Виктор

— А я тебя знаю… ты этот… Виктор… с Петькой Сиплым одно время в корешах ходил.

Некромант удивлённо покосился на меня, а я с лёгкой улыбкой произнёс:

— Грехи молодости. Где Костлявый? Мы решили почтить его визитом даже раньше положенного срока.

— Там, — кивнул Зубастик на дверь. — Но ты останешься здесь. А толстяк пущай идёт. Шуршарики же принёс?

— Принёс, — кисло сказал Марк и хотел подойти к двери, но его сперва обыскали, а лишь затем решили допустить к комиссарскому телу.

Зубастик со скрежетом открыл толстую дверь. И я увидел, что за ней скрывалась небольшая полутёмная комната с ещё одной дверью. В помещении витали звуки губной гармошки, которые тотчас заставили меня скривиться.

«Музыкант» играл хорошо. Очень хорошо… Прям самое то для изощрённых акустических пыток. Он сидел на бочке. А рядом с ним за деревянным столом играли в карты два короткостриженых амбала. Между ними стояла толстая оплавленная свеча. И её пляшущий огонёк освещал два лежащих на столе револьвера и кучку измятых, засаленных купюр.

Зубастик с живым интересом покосился на игроков, но говорить ничего не стал. Он вместе с Марком молча проник в комнату и закрыл за собой дверь.

Я же остался в коридоре наедине со Шрамом. А тот неожиданно прогудел:

— Ходит слушок, что Петьку на той неделе пырнули заточкой. И с тех пор его не видать. Можа, сдох где?

— Может, — безразлично пожал я плечами, сканируя взглядом туповатое лицо собеседника.

Он обладал низким лбом, перебитым носом и серыми губами с ниточками застарелых шрамов. Видать, парень принадлежал к боевому крылу банды Костлявого.

А он в этот миг насмешливо произнёс:

— Толстяк–то некромант. А у тебя так дар и не проснулся? Для чего же он тебя с собой взял? Темноты боится или скелетов? Гы–гы.

Бандит весело заржал, скаля остатки зубов, между коими зияли дыры. А я завёл руки за спину, поймал его не особо интеллектуальный взгляд и соскользнул в транс.

Следом я стал внушительно говорить, выделывая пальцами пассы:

— Ты уже давно тут стоишь… И ты постоянно слышишь эти мерзкие звуки губной гармошки… Они раздражают тебя. Ты уже не можешь их терпеть. Тебе хочется задушить того, кто играет на гармошке…

— А–ы–ы, — согласно выдохнул мужик, пуская изо рта слюни и медленно хлопая глазами.

Ему хватило всего пятнадцати секунд гипноза. А затем он обернулся, открыл дверь и вошёл в комнату. Игроки даже не глянули в его сторону. А вот музыкант подмигнул и продолжил наяривать на гармошке.

Шрам же всхрапнул, точно бык, и ринулся на музыканта.

А я в это время снова погрузился в транс и стал уже руками шустро выделывать пассы.

Эх, лишь бы получилось. Массовые умения в разы сложнее одиночных. А уж энергии они жрут — мама не горюй!

Между тем Шрам схватил музыканта за цыплячью шею, повалил его на бочку и принялся душить. А охреневшие игроки вскочили на ноги и случайно перевернули стол. На пол тотчас полетели карты, свеча и деньги. Но картёжники проигнорировали данный факт и уже хотели броситься на помощь посиневшему от недостатка кислорода музыканту. Но тут в дело вступил я. Совершил последний пасс — и с моих рук сорвалась ветвистая молния, которая была словно соткана из почти прозрачного, дрожащего воздуха. Она в мгновение ока ударила всех четырёх бандитов в головы. И они тут же повалились на пол, где замерли в весьма живописных позах.

Отлично! Оглушение сработало, как надо! Вот только бы никто не отреагировал на звуки произошедшего здесь инцидента.

Я навострил уши и прислушался. Нет, вроде бы никто не бежит проверять, что тут такое грохотало. Работаем дальше. Я вошёл в комнату. Поставил стол на прежнее место и отправил на него не потухшую свечу. Деньги брать побрезговал. На них, наверное, налипло столько болезней, что можно выкосить полгорода. Нет, мне такого добра не надо. А вот пару револьверов я прихватизировал. Один взял в руку, а другой засунул в карман. Возможно, придётся стрелять. У меня же не бесконечный запас магической энергии.

Дальше я подошёл к закрытой двери и ласково потянул её на себя. Петли тихонько заскрипели, а за дверью обнаружилась крохотная комнатушка. В ней царила полутьма, разгоняемая лишь свечей, стоящей на полу.

И помимо свечи в помещении прописался лишь ворох грязных тряпок, на которых лежала полуобнажённая девица. На её шее красовался металлический ошейник с цепью, вмурованной в стену. А крепенькая грудь девушки мерно вздымалась, но она не спала. Её стеклянные глаза смотрели в загаженный потолок, а на губах пузырились слюни.

Наркотики. Девушку одурманили и… ну, я думаю и так понятно для чего её использовали эти мрази.

Я зло скрипнул зубами и прошмыгнул в комнату. К девушке подходить не стал, а сразу двинулся к ещё одной двери. В ней обнаружилась довольно большая замочная скважина. Присел на одно колено и заглянул в неё.

К сожалению, многого мне увидеть не удалось. Всё–таки замочная скважина — это вам не иллюминатор. Однако самое главное я разглядел: костлявого, как смерть лысого мужика с почти чёрными синяками под глазами. Он в свете керосиновой лампы сидел за старым рабочим столом. И в его руке красовался револьвер, чьё дуло было направлено куда–то в сторону.

При этом Костлявый глумливо говорил, глядя туда же, куда и дуло оружия:

— … Через две недели принесёшь две тысячи крон, раз так быстро собрал тысячу.

— Но мы же договаривались, что я заплачу лишь раз! — донёсся до меня возмущённый голос Марка. Кажись, его–то на мушке и держал бандит.

— Заплатил один раз — заплатишь и два. Уж сделай милость, добрый человек, — просипел Костлявый и зашёлся в кашляющим смехе.

И его хохот поддержала ещё пара мужиков. Ага, значит, в комнате, как минимум трое уродов.

— Но так не честно! — выдал некромант.

— Честь? Это для дворян, — с ухмылкой сказал подонок и следом угрожающе добавил: — А теперь вали отсюда. Но через две недели я тебя снова ждут. Ты же не хочешь, чтобы кое–кто кое–что узнал?

— Не хочу, — глухо буркнул Марк, будто смирился со своей участью.

— Акулыч, проводи нашего дорогого гостя, — весело приказал Костлявый и указал револьвером на дверь.

Глава 19. Костлявый