Везучий, подонок!..
Шрифт:
Гигантом Вилька гордится. Родители порой скандалят вполголоса, потому что заболеваемость раком в Ч. на треть выше средней по области. Мать Вильки работает в школе, она – один из лучших преподов русского языка и литературы в трехсоттысячном вертепе строителей и металлургов.
Отец кормится преподаванием физики в медицинском училище акушерства и гинекологии. Неподкупный и желчный член партии, секретарь парткома в женском коллективе, Аркадий Викентьич, прозванный соседями Додиком за откровенную неприспособленность к жизни, всячески уклоняется от перехода на должность инструктора горкома. Позднее Вилька, попав в ту же ситуацию, прекрасно понял отца. Сам, дуралей, таким же негибким вырос. Юные акушерки, презрев загадки волновых колебаний и природу полей, беззастенчиво строили глазки Додику, красавцу-преподавателю, рослому, статному, в больших роговых очках, обладателю волнистой гривы иссиня-чёрных волос. Разбирательства
Что за Кувшиново и почему туда маму свезут, мальчики не знали, но боялись спросить. Вряд ли кто-либо рискнул вслух назвать Катерину Георгиевну ненормальной. Прозрение было поздним и совершенно напрасным. Шагая к дому, Вилька не озирался по сторонам: всё было привычно, освоено, протоптано до дыр в резиновых кедах. Болтали ржавой бахромой куски арматуры, торчавшие дикобразами в обломках бетонных плит. Асфальт, сминаясь от ходьбы, мечтал о ночной прохладе. Чугунные люки, гремевшие под ногами (заманчиво прыгнуть с разбега!), приглашали в коммунальную бездну, обещая, что она по занимательности не уступит Дантову аду. Желающих не находилось.
Мигнул затравленный ржавым ветром солнечный зайчик, и Вилька замер, свой лоб едва не раскроив. К одной из граней бетонного столба, освежившего в памяти взрослого Вильки забытое творение скульптора Мухиной, приклеено было частное объявление. Корявые буквы на клочке оберточной бумаги очень спешили, они наезжали друг на друга, сминались и вновь рассыпались веером. Кому и зачем? Это мне, понял Вилька. И, задыхаясь, прочёл: «За тобой следит призрак с видеокамерой. Через минуту он превратит тебя в глиняного болвана. Посадит рядом с другими и будет забавляться, кидая хлебные шарики».
Объявление ввело Вильку в ступор, и кто-то сразу же буркнул над ухом:
– Уходим, пока хозяин в отключке… да тише ты!
Дверь в комнату скрипнула и закрылась. Не помня себя, Субботин поднялся, выскочил в коридор и чуть не сбил с ног Михеева, чинно надевавшего перед зеркалом офицерский плащ старого образца.
– Кто тут? К кому сейчас приходили? – задыхаясь, спросил Субботин.
– К тебе, милейший! – невозмутимо отозвался Михеев. – Только что вышли. Ключи-то назад верни! Остался один комплект.
Субботин понял, что снова ничего не понимает. Вернулся к себе, потирая ноющие виски, бегло окинул комнату взглядом и поплёлся на кухню. Сварил крепчайший кофе в старой армянской джезве, оставшейся от бывшей при разводе как часть недвижимого имущества. Споро сварганил тесто, испёк хачапури и с наслаждением угостил соседей. Это было частью ритуала, каждый жилец имел свою специализацию. Михеев ваял шашлыки, Субботин фантазировал с выпечкой, а третья соседка, колоратурное сопрано в отставке по имени Милица Львовна (Михеев упорно величал старушку Милицией, за что и огребал от неё с удовольствием), изящно варила супы с ранней и поздней зеленью. Мужчины садились за стол, невольно втянув животы: осанка певицы (колоратура бывшей не бывает!) не оставляла шансов расслабиться. Гусары и сидя – гусары.
– Скажи, Егорыч, кто нынче меня навещал? – зевая с дрожью, спросил Субботин.
– А я почём знаю? Какие-то двое. Держались уверенно. Я даже решил, что ты впустил их без звонка. Потом, правда, вспомнил про ключ, – Михеев пожал плечами в неискоренимой уверенности, что мир устроен как надо. Кому было надо, старался не уточнять. – Что-нибудь спёрли? Или наоборот, привнесли в твою сиротскую жизнь?
– Есть многое на свете, друг Гораций, что и не снилось нашим папарацци. Еще не проверял. Все потрясения в будущем.
Субботин и не подозревал, насколько он близок к истине. Михеев с удовольствием доел свежий хачапури, стёр остатки желтка и хищно ощерился:
– Если что, ты только скажи. Бить будем всем таксопарком.
– За что, Егорыч?!
– Да не тебя, чухна вологодская.
– Скажи лучше, как твои пассажиропотоки?
– Текут помаленьку. Перебиваюсь с хлеба на водку.
И они вполголоса рассмеялись.
