Вилы надежды

— Нет, Гундар тут ни причем. Это старый доллен увеличил побор на три меры зерна. А год и так неурожайный был. Папа сказал, что кормить семью ему будет нечем. Начал спорить с господином. А ночью за отцом пришли… мама вступилась… обоих арестовали и отправили в Налым…

— Налым это что?

— Налым находится на севере острова. Туда всех недовольных вилан отправляют.

— Даже уж, голод не тетка, хочешь — не хочешь, а роптать начнешь.

— Ты откуда знаешь?! — психанула Рани.

Ну что же, настал и мой черед призраками прошлого делиться.

— У нас тоже неурожайные года случаются. А в один из таких еще и отец на войне был, — я сам не заметил, как начал погружаться в воспоминания, — я, мать и брат голодали сильно. Иной раз по три-четыре дня ничего не ели. Я подлатал старую мордушку и пошел на речку, чтобы хоть ершей наловить. Навара с них мало, мелковаты, но мы и им были рады. Только мордушку по глупости утопил. Веришь-нет, сел на берегу и заплакал от безысходности. Глядь, а там барин местный, ну доллен, по-вашему, со своими знакомыми гуляет. Шатер там поставил, стол с белой скатертью. Они уже поели к тому моменту, сидели в сторонке на гитарках бренчали, музицировали. Я через речку перебрался, тихо метнулся к столу и спер половину каравая. Но — попался. Барин приказал сначала меня розгами сечь… до Луки местным упырям, конечно, далеко, но кожу мне таки попортили. А потом постригли меня в солдаты на и на войну угнали.

— А мать? А братишка?

— С войны вернулся — дом пустой, две стены сгнили, крыша завалилась. Не нашел я, ни маму, ни брата.

— У вас тоже жить страшно.

— Как сказать, мы потихоньку порядок наводим. Барчуков наших поганой метлой погнали.

— Наших не прогонишь! — с горечью произнесла Рани.

— Поглядим, — уклончиво ответил я.

Местные кровососы ничуть не лучше наших были. Следовательно, и поступать с ними стоило как с бешеными собаками.

На лестнице, ведущей в трехэтажный особняк, суетилась челядь. Горшки с похожими на пальмы растениями выносили, дорожку ковровую начищали. Стоило нам подойти к ее подножию, как суета сама собою стихла. Дворовые смотрели на смелую девушку, ведущую опасного преступника, с открытыми ртами.

Кто-то из уже сбегал внутрь и предупредил о нашем появлении, поэтому встречать нас вышел никто иной, как главный надсмотрщик Лука. Он остановился наверху, нетерпеливо похлопывая себя кнутом по голенищу сапога. И сделал жест, приказывая нам подняться.

— Господин Лука, я привела к вам этого…

— Откуда ты знаешь, что я его ищу? — Луку было сложнее обмануть. Это тебе не сторож у ворот.

— К нам заезжал Гундар…

— Где он сейчас? — продолжил допрос Лука.

— Не знаю. Господин доллен отправился искать этого, — Рани кивнула на меня, — а он сам к нам пришел.

— Ты привела его и что ты хочешь взамен?

— Ну не знаю. Награду, — пожала плечами девушка, — зерно… или золото?

— Золото, — повторил за ней надсмотрщик, — золото.

Он начал медленно спускаться к нам навстречу.

— Ты же внучка Микаля-знахаря?

— Да, господин Лука.

— Тогда объясни мне вот какой момент — к нам прибежал гонец и сказал, что Микаль прячет беглого где-то в лесу. И где прячет — говорить не хочет. Скажи мне, кто врет? Гонец? Или… ты?

Лука упивался своей властью. Считал себя умным, жестоким и внушающим ужас. Отчасти оно так и было — Рина остолбенела, вилы опустила и глядела на Луку, как кролик на удава. Он же заметил ее растерянность. И продолжил давить.

— Я знаю, как мы поступим. Я тебя выпорю. И между третьим и четвертым ударом, ты мне расскажешь правду, — он двинул рукой, кнут размотался по ступеням лестницы.

Меня тоже когда-то пугал вид плетки. Лет в десять, а может и в двенадцать. Но с тех пор прошло много времени. Я развернулся и выхватил вилы из рук оторопевшей девушки.

— Ты можешь только женщин бить?!

Если Лука и испугался, то вида он не подал.

— Почему же, тебя я лупил только вчера, — хищно улыбнулся Лука.

— Вчера я был связан, — в ответ улыбнулся я.

Кнут оружие дистанционное, чтобы ему эффективно противостоять, мне требовалось быстро сблизиться. Что я и сделал, шустро перебирая ногами по ступеням. Щелчок кнута, плечо обожгло болью. А Лука не только языком умел молоть, он был быстр и чертовски опасен! Двигался надсмотрщик как кот, пригибаясь и ловко шагая. Молниеносное движение рукой, и он снова попал почти в ту же точку! Левая рука онемела, этот гаденыш пытался меня обезвредить прежде, чем я до него доберусь.

— Щекотно, — оскалился я, — твоей плеткой только детей наказывать. Настоящая боль бывает от пули…

— Пули… о чем ты говоришь?!

Мне удалось его чуть-чуть отвлечь, его следующий удар я поймал на зубья вил. Он было отдернул кнут, но не успел. Прокрутив древко, я намотал гибкий кожаный шнур на зубья, остальное за меня сделала заточка, порезавшая шнур на небольшие ремешки.

Глава 5

Лука замельтешил, отбросив кнут, он потянул из-за пояса нож. Большая ошибка — идти с коротким клинком против оружия пролетариата. Ну хорошо, не пролетариата, а крестьянства.

Надсмотрщик сделал выпад, я его отбил древком, обратным движением я пришпилил его правую стопу к полу. Лука завопил от дикой боли, но его крик продолжался недолго, выдернув вилы, я заехал ему древком по челюсти. Рот он захлопнул так, что зубы посыпались. Я крутанул вилы и вонзил их ему прямо в грудь. Потом выдернул и отступил на шаг. Лука захрипел и упал навзничь.

— Лима всемилостивая! — вскрикнула Рани, подбежав ко мне, — ты его убил!

— Есть такое дело. А ты бы предпочла, чтобы он тебя насмерть забил?

— Но… но… но так же нельзя!

— Людей кнутом бить? Полностью согласен, — я пошагал ко входу в особняк.

— Постой! Ты куда? Ты что удумал?!

— Жди меня здесь, — я не хотел, чтобы девушка видела смерть Луки. Но по-другому я бы мимо него не прошел. Впереди меня ждали новые смертоубийства и психику девушки лучше было поберечь.

— Но…

— Не спорь! — я открыл дверь.

Мне очень повезло, что выставил перед собой вилы, прежде чем зайти. Из распахнутой двери, прямо мне в лицо вырвался могучий всеопаляющий поток огня. Дверь и рама мгновенно обуглились, мне и самому было бы несдобровать, но меня спасли вилы этого… как его там… Уроша! Кстати, надо бы у деда уточнить, чем он знаменит и за что его прокляли.

Урош был мужик не промах, таскал с собой не черти что, а настоящую волшебную вещицу. Она рассекала поток пламени, создавая за собой безопасную зону. Подняв вилы повыше, я сделал шаг вперед — огонь отступил. Зубцы вил раскалились добела, древко покрылось светящимися символами, но напор огненной стихии моя волшебная «палочка» держала.

Я пошел вперед, рассекая огненный столб пополам. Набранный из полированных досок пол вспучивался и дымился, того и гляди весь особняк сгорит дотла! И меня под собой погребет!