи кабаньей в малиновый цвет;

А на поясе красный расшитый кушак.

На широком плече его сокол сидел.

Поклонился хозяевам парень, сказал:

– Мир вам, добрые люди! Не здесь ли живёт

Дед Ексей, что хранит с незапамятных пор

Князя русского меч? Я от старца иду,

От Варнавы. Про меч это он мне сказал.

– Да, Варнаву я помню, – ответил старик. –

До него лет пятнадцать молчал я про меч,

Да и после него лет пятнадцать молчал.

А ему вот сказал, так как верой своей

Изумил он меня, кротким духом своим.

И тебе, если он посылает тебя,

Расскажу я про меч. Сына нет у меня.

Ну а бабам моим этот меч ни к чему.

В нашем роде не вышел такой богатырь…

Не судьба. Значит, должен я меч передать.

Проходи, добрый молодец. Как тебя звать?

– Звать-то? Фёдор Шарьинец. Отец мой – Иван

По прозванью Вершина. Вершинин и я.

– Про Ивана Вершину-то слышали мы, –

Отвечала ему тётка Устя. – Про то,

Как в Шарье утопил он татарский отряд…

– Было дело. Но это ещё до меня… –

Фёдор соколу что-то тихонько шепнул,

Сокол крылья расправил, стрелою взлетел,

Сделал круг и унёсся. – То Финист, мой друг.

Разомнётся пускай. Да добычу найдёт. –

Но лишь в горенку Федор Шарьинец зашёл,

Лишь увидел он Машу, – дар речи забыл.

Пряла Машенька пряжу; лишь бросила взгляд

На вошедшего; тут же, глаза опустив,

Вновь работой своей занялась; на щеках

Только яркий румянец зажёгся, да грудь

В сарафане вздымалась чуть чаще теперь.

– Это Машенька, внучка, – сказал дед Ексей.

И у девицы вспыхнул румянец опять.

Поклонился ей Фёдор. И Маша – в ответ.

Тётка Устя уж было на стол накрывать,

Только Фёдор сказал:

– Не могу сесть за стол.

Дело срочное есть. А иначе меня

Не призвал бы Варнава. Мне надо найти

Трёх монахов. Видение было ему,

Что в беде они. Надо монахов спасать.

Ты, отец, дай мне меч. А в обратном пути

Обещаю зайти к вам, у вас погостить. –

Не заметил Шарьинец, когда говорил,

Что у Маши румянец опять на щеках

Запылал, а сама погрустнела она.

Только Устя, заметив, сказала отцу:

– Ты уж слаб, чтоб идти. Пусть-ка, Маша пойдёт

Да покажет, где спрятан Олегов-то меч.

Но, достанет ли он?.. – Ей ответил старик:

– То – не наша забота. Коль меч столько лет

Для него пролежал, так достанет. А коль

Не хозяин мечу он, – не сможет достать!

Ты бы лучше пока на дорогу ему

Собрала что поесть… – повернулся затем

Дед к Шарьинцу: – А ты не спеши. А сперва

Вот послушай легенду о том, как тот меч

От Олега-то, князя, в наш род перешёл.

Это было давно… погоди-ка, когда?..

Уж не помню, в каком это было году…

И мой дед ещё мал был… А долго он жил…

Он от прадеда слышал, а я – от него,

А потом – от отца и от матери; все

Знали эту легенду далёких времён,

Как на греков ходил князь Олег воевать.

Много войску он взял. И славян, и древлян,