Рабочий день политика, чиновника и риэлтора начинается с прогноза погоды, а заканчивается сводкой новостей. Люди, не связанные с производством материальных ценностей, то и дело ждут от жизни новых угроз. Рабочему некогда думать о пустяках. Субботин, руководитель крохотной риэлтерской фирмы, не был исключением из общего числа «заполошных». С новостями знакомился отрывисто, но крайне внимательно. Чаще всего Вилька просматривал краткий обзор в электронной почте. Информатор ноута замигал, сообщая о приходе корреспонденции с пометкой «неотложное-важное-срочное». Показав кулак безропотному
экрану, Субботин проверил записи в блокноте-ежедневнике (никаких пометок «сделать по возвращении», кроме как «выспаться!»), забил бельём стиральную машину и вновь вернулся к работе.Достал из тайничка милейший Лёлькин подарок, ноутбук модели Acer Aspire One. О Лёльке мы вам расскажем чуть позже. Отдельная тема, Лёлька. Субботин бегло просмотрел дежурную почту. Ему сулили златые горы (спасибо, я воздержусь), предлагали инвестировать в апартаменты (бульон от яиц, ваши инвестиции!), приглашали на практикум по новому строительству (доколе учиться будем?!). Письмо с пометкой «молния» не давало покоя. Опять, небось, дежурная фигня, вздохнул Субботин и открыл неизвестный запрос. При рассмотрении в глаза бросились выделенные жирным шрифтом строки стандартного ответа: «В ответ на ваш запрос от…. в соответствии с директивой номер… высылаем данные, лист 12-44…» с множеством прикреплённых файлов и загадочным шифром вместо обратного адреса. Какой ещё ответ на запрос? Почему сюда, а не в офис? Очередное «наследство в Нигерии»? Не похоже. Закинуть в спам? Попытаться прочесть? Свеженький антивирус, подсаженный знакомым айтишником – одним из тех, кто запросто найдёт сетевой разъём ноутбука – был мамой назван невнятно, что-то типа Outpost Security Suite Pro 2008, но гасил любую инет-подляну ещё на подлёте. Сегодня «морской охотник» молчал. Субботин, прикрыв глаза, вознёс молитву и углубился в письмо.
С первых слов стало ясно, что адресатом он стал по ошибке. Либо по злому умыслу. Письмо с сюрпризом оказалось изящно упакованным досье на очень серьёзного человека. Когда-то состоял в субботинской картотеке «Чинуши и ВИП-персоны» блестящий доктор, гордость хирургического отделения. Потом, правда, вышел из списка… ну, как вышел? Входить перестал. В глаза его звали Доктором, за глаза – Циклопом. Пятно странной формы с тёмным зрачком по центру красовалось у известного медика аккурат в переносице… а кстати, вот и оно. Бог шельму метит, в который раз подумал Субботин. Лицо Циклопа читалось едва ли не на каждой странице. Вот в лаун-теннис играет с президентом торговой палаты. На праздничной трибуне стоит… нахохлился, как гриф погребальный, и вперил чёрствый взгляд исподлобья. Вот снова Док, уставший, но несгибаемый, стоит в халате, усыпанном красными брызгами, и медсестра утирает его рыцарский лоб с неземной печатью голубоватым влажным тампоном. Вдоль стен понуро зависают интерны. Что с пациентом? Смерть по прибытии?
Вот Док в купальном халате, в шезлонге возле бассейна, повсюду девочки и коктейли, пейзаж абсолютно мирный. Официант с подносом, морда выбрита, глаза проныры. И дюжий азиат скосился в его сторону очень недобро. Я бы из этих рук есть тоже не стал, усмехнулся Субботин. Фоток мало? Пожалуйста, протокол наблюдений. Расписан Док под Хохлому, как то ещё пасхальное яичко: жёны, любовницы, картишки-банчишки и прочие страсти плюс ряд грехов посерьёзней. Сферы влияния, интересов, актуальных и будущих инвестиций. Структура и штат окружения. Бухгалтер у него, припомнил Субботин, это доо… вневременной пантеон журнала «Maxim» нервно курит в рукав. В доступной форме чередуются таблицы, расчёты, графики. Всё вышеизложенное в совокупности ни малейшего криминала не содержит, но кое-что предвещает. Ни много, ни мало, а рейдерский захват страховой конторы, имеющей… (Субботин на минуту задумался, даже прикрыл глаза) порядка трёхсот филиалов. Из тех, что… да, как раз вот из этих.
Дочитав и поразмыслив, Вилька ощутил, что голова идёт кругом, а вся спина в холодном поту. Интересно, чья это бомба? За что мне такое счастье?! Но адрес отправителя выглядел, как и при первом знакомстве, хаотично набранным шифром. «Так и выложат на стол тебе весь расклад, – затосковал Субботин. – Держи карманчик шире… и сделай умное лицо». Ответ написать – мол, ошиблись, гражданочка! По данному адресу нет – и отродясь не бывало! – никаких Препендюкиных. Правильно набирайте номер! А если он набран правильно? Тогда… что же? Уничтожить письмо? Восстановят, потом, возможно, снова пришлют. Переслать его в страховую контору, ООО имярек? И кто у нас тогда идиот?! Охрана затискает: откуда в вашей почте секретные данные? Зачем и почему? А там и на проводе… ясно, кто. Отправить Циклопу? С пометкой «Борис Янович, у вас вся спина белая!». Лучше уж сразу вздёрнуться, самому. Циклоп без размышлений зароет почти любого. Подальше и поглубже. Или закатает в асфальт где-нибудь в тихом месте – к примеру, в окрестностях Агалатова. Потом уж примется выяснять, что к чему. Такой у них, графьёв великолитовских, деловой подход. Оттого Док до сих пор на свободе. Мы, стало быть, не графья, на кухне помоемся. Свобода действий – это коридоры ошибок. Умный не бродит по коридорам в поисках истины, он чаще сидит в раздумьях или курит на лестнице.